Пламя страсти - Джонсон Сьюзен - Страница 15

Хэзард достал сигару, чиркнул спичкой и неторопливо затянулся. Все вокруг дышало покоем, летний вечер был великолепным, а он нуждался в нескольких минутах отдыха, чтобы успокоиться. Истерический тон записки Люси встревожил его: он опасался публичного скандала или какой-нибудь невыполнимой просьбы. Он не собирался ради нее ставить на карту свое будущее.

Несколько раз затянувшись, Хэзард выбросил сигару и решил вернуться в зал через другую дверь. Однако стоило ему завернуть за угол, он остановился, словно пораженный громом.

— Черт! — выдохнул Джон Хэзард Блэк. — Черт побери все! Надеюсь, вы не скучали, сударыня? И неужели в детстве вам не внушили, что подслушивать нехорошо?

Он сразу узнал рыжеволосую красавицу, которая не давала ему покоя в ночных грезах.

Венеция Брэддок надменно вскинула голову.

— Я не собиралась подслушивать! — коротко ответила девушка. — Если бы вы смогли хотя бы на минуту оторваться от жены судьи, я бы предупредила о своем присутствии, извинилась и ушла. Вы сами виноваты, черт возьми!

Ругательство, слетевшее с губ молодой красивой женщины, на мгновение лишило Хэзарда дара речи. Никогда еще женщине не удавалось лишить его дара речи. Никогда еще женщине не удавалось так ясно дать понять свое превосходство, и ни одна женщина не говорила с ним пренебрежительно. Однако что за бешеный темперамент скрывается под всеми этими кружевами и оборками!

Подавив огромным усилием воли желание ответить ей в том же тоне, Хэзард усмехнулся.

— Вы довольно вульгарно выражаетесь.

— А вы вульгарно мыслите и действуете! — холодно парировала Венеция.

На губах Хэзарда появилась неприятная улыбка.

— Вы находите секс вульгарным? И наверняка считаете его греховным, верно? Мне жаль вашего мужа. Ему, вне всякого сомнения, холодно по ночам.

Он говорил по-английски подчеркнуто правильно, лишь с едва заметным западным акцентом, но в голосе его слышалась явная насмешка. Венеция вздернула подбородок, шокированная его дурными манерами. Никогда еще мужчина не говорил с ней так невежливо!

— Секс, как вы это весьма изысканно обозначили, чаще всего является манией недалеких, испорченных людей, которым больше просто нечем заняться. И вам незачем жалеть моего мужа. Его у меня нет. Но когда я выйду замуж, я уверена, что смогу согреть его, не прибегая к таким вульгарным способам.

— Могу себе представить ваши способы! — не слишком любезно отозвался Хэзард. — К несчастью, мужчины предпочитают грелки другого рода.

Голубые глаза Венеции засверкали от ярости:

— Мистер…

— Блэк, — учтиво подсказал Хэзард и чуть поклонился.

— Мистер Блэк, я нахожу ваше поведение недостойным!

Повисла пауза. Хэзард, чуть прищурившись, смотрел на Венецию, словно обволакивая ее взглядом своих черных глаз:

— А я нахожу вас… опасной, — почти прошептал он. От удивления Венеция даже перестала сердиться.

— Опасной? — переспросила она.

— В высшей степени, — последовал сухой ответ. После недолгого молчания его лицо смягчилось, на нем появилось то очаровательное выражение, которым Хэзард всегда успешно пользовался. — Вы можете дать мне слово, что никому не расскажете о том, что услышали?

Однако Венеция осталась равнодушной к его обаянию, а предположение о том, что она способна разносить сплетни, восприняла как оскорбление.

— Вы желаете получить расписку? — язвительно поинтересовалась она. — Но вот только умеете ли вы читать? — Ее голос зазвучал приторно сладко. — Насколько я помню, в Даймонд-сити, без этого вечернего костюма и бриллиантовых запонок, вы показались мне совсем иным. Так вы умеете читать? — с вызовом повторила она свой вопрос, намеренно провоцируя его. — Или вам лучше удаются схватки с женщинами на земле?

Хэзард слушал и не мог поверить своим ушам. Ей все-таки удалось вывести его из себя. Намек на всеобщую неграмотность индейцев и на его более низкое положение в обществе по сравнению с белыми всегда пробуждало в нем самые худшие черты.

— Да, читать я умею. Немного, — произнес он ледяным тоном. — Гораздо лучше я умею обращаться с женщинами. Может быть, продемонстрировать вам, что именно лишает разума таких женщин, как Люси?

Его голос был низким, хрипловатым и очень сексуальным, глаза потемнели, стали похожими на глаза хищника.

Он медленно двинулся вперед, и Венеция отступила, испуганно глядя на него.

— Я закричу! — предупредила она, понимая, что впервые за всю свою жизнь встретила мужчину, справиться с которым ей вряд ли удастся.

— Прошу вас, можете кричать. Я успею заставить вас замолчать. — Лицо Хэзарда в обрамлении иссиня-черных волос оставалось абсолютно спокойным. — Школа белых мужчин неплохо учит читать, а школа индейцев учит двигаться быстро и бесшумно. Попробуйте в минуту опасности защититься книгой!

Когда он подошел ближе, Венеция явственно уловила запах бренди.

— Вы пьяны! — воскликнула она. — Черт побери…

— Не стоит заканчивать эту фразу, — резко оборвал ее Хэзард. Его черные глаза горели. Если бы она была мужчиной, это обвинение стоило бы ей жизни. — Я никогда не бываю пьяным. В отличие от других племен абсароки никогда не увлекались «огненной водой». И мы этим гордимся.

Хэзард продолжал приближаться к Венеции мягкими неслышными шагами, наслаждаясь страхом, появившимся в ее глазах. Осознание того, что под маской высокомерия скрывается всего лишь слабая женщина, доставило ему странное удовлетворение. Это несоответствие — и, разумеется, ее потрясающая красота — пробудили в Хэзарде желание. Он почувствовал движение своей плоти под тонкой шерстяной тканью брюк.

Его пальцы медленно, осторожно коснулись ее подбородка, и длинные серьги заиграли в лунном свете тысячами огней.

— Так что же, начнем наш урок? — обратился Джон к окаменевшей Венеции. — Во-первых, я женщин целую…

Его губы приблизились к ее рту. Он ожидал, что женщина отпрянет, и удивился, когда этого не случилось. Хэзард положил руку ей на спину и притянул ближе к себе.

А Венеция и в самом деле словно окаменела. Ее захлестнула незнакомая чувственная волна, все ощущения перепутались. То же самое смешение чувств — желание и страх — она испытала тогда в Даймонд-сити, когда этот индеец нес ее на руках. Впрочем, у Венеции не оставалось времени на раздумья: его теплые губы прижались к ее губам, заставив их разомкнуться, язык Хэзарда проник к ней в рот, пробуя на вкус, лаская, дразня, то наступая, то отступая. И пока его губы завораживали ее, лишая воли и разума, он чуть приподнял Венецию, заставляя прижаться к его возбужденной плоти.