Огородная ведьма (СИ) - Журавлева Юлия - Страница 2

– Хорошо, ба, – покорно согласилась я.

Кажется, у моей бывшей однокурсницы Наташки Афоничевой мама главврач, надо бы ее дернуть, вдруг посоветует специалиста?

– Настоящая ведьма может все, – продолжала нести чушь старушка, к которой я уже мало прислушивалась. – А ты у меня девка разумная, вон и выучилась сама, и работаешь, и бабке старой помогать не забывала. Справишься.

Такое доверие, конечно, подкупало, но если с бабкой что-то случится, участок я продам. И если понадобится – даже приплачу, лишь бы забрали. Такого счастья мне ни даром, ни за деньги не надо.

– А теперь самое важное, – произнесла она, и я сделала максимально серьезное лицо. – Одна ты в этом мире долго не протянешь. Как токмо меня не станет, тебе надобно скорее в наш переместиться.

– Ба, да ты еще меня переживешь! – не выдержала подобных разговоров я.

– Типун тебе на язык! – ударила меня по колену старушка с такой силой, чем только подтверждала мои слова. – Я уже дочь пережила, еще внучку не хватало! Так вот, меня скоро не станет, хоронить меня здеся не смей! Сожги, как истинную ведьму, а прах мой развеешь над огородом в другом мире, он оживит землю, напитает ее силой. Урну я с собой захватила, она заговоренная, послужит тебе ключом в другой мир. Держи ее при себе, дабы момент не упустить.

Я только вздохнула, предпочтя промолчать. Заговоренная урна в другой мир…

– И помни: твоя цель – огород! – продолжала напутствовать бабка. – Иначе мир тебя не простит за мой побег. Знаешь ведь, что грехи родителей на детей переходят, и там так же! Дай мне руку, – приказала она.

Я безропотно вложила пальцы в ее подрагивающую ладонь. Спорить тут явно не имело смысла.

– Мое посмертное проклятье: чтоб ни у одного мужика на тебя не встало, пока огород полностью не восстановишь! – выдала ба, чем буквально убила меня наповал.

– Ну спасибо! – не сдержалась я, выдергивая руку. – Нет бы что хорошее пожелала!

– Так это я хорошее! – возразила бабка. – А то знаю я этих охламонов: накинутся на тебя сразу, работать не дадут!

– Прям так и накинутся? – усмехнулась я, представив стаю почему-то бородатых мужиков, зовущих на сеновал.

– А ты думала! – продолжала распаляться она. – Там такие, как мы, на вес золота! В том мире даже забава есть такая, «охота на ведьм» называется.

– В нашем тоже была, – напомнила я.

– Да что здеся-то, – поморщилась бабка, отчего ее морщины пришли в движение. – Вот там, помнится, войдет ведьма в возраст, и все окрестные маги сразу ее чуют. И начинается. И соблазняют всяким-разным. И похитить пытаются. И подкупить.

– И тебя пытались? – вырвалось у меня, хотя я прекрасно понимала, что смеяться над таким неправильно.

– А то как! Но на меня могущественный чернокнижник глаз положил, и Ковен, побоявшись с ним связываться, взял да и подтвердил его права, обручив нас. Я и сбежала, не выдержав такого предательства от подруг и сестер по силе.

– Понятно, – улыбнулась я.

Подруги у меня были, пусть и не самые близкие, но с кем пообщаться всегда находилось, а с мужчинами тоже не везло. Свои тридцать я встречала в гордом одиночестве, но как-то не особо переживала по этому поводу.

– Надеюсь, что понятно, – буркнула бабка. – И что мою науку огородную ты запомнила.

– Запомнила, – заверила я ее, пусть на деле всеми силами старалась забыть все бабкины аграрные ухищрения.

– Тогда иди, – отпустила меня старуха. – Долгие проводы – лишние слезы.

– Ладно, сегодня работу доделаю, а завтра еще приеду, привезу тебе творога, кефира, фруктов каких-нибудь захвачу, – пообещала я и взглянула на родное лицо, все изрезанное жесткими и глубокими бороздами морщин, как перепаханное поле, и неожиданно даже для себя выдала: – Ба, я тебя люблю.

Пусть знает, что я о ней позабочусь и не брошу. И даже не потому, что мы одна семья, а просто.

– И я тебя, Галь, – серьезно ответила бабушка куда мягче. – Люблю и желаю счастья.

Несмотря на то, что жизни бабки вроде ничего не угрожало, уезжала я с тяжелым сердцем. Все-таки эти разговоры про смерть, кремирование, урну… брр! Я бы ее к себе в квартиру забрала, давно зову из деревенского дома с печным отоплением и колодцем вместо водопровода, так не соглашается же! Говорит, не может землю бросить.

С подругой я созвонилась, когда вернулась домой, она пообещала передать мою просьбу маме – главному врачу, и уже через полчаса мне пришло сообщение, что как только бабку выпишут – везти ее на осмотр к психиатру.

После этого я немного успокоилась и села доделывать дизайн. Освободилась ближе к ночи, потянулась, чтобы размяться, проверила все еще раз и отправила на согласование заказчикам.

А в полночь, когда я уже расслабилась и закрыла ноутбук, получив одобрение макета, снова раздался телефонный звонок.

– Галина Чегринская? – во второй раз за день спросил неопознанный абонент.

– Да, это я.

– Ваша бабушка, Зинаида Ивановна, скончалась.

Дальше началась какая-то круговерть из документов, справок, подготовка тела к кремации – раз уж слова бабушки оказались пророческими, то ее последнюю волю я готовилась выполнять неукоснительно. К тому же в больничных вещах, которые моя старушка предусмотрительно захватила с собой, действительно нашлась урна для праха.

Следующие два дня прошли как в тумане. Соболезнования от знакомых и ощущение, что я осталась одна в целом мире, разом показавшемся мне действительно чужим…

Урна с прахом стояла на стеллаже и металлически блестела. Я то и дело бросала на нее взгляд. Вещь выглядела какой-то чужеродной в моей квартире, но поскольку я ее только принесла, то решила потерпеть.

А в ближайшие выходные поеду в деревню и сделаю так, как и просила бабушка: развею ее прах над огородом. Она всю жизнь провела в нем, кажется, прерываясь исключительно на сон. Зимой она ощутимо тосковала, и ее характер становился еще тяжелее. Весной снег едва начинал сходить, как бабушка шла ковыряться в земле, и так до самых заморозков. Не первых, а настоящих, когда снег переставал таять, едва касаясь земли, а укутывал ее белым саваном.

Я взглянула на себя в зеркало. Зеленые глаза лихорадочно блестели, покрасневшие от усталости и слез, которые набегали сами собой. Синяки под глазами отливали чернотой, кожа выглядела бледнее обычного. Волосы безжизненно висели светлой паклей. А моя и без того стройная фигура постройнела до состояния болезненной худобы.

Да уж, пора возвращаться в норму. И для начала заполнить холодильник – бабушка всегда просила хорошо питаться. Правда, под хорошо она подразумевала не столько обильно, сколько правильно и самостоятельно приготовленное. Но тут уж как-то не до готовки.

Я надела джинсы, кофту, накинула куртку, на голову нахлобучила кепку, чтобы моя потерявшая вид шевелюра не бросалась в глаза, и уже влезла в сапоги, как услышала какой-то звон. Он походил на звук от украшения «шепот ветра», которое любят вешать на двери магазинов, чтобы предупреждать продавцов. Легкий, ненавязчивый, какой-то воздушный. И совершенно неуместный в моей квартире.

Нахмурившись, я выглянула из коридора – разуваться не хотелось, но абстрагироваться от звука и выйти из дома не получалось.

Звон шел от урны с прахом, которая в довершение ко всему немного светилась.

Видимо, слабая крыша у нас – это семейное, моя уверенно отъезжала. Глядя на светящуюся в вечерней полутьме квартиры урну, я подумала, что, наверное, стресс от потери последней родственницы оказался слишком сильным. И теперь мне самой не помешает воспользоваться контактами, подкинутыми матерью подруги.

Кажется или урна чуть подлетела на полке и теперь как бы висит в воздухе?

Нет, это уже слишком забористые галлюцинации!

Плюнув на уличную обувь, вернее, попросту не подумав о таких мелочах, я подошла к стеллажу. Сейчас возьму урну в руки, пойму, что она на полке, а все остальное мне померещилось, и отпустит. Должно, по крайней мере.