Пламя страсти - Джонсон Сьюзен - Страница 5

Все годы, что Хэзард провел в Бостоне, ему приходилось вести двойную жизнь. Женщины без устали преследовали его, привлеченные такой незаурядной экзотической сексуальностью. Воин из племени абсароков принимал это как должное, хотя поначалу нравы высшего света Бостона вызывали у него недоумение, и легко управлялся с многочисленными дамами, осыпавшими его знаками внимания. Однако большую часть времени Хэзард посвящал учебе. Он исполнял волю отца и верил в свое предназначение — сын вождя племени должен был приобрести множество знаний, чтобы указать соплеменникам дорогу в будущее. Хэзард никогда не забывал, зачем его отослали в город, к белым. Впрочем, решился он на это не без колебаний, и его всегда подбадривал дядя, Рэмсей Алонсо Кент, баронет из Йоркшира, геолог. Он был младшим сыном младшего сына, и в свое время его отослали за границу, чтобы поправить здоровье. Кент попал в Монтану вместе с экспедицией немецкого принца, которого интересовала геология Нового Света, но к тому времени, когда юный баронет впервые увидел берега реки Иеллоустоун, он уже умирал от чахотки. Клан Хэзарда разбил тогда лагерь неподалеку, и его тетка взяла Алонсо к себе в вигвам. Она вылечила его, молодые люди полюбили друг друга, поженились, и Кент так больше никогда и не вернулся в Англию, став членом племени абсароков.

В Гарварде Хэзард изучал геологию под руководством известного естествоиспытателя из Швейцарии Агасси. Агасси попросили прочесть курс лекций в Гарварде еще в 1847 году, потом ему предложили кафедру в этом университете, и он остался в Америке навсегда.

Музей Агасси в Гарварде, основанный за два года до поступления туда Хэзарда, стал для молодого индейца вторым домом. Он вызвался помочь при составлении каталога новой коллекции и очень скоро приобрел в лице Луи Агасси заботливого и внимательного друга. Агасси уже перевалило за пятьдесят, он был приятным, общительным человеком, как-то по-детски преданным науке и горячо интересующимся текущими политическими делами. Хэзард считал, что свои лучшие часы он провел в пыльных музейных залах в разговорах с профессором Агасси. Он учился у него, внимательно слушал и с неудержимым идеализмом юности иногда отчаянно спорил с ним о политике.

Благодаря Агасси Хэзард познакомился с религиозными учениями американских философов, впервые услышал о движении за права женщин, принял участие в дискуссиях об отмене рабства и об отделении южных штатов. Тогда в обществе много говорили об этом, в воздухе витал дух социальных преобразований.

Когда Хэзарду требовалась передышка в его весьма интенсивных занятиях, он поддавался на уговоры своих менее усердных товарищей.

— Да ладно тебе, Хэзард, пора прогуляться, — начинал обычно его приятель Паркер — избалованный молодой человек из бостонского высшего общества.

— У меня слишком много дел.

— Черт… Брось все, займешься делами завтра! — На сей раз у Паркера было, что ему предложить. Грациозно опустившись в кресло, он продолжал с едва заметным бостонским акцентом: — Мы начнем с приема у моей матери — она называет это «четвергами». Матушка просто заставила меня пообещать, что я приведу «этого милого молодого человека с берегов Иеллоустоуна». — Эти слова сопровождала быстрая улыбка. — Тебе удалось очаровать ее, когда мы все в прошлый раз беседовали о Лонгфелло и его «Гайавате».

— Может быть, в другой раз, Паркер, — вежливо отказался Хэзард. — Честное слово, мне еще очень много надо выучить.

— Там будет и моя сестра Эми.

— Она слишком молода, — Хэзард немедленно вспомнил юную девицу, всю в белом, которая, впрочем, выглядела вполне созревшей для замужества. Но такие были не в его вкусе.

— Ты перепутал ее с Бет, Хэзард. Эми давно замужем за Витерспуном, и именно она все время говорит о тебе. Что-то о твоих «неподражаемых темных глазах», если мне не изменяет память, — поддразнил приятеля Паркер.

Хэзард сразу же мысленно представил себе эту женщину, хотя ее имя и не осталось у него в памяти. У нее были волосы цвета воронова крыла, очень светлая кожа, грудь, которая не оставила бы равнодушным ни одного мужчину, и томный, многообещающий взгляд. Как-то вечером она сидела за столом наискосок от него, но они с Паркером в тот раз очень быстро уехали, так что Хэзард не успел узнать, готова ли Эми расточать что-нибудь еще, кроме призывных взглядов.

— Ну, не знаю, — Хэзард постарался протянуть время. Но перед глазами его уже стояла эта незабываемая грудь.

— Фелтон, скажи ему, что он просто обязан пойти! — обратился Паркер к только что вошедшему худощавому молодому человеку в белом вечернем галстуке.

— Ты должен пойти, Хэзард, — безапелляционно заявил Фелтон в обычной для него манере. — Прием у матери Паркера — это только для начала. Мы сняли номер в «Зарослях»: у Манро сегодня день рождения, и мы пообещали преподнести ему в подарок необычный букет — Сару и ее подружек.

— Я вам для этого не нужен.

— Неужели? Ты же знаешь: Манро, когда выпьет, способен разнести все в этом заведении. А кроме тебя, его никто не сможет остановить.

— И потом, Хэзард, — снова вступил в разговор Паркер, — Эми говорила, что ее муж уехал на неделю на озеро Эри. Не представляю, зачем ей понадобилось упоминать об этом, — он насмешливо приподнял левую бровь.

— Озеро Эри… — медленно повторил Хэзард, пытаясь осознать открывающиеся перед ним возможности.

— Расстояние в две тысячи миль и никаких тебе ночных поездов! — воскликнул Паркер, и они с Фелтоном обменялись понимающими взглядами.

Хэзард посмотрел сначала на одного, потом на второго. Он тоже улыбался.

— Дайте мне десять минут, чтобы собраться.

Таким образом, последний год пребывания Хэзарда в Гарварде, когда ему приходилось делить свое время между учебой, друзьями и любовницами, выдался необыкновенно напряженным. Ему требовалось немало энергии, чтобы успешно выполнять задания и при этом поддерживать связь одновременно с двумя женщинами на Бикон-стрит и очаровательной Эми Витерспун. Всех трех дам он посещал на удивление часто.

Но в это прекрасное времяпрепровождение вмешались внешние силы. В апреле напряженность в отношениях между Севером и Югом взорвалась в форте Самтер. К Рождеству обозначились поля битв, и после каникул студенты из Дикси не вернулись к занятиям. Южная Каролина отделилась, за ней последовали еще шесть штатов. Все отлично понимали, что война между Севером и Югом приближается, это был лишь вопрос времени.