Пламя страсти - Джонсон Сьюзен - Страница 39

Венеция придерживалась другой точки зрения. Тесто показалось ей таким же неподатливым, как Хэзард в последнее время. Она улыбнулась, но вслух ничего не сказала.

— Вы раскатывали тесто? — изумился Хэзард, и улыбка изогнула его губы.

— Я боюсь, что просто раздавила его. Сначала оно прилипло к стакану, потом к столу, потом к моим рукам…

Венеция рассеянно провела рукой по волосам, и Хэзард вдруг подумал, что ей стоило бы хоть иногда надевать что-то еще, кроме черных брюк и льняной рубашки. Этот ее мягкий жест только подчеркнул неуместность мужского наряда. Решив про себя проследить за ее гардеробом, Хэзард произнес:

— Я уверен, что Джимми без вас не справился бы. Голубые глаза Венеции, опушенные длинными густыми ресницами, уставились на Хэзарда. Его галантная фраза снова напомнила ей утонченного мужчину на балу в Виргиния-сити. Это всегда сбивало ее с толку — цивилизованное поведение, голос культурного человека, случайная галантность. Здесь, в горах, он выглядел на сто процентов индейцем — полуодетый, в кожаных штанах, с бронзовой кожей и длинными черными волосами. Поняв, что Хэзард не смеется над ней, Венеция ответила ему в тон:

— Я уверена, что Джимми отлично бы без меня обошелся, но все равно спасибо. Во всяком случае, я старалась.

— Как вы полагаете, сможем ли мы через пару недель добавить песочное печенье к вашему меню из горячего шоколада и клубники? — улыбка Хэзарда была совершенно лучезарной.

— Возможно, если как следует помолиться, — улыбнулась ему в ответ Венеция.

Ее непривычная приветливость совершенно очаровала Хэзарда. Их глаза встретились над макушкой Джимми, и между ними как будто пробежал ток.

— Неужели молитвы помогают на кухне? — поддразнил ее Хэзард.

— Прикусите язык, а то предки моей матери перевернутся в своих методистских гробах. — Ее голубые глаза лучились смехом.

— Я, пожалуй, рискну навлечь на себя гнев привидений, если еда и впредь будет такой же вкусной.

Джимми не понял, о чем они говорят, но улыбки были ему понятны. Во всяком случае, он сообразил, что посуду пока никто бить не собирается.

— Я буду помогать, как только смогу освободиться от работы, — предложил он.

Венеция благодарно улыбнулась ему и бросила быстрый взгляд на Хэзарда.

— Видите, вам не понадобится тратить времени на заклинания. Джимми проследит за моим воспитанием.

— С каких это пор вы стали послушной? Что же я делал не так?

— Да практически все! — Венеция помолчала, потом насмешливо добавила: — Кроме одного, что вам удается просто замечательно.

Теперь взгляды, которыми они обменялись, могли бы зажечь траву в прерии.

— Следите за своими манерами, — только и смог выговорить Хэзард, когда снова обрел способность дышать.

— Я никогда еще так не следила за своими манерами, но это слишком утомительно, — жизнерадостно отозвалась Венеция, обрадованная его реакцией.

— Я не думаю, что теперь подходящее время и место, чтобы менять свое поведение.

— Не знаю, — легкомысленно ответила она с призывной улыбкой. — Я бы могла изменить свое мнение, если бы вы проявили готовность изменить свое по поводу некоторых вещей…

Проявив недюжинную силу воли, Хэзард все-таки устоял перед ее напором:

— Не думаю, что я стану что-то менять: слишком многое поставлено на карту. Хотя, — продолжал он любезно, — должен вас заверить, — не потому, что мне этого не хочется.

— Это радует.

— Всегда, пожалуйста. А теперь, — Хэзард встал из-за стола, — мне пора приниматься за работу. Спасибо вам обоим. — Он церемонно поклонился и уже от двери обернулся к Джимми: — Перед тем как пойдешь домой, загляни ко мне на шахту. Я дам тебе денег, чтобы ты кое-что купил.

— Конечно, Хэзард. Как только мы с мисс помоем посуду.

— Как, опять?! — выпалила Венеция, явно изумленная тем, что все надо начинать сначала.

— Надеюсь, папочка скоро приедет и выручит вас из рабства, — съехидничал Хэзард.

Венеция состроила гримаску, хотя на самом деле ей неожиданно захотелось подойти к нему и поцеловать в щеку. Хэзарду так легко удавалось заставить ее улыбнуться! Не говоря уж о том, что он был первым мужчиной, подарившим ей чувство удовлетворения… Как все-таки жаль, что он так верен своему долгу. Венецию воспитали в мире эгоистов, и она находила жизнь принципиальных людей невыносимо скучной.

Спустя час Джимми спускался с горы, повторяя про себя длинный список покупок. Полученные им инструкции были абсолютно четкими: он не должен никому ничего говорить о женщине в хижине Хэзарда. Можно подумать, весь городок уже не гудит, как встревоженный улей, обсуждая эту историю! Но Джимми даже в таком юном возрасте умел хранить тайну, а сильнее его преданности Хэзарду была только преданность его собственной семье. Поэтому он сделал покупки очень осмотрительно: один из мальчиков на складе в большом магазине Кляйна, вознагражденный двадцатидолларовой золотой монетой, продал ему все после того, как магазин закрылся на ночь. Джимми не сомневался, что парень никому не расскажет о том, кто все это купил.

На следующее утро очень рано мальчишки погрузили все покупки на лошадей Хэзарда, которые паслись на пастбище Пернелов. И задолго до того, как Даймонд-сити проснулся, Джимми проехал уже полдороги по тропе к хижине Хэзарда.