Безымянная Колючка (СИ) - Субботина Айя - Страница 74

Вряд ли. Потому что вплоть до того вечера «Глер» ни единым словом или даже полунамеком не дал повода думать, что в его бледном теле смертного на самом деле сидит наследник Империи.

— И все же, эти стены до сих пор хранят мои секреты, - наконец, говорит Ашес.

— Ты знаешь, что я думаю обо всем этом притворстве, - холодно отвечает Ниэль. - Не понимаю, почему нельзя просто закончить все эти игры. Виновники заговора найдены и наказаны, ты - первый претендент на императорство, и Ниберу должен уступить тебе трон.

— Мы уже обсуждали это, Эль. - Голос «Глера» становится сухим и сдержанным, но все еще слишком мягким в сравнении со стальными нотками Ашеса, которые я почти явственно слышу в каждом звуке.

Он называет ее Эль. Какая прелесть!

На случай, если вы вдруг опять не поняли - это была очередная порция желчи, которую мой скверный характер отчего-то начал вырабатывать в десятикратных размерах.

— Эрд’Кемарри понесли заслуженное наказание, - продолжает она. - Не понимаю, почему твой дядя согласился приютить эту мерзкую рабыню. Ты уверен, что держать меня под одной крышей с ней действительно безопасно?

— Абсолютно, - отчеканивает он.

Может, мне просто кажется, может, моя обида на его «Эль» хочет хоть какого-то реванша, но в эту минуту я готова поклясться, что последней фразой он ставит жирную точку в обсуждении как минимум моей персоны.

— Хорошо, прости. - Голос красотки становится елейным, как патока, и от этого у меня снова полный рот гадкой слюны. - Когда ты…

— Скоро, - снова сдержанно отвечает он.

Разговор, из-за которого они здесь уединились, определенно закончен, и я, не дожидаясь, когда мое присутствие перестанет быть секретом, быстро сбегаю из теплицы.

Ну и куда податься теперь? Остался ли в Аринг-холле хоть один уголок, где на меня не свалится чья-то невеста, новый красавчик-преподаватель и воркующая парочка влюбленных?!

Остается только моя комната, куда я поскорее направляю шаги, стараясь идти самыми темными и безлюдными коридорами академии, впервые в жизни надеясь больше ничего не увидеть и не услышать. Я до сих пор не знаю, что делать со всем «богатством», которое уже свалилось мне на голову, а это вообще впервые, когда со мной случается такой оксюморон.

В комнате на всякий случай проверяю, все ли вещи лежат на своих местах. После того странного случая с книгой, которая была открыта не на той странице, я взяла за правило запоминать что и куда кладу. А утром, перед тем, как выйти на занятия, насыпаю на полу несколько тонких, почти незаметных линий из молотых листьев. Если в моей комнате и правда кто-то шастает как у себя дома - я буду это знать по следам.

Но все линии выглядят нетронутыми. И вещи лежат ровно на своих местах, так же, как я и оставила. Даже перо на пергаменте ровно над недописанными строчками моих корявых завитков.

И все равно есть деталь, которая привлекает мое внимание даже в этом идеальном порядке.

Кровать.

С ней все точно так же, как и было, но именно здесь я нарочно оставила на полу несколько высушенных листьев паутинника. Из-за своего небольшого размера и серого цвета, они практически не видны на каменном полу. Их в принципе невозможно заметить, если только не присматриваться нарочно. Нужно сказать, их, в отличие от пыли, я не собиралась разбрасывать нарочно, просто случайно уронила, но, когда начала искать и поняла, что это практически невозможно без дополнительного освещения - решила оставить в качестве дополнительной подсказки.

Несколько листков растоптаны в пыль. От них остались только едва заметные силуэты на камне, которые я вижу только потому, что точно знаю куда смотреть и подношу лампу к самому полу. Но, когда становлюсь на колени, замечаю странное, абсолютно незаметное с полного роста свечение из-под узкой щели между кроватью и полом. Оно где-то дальше, чем на расстоянии вытянутой руки, хотя я не рискую забираться так далеко.

Что бы там ни было, это точно невозможно было бы сделать, не отодвинув кровать. Тяжелую каменную кровать со спинками из старого красного дерева и жутко твердым матрасом, наполненным старой овечьей шерстью. Ее невозможно сдвинуть, потому что я пыталась, когда поняла, что моей слабой теплолюбивой сущности категорически не по душе колючие сквозняки из окна. Я даже с места ее сдвинуть не могла, не то, чтобы хоть чуть-чуть сместить. Думаю, не сильно ошибусь, если скажу, что сделать такое по силам только четырем крепким мужчинам.

Или…

Одному хорошему таумическому заклятию.

На всякий случай отодвигаюсь подальше, разглядываю свою комнату, стараясь придумать замену светильнику - более яркую и тонкую, чтобы ее можно было пропихнуть поглубже. На глаза попадается сундук с моими ученическими принадлежностями. У меня же там несгораемая свеча, которую мне и другим студентам выдали перед походом в Обсерваторию, где мы наблюдали за звездами. Быстро нахожу ее среди остальных вещей и с тоской поглядываю на крохотный огарок. Его хватит ненадолго. Я берегла ее на случай, если снова придется тайком ускользать из комнаты ночью. Бросаю взгляд на кровать, снова на огарок и, рассудив, что ночные вылазки могут и не случиться, а разобраться с оставленным в моей комнате «сюрпризом» нужно уже сейчас, поджигаю ее и укладываюсь на пол всей грудью, максимально вжимаясь в пол. Просовываю руку дальше, стараясь не зацепить свечение.

И когда тонкий голубоватый лучик света обрисовывает первый контур, я сразу понимаю, что это, потому что уже видела точно такие же орнаменты. Хотя они и были выжжены в деревянном полу разрушенной башни, а эти выглядят совершенно «свежими».

Это манагарские письмена.

Взошедшие!

Я быстро, как ужаленная, отползаю к противоположной стене комнаты, с ужасом понимая, что именно эти руны создали тот ужасный взрыв, в котором погибла моя сестра. И теперь они - в моей комнате, в паре метров от меня, под моей кроватью.

Но самое ужасное то, что я абсолютно не знаю, что должно произойти, чтобы они пришли в действие. Черт подери, может я уже это сделала, и счет моей жизни уже идет на мгновения!

Глава тридцать восьмая

Глава тридцать восьмая

Я сижу не так долго, но все-таки в определенный момент понимаю, что эти штуки под моей кроватью не собираются взрываться. Ну или гореть, или становиться причиной любых других разрушений, которые могут меня погубить. Они просто там есть, и все так же тускло горят, не делая ровным счетом ничего.

И все же, это не повод торчать так близко к ним и ждать, когда то, что, очевидно, пошло не по плану, вдруг «одумается» и сработает, и тогда мой смелый план мести ограничится тем, что всех здешних обитателей будет какое-то время тошнить после того, как они увидят развешанные по стенам и люстрам мои кишки и прочее весьма немногое, что от меня останется. После взрыва от Тэоны не нашли даже костей, черт подери, и меня ждет ровно та же участь.

Кое-как подобрав ноги, стараясь не делать резких движений, отползаю до двери, с трудом приподнимаюсь, чтобы достать до ключа, а потом потихоньку выползаю наружу. Только в коридоре вскакиваю на ноги и во всю прыть, на которую способна, несусь в библиотеку. Взошедшие, надеюсь, Ашес закончил ворковать со своей ненаглядной невестой и уделит мне пару минут своего времени. Потому что я просто не представляю, кому еще мне рассказать об этом без последствий. Одно дело писать на имя ректора кляузы после того, как перед порогом моей комнаты разбрасывали разные гремучие зелья, а мне в сумку бросали протухшие яйца ящериц, и совсем другое - рассказать о манагарских рунах! Тогда мне придется рассказывать и о том, откуда они мне известны и почему я решила, что они должны причинить мне вред. Ничто не сделает хуже моей погибшей сестре, и все же мне абсолютно не хочется пачкать ее и без того «грязное имя» еще и обвинениями в использовании запрещенного черного колдовства.

Хвала Взошедшим, Ашес в библиотеке - стоит за стойкой и как раз пытается разобрать корявый почерк одного из студентов, который пришел получить книгу. Судя по озадаченному виду «Глера», выдать нужно какую-то редкость, а он, конечно же, понятия не имеет, где это. Я вырастаю рядом как гриб после дождя, с кривой от натуги улыбочкой забираю бумажку, читаю название и быстро скрываюсь за полками. Снимаю с полки увесистый том и диктую Ашесу название, чтобы он внес его в формуляр.