Исключительно твой - Резник Юлия - Страница 8

– Ничего вышло? – беспокоится, указывая на чашку. Я киваю в ответ. Оседаю на землю. За руку утягиваю ее за собой. Полюбоваться-то зарождением нового дня мы можем?

– Все как я люблю. Ты угадала. Вкусно.

– Врешь?

– Не-а. Чистая правда.

Допиваю. Отставляю чашку. Ложусь в траву. Небо над головой – все равно что море… Афина укладывается рядом, и кажется, будто мы с головой проваливаемся в невесомость.

– Как думаешь, будет дождь?

– Хоть бы. Земля сухая, как порох. Весь урожай сгорит.

– А ты и в этом разбираешься?

– Я удивительно многогранная личность, – усмехается, переворачиваясь на живот. Вдали слышатся голоса отдыхающих, детворы, лают собаки. А мне с ней так тихо, что звонок телефона заставляет вздрогнуть. Афина хмурится. Заведя руку за спину, достает из кармана айфон. Смотрит на номер и еще больше мрачнеет.

– Не хочешь взять? – киваю.

– Нет.

– Почему?

– Почему люди не берут трубку? Потому что им звонят те, с кем не очень хочется говорить.

– Это мужчина?

– А это – сцена ревности?

– Нет, – цежу сквозь зубы, с трудом контролируя закипающие внутри незнакомые прежде эмоции. – Это попытка лучше узнать женщину, с которой…

– У тебя ничего не было.

– Зачем ты так? Я разве заслужил? – одергиваю. Это нелегко – сохранять трезвость мысли, но кто-то же из нас должен.

– Нет, конечно, нет, – шепчет она. – Прости. – Касается моей руки пальцами. Рисует один ей понятный узор.

– И все-таки, кто это? Твой бывший?

– Это – моя самая большая ошибка, Марат. Пожалуйста, давай об этом не будем.

– Хочешь, я с ним поговорю?

Она садится, опираясь на руку. Глядит на меня, закусив губу. Есть в ее взгляде что-то сбивающее меня с толку. Здесь и веселье, и благодарность, и что-то болезненное.

– Спасибо. Это совершенно лишнее. Давай сойдемся на том, что свои проблемы я буду решать сама.

Ну да, как же. Сама… Это невозможно ни при каких обстоятельствах. Я должен знать, с чем имею дело, чтобы понимать, как нас защитить. Афина, к счастью, не в курсе наших традиций, и я пока не стану ничего ей объяснять, чтобы лишний раз не пугать сложностями, но сам-то я должен понимать, от чего мне отталкиваться, объясняя родне свой выбор!

– Я мужчина. Я должен решать проблемы.

Афина вздыхает. И не желая пускаться со мной в спор, игриво интересуется:

– А что должна, по-твоему, делать я?

– Любить меня. Рожать детей, создавать уют в доме…

Улыбка Афины немеет. Застывает на лице рваным шрамом.

– Ох, ты ж, черт! – спохватывается она. – Я ведь обещала провести с малышней зарядку!

– Постой. Тебя что-то смутило в моих словах?

– Нет! Но ты рассуждаешь… хм… очень патриархально. Прости. Мне правда нужно бежать.

Афина наклоняется, чтобы забрать пустую чашку, и, прихрамывая, идет к лагерю, где ее дожидается детвора. Интересно, как она собирается заниматься с травмированной ногой? Не сводя обеспокоенных глаз с Афины, набираю Мишу.

– Мих, скинь мне всю имеющуюся документацию по лагерю.

– Зачем? Тут же все решено.

– Ничего не решено. Давай, скидывай. И это… скажи мне, насколько заключения об аварийности соответствуют действительности?

– Да как сказать? Половина таких лагерей по всей стране находятся в похожем состоянии. И ничего. Работают.

– Ясно. Я подумаю…

Пока Афина довольно профессионально гоняет детей, я изучаю имеющиеся у нас экспертизы. Делать что-то у нее за спиной неправильно. Не мешало бы ей рассказать, кто я такой, и какой мой интерес, но я пока мало представляю, как это сделать, чтобы она, недоверчивая, поверила, что я ей не враг. Да и не привык я по-пустому сотрясать воздух. Пока у меня нет четкого, согласованного со всеми заинтересованными лицами плана, не о чем и говорить. А чтобы такой план появился, мне с командой нужно проделать кучу дополнительной работы. Любые изменения в плане застройки требуют обоснованных аргументов. Чтобы никто из партнеров не смог упрекнуть меня в том, что я спутал бизнес с личным. Ну и чтобы у родителей не появилось еще одного аргумента против Афины, да… Этот риск мне тоже стоит учитывать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

За время зарядки Афина еще несколько раз отвлекается на телефон. Рука дергается набрать одного надежного человека, которого я иногда привлекаю для сбора информации, но… в последний момент я отказываюсь от этой мысли. Не насовсем, если уж откровенно, на то, чтобы рассказать мне свою историю, я даю Афине аж целых два дня. Мне это кажется справедливым.

В работе день проходит незаметно. Наступает время обеда. Пустой желудок урчанием напоминает о том, что я со вчерашнего дня ничего не ел. С завистью смотрю на кипящую в котелке кашу, которую хохотушки-блогерши по какому-то недоразумению зовут пловом.

– Марат! Иди к нам, что смотришь? Мы тебя накормим, напоим…

– И обогреем! – смеются.

Замечаю мелькнувшую между деревьев знакомую юбку.

– Насыпай, – киваю. – И сюда… – подставляю еще одну тарелку. – Спасибо, дамы.

– Эй! Эй! Ты куда это собрался? А мы?!

– Да к Афине он, девочки, – хохочет Леська. И ее смех тонет в оглушительном раскате грома. Девчонки визжат, толкаясь и мешая друг другу, быстренько сворачивают застолье. Дождь начинает накрапывать… Тучи сгущаются на глазах, топя лазурь в черничном. Я бреду по дорожке с двумя тарелками, как официант. Афина, спрятавшись под козырьком покосившейся беседки, о чем-то горит по телефону. Ее брови нахмурены. Лицо – застывшая маска, которая идет трещинами, стоит ей только меня заметить.

– Говорят, в грозу лучше воздержаться от разговоров по мобильнику.

Знаю, это идиотизм, но Афина как будто им проникается.

– Извини, у нас тут Армагеддон. Я перезвоню.

Засовывает телефон в карман. Шагает ко мне, успокаивая всех моих демонов махом.

– Обед! – веду у ее носа тарелкой.

– Сам готовил?

– Нет, – каюсь. – Выпросил у твоих девчонок.

Во взгляде Афины мелькает… ревность. Довольно скалюсь. Не все ж мне одному стрессовать.

– Так с ними бы и ел.

– Не хочу с ними. С тобой хочу. Здесь сядем? Или к тебе успеем?

– Кто сказал, что я тебя приглашу? – улыбается уголками губ.

– А что, нет? Представляешь, как классно. За окном гроза, а мы вдвоем под одеялом… Ну, соглашайся! И правда, ведь ливанет.

– Ну… Если обещаешь без рук.

– Обещаю, – скрещиваю за спиной пальцы.

Глава 6

– Ну, постой ты! На дворе ночь еще. Куда ты собралась ехать?

– У меня возникли дела, Сергеевна. Срочные… А утром пробки.

– Знаю я твои срочные дела. Твой козел опять объявился? Ну? Посмотри на меня сейчас же!

Начнем с того, что мой козел никуда не девался. Да, сразу после того ужасного случая, который Владимир примирительно зовет «происшествием», по требованию адвокатов он на какое-то время оставил меня в покое, но с тех пор уже несколько раз напоминал о себе. И это все сильней меня беспокоит. Несмотря на полученный судебный запрет.

Стопорю чемодан. Испуганно кошусь за спину.

– Тс-с-с, Сергеевна, я тебя прошу. Не ори так. Детей ведь перебудишь.

– Дитём ты зовешь того бугая, что в твоей кровати остался?!

– Между нами ничего не было, – мямлю я. С Сергеевной я могу себе позволить быть мямлей. А вот с остальными приходится держать дистанцию. Один из фотографов как-то сказал, что от идущего от меня холода у него потеют линзы на камере.

– Так уж ничего?

– Ничего!

– Да ты бы знала, как вы друг на друга смотрите, когда думаете, что вас никто не видит! И что?

– Что? – снова дергаю чемодан.

– Ты вот так запросто свалишь и даже не объяснишься?

– Это только все усложнит. Ну, сколько я его знаю, Сергеевна?

– А сколько нужно знать человека, чтобы его полюбить?!

– Ну, о чем ты? Какая любовь?

Ведь и правда, если подумать… Если включить голову и выключить сердце, которое заходилось в истерике, когда мы с Маратом лежали, как ложки в серванте, и смотрели друг другу в глаза?