Она любит плохих парней (СИ) - Хилл Алекс - Страница 48

— Я тебя понял, но и ты должна кое-что понять.

— И что же? — с опаской спрашиваю я.

Дарий поднимается и обходит стол, останавливаясь рядом со мной. Убирает волосы с моей шеи и невесомо проводит пальцами по коже. Слезы срываются с ресниц, и я закрываю глаза, чтобы хоть как-то их удержать. 

— Я сама виновата, — Пропитанный сожалением и болью шепот слетает с губ. — Я это заслужила.

— Чушь. — В его голосе звенит контроль, но за ним слышатся громовые залпы беснующихся эмоций.

 — Пожалуйста, — тихо всхлипываю я, — не нужно ничего делать. Я тебя очень прошу, это ничего не изменит. Наоборот, может только добавить проблем.

— Катюш, я тебя услышал. — Он опускает ладонь на мою макушку. — Я к нему не подойду.

Бессилие размягчает мышцы, стараюсь держаться, но больше не могу. Заваливаюсь вбок в поисках опоры и поддержки, и Дарий с готовностью ловит меня, крепко прижимает к себе. Обнимаю его, мокрая щека касается мягкой ткани футболки. Прислушиваюсь к быстрому стуку сердца под ухом, и воображаю, что сейчас, пусть ненадолго, но оно бьется только для меня. Одергиваю сама себя, поймав в очередном полете мечтательности, и пытаюсь отстраниться, отрывисто оправдываясь:

— Прости, что заявилась. Я просто… просто не хотела быть сегодня одна. Мне уже лучше. Честно. Сейчас вымою за собой посуду и пойду домой.

— У меня есть посудомоечная машина, — отвечает Дарий ласково и обнимает меня крепче. 

— Тогда…

— Тише, все хорошо, — говорит он приглушенно, и даже без гипнотического взгляда заклинание действует обезоруживающе быстро. 

Сопротивление исчезает из тела, из мыслей, из души. Одной рукой Дарий перебирает мои волосы, второй нежно поглаживает спину. 

— Ты умница, Катюш. И ты правильно сделала, что пришла ко мне. Скажи, пожалуйста, что еще у тебя болит, кроме шеи?

Грудь сдавливает так, что хочется кричать. Ну почему? Почему он это делает? Почему он такой? Я уже и не знаю, хороший или нет, но рядом с ним я чувствую себя…

«Необходимой. Небезразличной. Правильной. Честной», — подсказывает внутренний редактор. — «Мы дома, Катюш».

— Ничего не болит, — лгу наперекор себе, крепко зажмурившись. — Я в порядке, просто немного устала.

Губы Дария прижимаются к моим волосам, а объятия становятся такими трепетными, что меня едва ли не разрывает на части. Сжимаю в кулаках футболку, слезы текут по лицу непрерывным потоком, вскрывая, освобождая и отпуская. Дарий больше ничего не говорит, только баюкает меня до тех пор, пока я не начинаю тихо, но размеренно дышать. С приятным расслаблением отмечаю, что теснота в груди почти исчезла, тревожных мыслей нет, а внутренний редактор благоразумно помалкивает.

— Твоя футболка теперь в моих соплях, — слабо усмехаюсь я, беспрепятственно отстраняясь.

— Не страшно, — отвечает Дарий.

— Может, снимешь? Приставать не буду, честно-честно. Только посмотрю.

Дарий широко улыбается и качает головой:

— Ты очень сильная, Катюш.

— Боишься?

— Просто в ужасе.

— Тогда мне и правда лучше уйти.

— Ни в коем случае.

Затягиваю на поясе спортивных штанов шнурки и завязываю их в бант с длинными ушами. Я легко могла бы принять душ и в своей квартире, переодеться и вернуться к Дарию, но…

«Нет ничего более приятного, чем примерить одежду парня, который тебе нравится», — довольным тоном лопочет внутренний редактор.

Не могу сдержать улыбки и ныряю в ворот мягкого белого свитшота, вдыхая еле уловимый аромат парфюма вперемешку с запахом кондиционера для белья. Протираю ладонью запотевшее зеркало и поправляю волосы. Несмотря на все события сегодняшнего дня, сейчас я чувствую себя почти… счастливой? Наверное, так, и это странно. Правильно ли? Искренне? А может, очередной самообман? Шевеление мыслей сопровождается зудящей болью, и я разгоняю их все, шумно выдыхая. Не хочу думать и анализировать. По-моему, хотя бы один вечер отдыха я точно заслужила.

Возвращаюсь в гостиную, за плавной музыкальной композицией слышится шум посудомоечной машины. Дарий подходит ко мне со стаканом воды и двумя таблетками на раскрытой ладони. 

— А вина нет? — хмуро спрашиваю я.

— Успокоительное надежнее.

Недовольно морщусь и забираю у Дария стакан и лекарства, но не спешу их принимать.

— Ты еще в футболке.

Он делает шаг назад, заводит руку за голову и одним рывком стягивает футболку. Приоткрываю рот на удивленном вдохе, в ярком освещении можно разглядеть каждый шрам на смуглой коже и каждую мышцу на широкой груди и твердом прессе. Выраженных кубиков, к сожалению нет, но я, так уж и быть, это переживу.

«Еще скажи, что он нравился бы тебе меньше из-за небольшого животика. Вспомни о его заднице, вот где сосредоточение сексуальности! А еще лучше вспомни о его толстом, горячем...»

— У тебя есть татуировки? — выпаливаю я, чтобы поскорее заткнуть внутреннего редактора.

— Продолжаешь заполнять мой список качеств плохого парня? — лукаво улыбается Дарий.

— Нет, — отвечаю незамедлительно. — Просто интересно.

— Я не фанат. Пей, Катюш, и приступим уже к оказанию первой помощи.

«Звучит многообещающе», — мурчит внутренний редактор.

Закидываю таблетки в рот, делаю глоток воды и дергаю подбородком вверх. Впиваюсь в глаза Дария и делаю небольшой шаг вперед:

— Где здесь спальня?

— Нам туда не нужно, — усмехается он, забирая стакан, и уходит в зону кухни.

— Диван, стол или пол? 

— Кто-то, помнится, обещал, что не будет приставать.

— Вино нельзя, секс тоже. Помощник из тебя так себе, — обижено бурчу я и шагаю к дивану, с трудом переставляя гудящие ноги.

Опускаюсь на сиденье и устало откидываюсь на подушки, складываю руки на груди и безотрывно наблюдаю, как Дарий достает белый глубокий контейнер с верхней полки навесного шкафчика, глядя, разумеется, ниже его поясницы.

«Давай заставим его и шорты снять», — игриво подначивает внутренний редактор.

Идея мне нравится, но я так вымотана, что насильно гоню прочь мысли о сексе. Чем я могу удивить Дария? Тем, что идеально отыграю роль надувной куклы? Глубоко вдыхаю и упираюсь затылком в мягкий край подушки, но даже легкое касание вызывает неприятное жжение. Выпрямляюсь и зарываюсь пальцами в волосы, нащупывая вздувшуюся шишку. И это еще мне Рома за сотрясение предъявлял? Дарий садится рядом, мягким касанием заставляет меня опустить руку и прижимает к затылку холодный мешочек.

— Катюш, для нашего организма нет большой разницы в эмоциональных окрасках событий, которые с нами происходят. Будь то большое горе или радость, это своего рода стресс, поэтому сегодня тебя ждут только покой и крепкий сон. Договорились?

Внутренний редактор строит пораженную мордочку и поднимает ладони. Вот же слабак! Я решаю, когда нам сдаваться.

— Ты только что назвал свои сексуальные навыки большим горем или большой радостью, Дарий Викторович?

Он тихо смеется, и я впервые за сегодняшний вечер вижу его таким открытым и расслабленным. Наши взгляды переплетены, слова растворяются в потоке дыхания и исчезают, теряя смысл. В затянувшемся моменте безмолвия меркнет все лишнее: страхи, переживания, мысли. Остаемся только мы и энергия, что струится за пределами тела и позволяет коснуться души.

— Чем-то еще ударилась, кроме затылка? — спрашивает Дарий, вмиг помрачнев.

— Левое плечо, — отвечаю послушно. — Как ты узнал?

— Неудобно душить человека посреди комнаты, нужна опора или нечеловеческая сила.

— А ты специалист, — невесело хмыкаю я, придерживая ладонью холодный мешочек, который Дарий осторожно прижимает к моему плечу. — И кто это был?

— Муж моей сестры. Это случилось в день их свадьбы.

— За что ты с ним так?

— Он мне не нравился.

— Веская причина, — саркастично отвечаю я. — Поэтому ты не общаешься с семьей?

— И поэтому тоже, — кивает Дарий. — Теперь тебе страшно?

— С чего бы? Я ведь тебе нравлюсь, да и на твою сестру никак не претендую.

Взгляд Дария светлеет, улыбка вновь касается губ. Он плавно перекидывает мои волосы за спину, собирает их и разделяет на пряди, принимаясь неторопливо плести косу. Его лицо напротив моего, так близко, что дыхание ласкает кожу. Он смотрит без укоров и упреков, без жалости и сожалений, это куда больше, обширней. То самое, чего я еще ни разу не видела, но всегда хотела, — гордость. Да, она разбавлена дымкой сдержанной злости, и все равно, это она.