Запретный плод - Гамильтон Лорел Кей - Страница 22

В дверь звонили. Я вылезла из кровати, забывшись, и тут же ахнула от боли. Слишком быстро задвигалась после такого битья. Болело даже там, где ушибов быть не могло. Руки закостенели от засохшей крови и болели, как при артрите.

А звонок не прекращался, будто кто-то прислонился к нему. Кто бы это ни был, сейчас я его обрадую за то, что меня разбудили. Спала я в большой, не по росту, рубашке и сейчас вместо халата натянула вчерашние джинсы.

Пингвина Зигмунда я поставила обратно к остальным. Мягкие игрушки стояли на узком диванчике под стеной, у окна. Пингвины стояли на полу, окружая его пушистой волной.

Двигаться было больно. Даже дышать было больно.

– Иду-у! – завопила я. По дороге мне пришло в голову, что там может быть что-то враждебное. Тогда я прошлепала обратно в спальню и взяла пистолет. Рука обхватила рукоять тяжело и неуклюже. Надо было ее вчера промыть и перевязать. А, ладно.

Я присела за стулом, который Эдуард вчера приставил к двери.

– Кто там?

– Анита, это Ронни. Мы вроде собирались сегодня тренироваться.

Сегодня суббота. Я совсем забыла. Всегда забавно, насколько ординарна жизнь, даже когда тебя пытаются убить. У меня было такое чувство, будто Ронни должна знать про эту ночь. Вещь настолько экстраординарная должна была затронуть всю мою жизнь, но так не получалось. Когда я со своей рукой лежала в госпитале с шинами и трубками, торчащими отовсюду, моя мачеха продолжала жаловаться, что я все еще не замужем. Она волновалась, что я в зрелом возрасте двадцати четырех лет останусь старой девой. Джудит не из тех, кого называют эмансипированными женщинами.

Мои родственники не интересуются особо, чем я занимаюсь, как рискую, какие травмы получаю. И потому не обращают внимания. Кроме моего сводного брата, которому шестнадцать лет. Джон считает, что я чувиха классная, клевая или как там у них теперь говорят.

Вероника Симс – дело другое. Она моя подруга, и она все понимает. Ронни – частный детектив. Мы навещаем друг друга в больнице по очереди.

Я открыла ей дверь и впустила ее, придерживая болтающийся у бока пистолет. Она окинула меня взглядом и сказала:

– Черт возьми, у тебя ужасный вид.

Я улыбнулась:

– Зато мой вид соответствует самочувствию.

Она вошла, бросив спортивную сумку на стул.

– Ты мне можешь рассказать, что случилось?

Это было не требование, а вопрос. Ронни понимала, что не всем можно делиться.

– Ты извини, что я сегодня не смогу тренироваться.

– Кажется, ты сегодня уже получила хорошую нагрузку. Пойди отмочи руки в раковине. Я сделаю кофе. О’кей?

Я кивнула и тут же об этом пожалела. Аспирина, аспирина мне. По дороге в ванную я остановилась.

– Ронни?

– Да?

Она стояла в моей кухоньке, держа в руке мерку с зернами кофе. Ростом она была пять футов девять дюймов. Иногда я забывала, насколько это много. Люди не могут понять, как мы ходим рядом. Фокус в том, чтобы держать темп, и я себя заставляю. Это отличная тренировка.

– Кажется, у меня в холодильнике есть бублики. Можешь сунуть их с сыром в микроволновку?

Она вытаращила на меня глаза.

– Я тебя знаю уже три года, и впервые ты хочешь есть до десяти утра.

– Слушай, если тебе трудно, так не надо.

– Не в этом дело, и ты это знаешь.

– Извини, я это от усталости.

– Иди полечись, а потом расскажешь. О’кей?

– Ага.

От отмачивания рукам лучше не стало. Как будто я кожу сдирала с пальцев. Я промокнула их полотенцем и намазала ссадины неоспорином. «Местный антисептик», гласила этикетка. Когда я еще наложила пластыри, это было похоже на розовато-загорелые руки мумии.

Спина была один сплошной синяк. Ребра обозначились гнилостным пурпуром. Тут я мало что могла сделать, кроме как надеяться, что аспирин снимет боль. Ну, одно я еще могла сделать – подвигаться. Упражнения на растяжку вернут подвижность и дадут возможность ходить без боли – в какой-то мере. Но сама растяжка – это будет род пытки. Ладно, это можно сделать потом. Сейчас надо поесть.

Мне чертовски хотелось жрать. Обычно мысль о еде до десяти утра вызывает у меня тошноту. Сейчас меня тянуло к еде, тянуло неудержимо. Странно. Может быть, от стресса.

От запаха бубликов и плавящегося сыра потекли слюнки. А от запаха свежего кофе я была готова сжевать диван.

Я заглотала два бублика и три чашки кофе, пока Ронни сидела, потягивая только первую чашку. Подняв глаза, я увидела, что она на меня смотрит. Серые глаза изучали меня. Я видала, как она так смотрела на подозреваемых.

– Чего? – спросила я.

– Ничего. Ты уже можешь перевести дыхание и рассказать, что случилось?

Я кивнула, и на этот раз это уже не было так больно. Аспирин – дар природы современному человеку. Я рассказала ей все с момента звонка Моники и до встречи с Валентином. Я не рассказала ей, что все это происходило в «Цирке Проклятых». И опустила историю с голубыми огнями на лестнице и голосом Жан-Клода у меня в голове. Что-то мне подсказывало, что это тоже опасная информация. Своим инстинктам я научилась доверять и потому все это оставила при себе.

Ронни свое дело знает. Она поглядела на меня и спросила:

– Это все?

– Да.

Легкая ложь, простая, всего из одного слова. Вряд ли Ронни купилась.

– О’кей, – сказала она, прихлебывая кофе. – Что ты хочешь, чтобы я сделала?

– Поспрашивай. У тебя есть контакты в группах ненавистников. Вроде «Люди против вампиров». Ну там еще «Лига человеческих избирателей» – обычный набор. Погляди, не может ли кто-нибудь из них быть замешан в убийствах. Мне к ним близко не подойти. – Я улыбнулась. – Ведь аниматоры – тоже предмет их ненависти.

– Но ты убиваешь вампиров.

– И поднимаю зомби. Для твердокаменного расиста это главное.

– Ладно. Проверю ЛПВ и остальных. Еще что-нибудь?

Я подумала и покачала головой – на этот раз почти без боли.

– Ничего не могу придумать. Только будь очень осторожна. Не хочу подставить тебя, как подставила Кэтрин.

– Ты была не виновата.

– Верно.

– Это все не твоя вина.

– Ты это скажи Кэтрин и ее жениху, если дело повернется плохо.

– Анита, эти проклятые твари тебя используют. Они хотят, чтобы ты сомневалась и боялась, тогда ты будешь в их власти. Если ты дашь чувству вины овладеть тобой, ты погибнешь.

– Ну, ты даешь, Ронни! Как раз то, что мне надо сейчас услышать. Если это твоя манера вдохновительной речи, тогда я пас.

– Тебя не нужно ободрять. Тебя нужно только встряхнуть.

– Спасибо, меня уже этой ночью встряхивали.

– Анита, послушай! – Она вглядывалась в меня пристально, изучая мое лицо, стараясь понять, действительно ли я ее слышу. – Ты сделала для Кэтрин все, что могла. Теперь думай о том, как тебе выжить. У тебя сейчас врагов – по самое горло. Не отвлекайся в сторону.

Она была права. Делай что можешь, и будь что будет. Кэтрин вне опасности – сейчас. Больше я ничего сделать не могла.

– Врагов по горло, зато и друзей по щиколотку.

Она усмехнулась:

– Может быть, это и есть поровну.

Я держала чашку забинтованными руками. От нее шло тепло.

– Я боюсь.

– Из чего следует, что ты не так глупа, как кажешься.

– Ну спасибо.

– Всегда пожалуйста. – Она подняла свою чашку кофе. – За Аниту Блейк, аниматора, вампироборца и хорошего друга. Поглядывай, что у тебя за спиной.

Я чокнулась с ней своей чашкой.

– И ты тоже поглядывай. Быть моим другом сейчас – это может быть не самое полезное для здоровья хобби.

– И с каких пор это новость?

К сожалению, она была права.