Укроти меня, или Грани раскола (СИ) - Филеберт Леси - Страница 87

— А клонировать тебя как-нибудь можно? — проворчал Ильфорте. — Ну, чтобы как-то ускорить процесс…

Калипсо расхохотался.

— Ну, попробуйте по-быстренькому наклепать мне братиков, может появятся на свет помощники для меня? — весело произнес он.

— Ой, нет, спасибо, — Ильфорте поднял руки в испуганном жесте, мол, «я сдаюсь». — Мне в качестве сына тебя одного хватит, пожалуй.

— А в качестве дочери? — ехидно поинтересовался Эрик, который все это время помалкивал и лишь внимательно прислушивался к разговору.

— От дочки я бы не отказался, — вздохнул Ильфорте с мечтательной улыбкой. — Назвал бы ее как-нибудь, хм-м-м, Алисой, например… Но нет, хватит с меня детей, пожалуй. Так что — я пас, не в этой жизни.

— Никогда не стоит говорить никогда, — задумчиво произнес Эрик.

Ильфорте смерил его подозрительным взглядом, но ничего не сказал.

А я заметила, что взгляд у моего братишки на миг остекленел так, как всегда было, когда ему приходило какое-то пророческое видение из будущего.

Калипсо тоже это заметил и одобрительно хмыкнул:

— Можете и сестренку наклепать в качестве помощника, я не буду против.

— Ну спасибо за разрешение, — возмущенно фыркнул Ильфорте. — Но я, пожалуй, хм… Воздержусь.

Калипсо снова рассмеялся, и вместе с ним каркающим голосом расхохотался Алохар — ворон пока что повсюду вился где-то рядом с Калипсо. Как он объяснял, это было необходимо, пока у них налаживалась энергетическая связь. Этим ворон нагло пользовался и любил вмешиваться в самый неподходящий момент, просто из вредности. Но после того как Калипсо недавно общипал перья ворона, когда тот возник с ехидным «А что это вы тут делаете?» во время нашего уединения в спальне, Алохар присмирел и изо всех сил изображал послушного фамильяра. Это у него было временное помутнение рассудка на фоне вспышки гнева Калипсо, как я понимаю.

Вечерняя тренировка у меня сегодня проходила с Эриком, потому что Калипсо в это время занимался другими фортеминами, и я не стала ему мешать. Тем более что у Эрика как раз было свободное времечко, чтобы составить мне компанию.

Братишка, в отличие от нашего папы, никогда меня не истязал на тренировках, а действовал всегда мягко, аккуратно. Говорил, что у него рука не поднимается гонять меня по полигону, так как хватает других, кто это со мной ежедневно проделывает. Я смеялась в ответ и продолжала отрабатывать удары по той схеме, про которую мне ранее говорил Калипсо.

Потом Эрик попрощался со мной и умчался домой, а я в ожидании Калипсо стояла на балкончике внутреннего дворика академии и наблюдала со стороны, как Ильфорте занимался с малышней.

Ну как — занимался… Скорее уж — возился и пытался отцепить от себя, потому что он сидел на траве посреди газона около фонтана, а дети облепили его со всех сторон и разве что на шею не пытались залезть. Детки все были маленькие — трое мальчиков и две девочки лет трех от силы. Все они не могли усидеть на месте от эмоций и постоянно вскакивали и бегали вокруг Ильфорте, который вел занятие в игровой форме и учил контролировать энергетические пульсары и в целом давал важные азы контроля над своей магией. А то детки-то маленькие, а магическая Искра в них уже горит ярким факелом, и нужно с малых лет учиться контролировать свою силу. Чтобы для начала дожить до того возраста, когда этой магией можно будет управлять уже сознательно и полноценно. А то в совсем юном возрасте у фортеминов велика вероятность прибить себя ненароком случайной вспышкой магией. Вот почему так важно было воспитывать фортеминов чуть ли не с самого рождения преимущественно в Армариллисе: чтобы и окружающих защитить от взрывоопасных детей, да и детей защитить от самих себя.

Ильфорте всегда умел найти подход к любому ребенку, у него явно было какое-то врожденное чутье. Он мог любому объяснить нюансы магии, любого мог угомонить и успокоить. Вон, например, как того черноволосого мальчишку, который больше всех лез к Наставнику: он прямо на глазах вспыхнул фиолетовым пламенем — и сам испугался и других чуть не поджег. Ильфорте быстро успокоил малыша, напомнил ему о чрезвычайно важной дыхательной гимнастике, которую они тут же проделали вместе. Фиолетовое пламя быстро утихло, малыш успокоился и на радостях с такой силой кинулся на шею Наставнику, что все-таки повалил того на траву. Другие дети с радостными визгами «ура-а-а, куча-мала!!» тоже кинулись на Ильфорте. Тот сперва пытался брыкаться и поочередно оттаскивать их от себя, но потом смиренно разлегся на траве, подложив руки под голову и продолжил что-то вещать прямо так, лежа и позволяя ползать по себе, как по матрасу.

Я улыбнулась, наблюдая за этой милой картиной. Мне не довелось полноценно провести детство в Армариллисе, но подобные эпизоды на этой же полянке я смутно припоминала и из своего детства и к Наставнику всегда относилась с большим теплом. Все воспитанники академии воспринимали его как близкого родственника, минимум как эдакого дядюшку, одного на всех.

— Я когда маленький был, дико ревновал отца к другим детям, — услышала я голос Калипсо у себя за спиной.

Я обернулась. Калипсо встал рядом со мной, тоже оперся о перила и с улыбкой наблюдал за возней детей вокруг Наставника.

— Для многих фортеминов он как второй отец. А для тех, у кого родителей нет, — вообще как первый и единственный. Дети его любят… Ну да ты сама видишь и по себе это знаешь. Кто-то любит меньше, кто-то больше… Некоторые дети — прям с обожанием, — хмыкнул Калипсо. — И лезут к Наставнику чрезмерно, требуют повышенного внимания… И к маме моей такое же отношение у многих, так как она львиную долю времени проводит с маленькими детьми, это ее профиль в первую очередь. Она строгая, но добрая и любящая, каждого обнимет, каждого приласкает, каждому найдет нужные слова поддержки… У-у-у, как я ревновал по этому поводу, когда мелкий был!

— И как ты поборол в себе эту ревность? — с улыбкой спросила я.

— Мне кажется, я ее до сих пор не полностью поборол, — усмехнулся Калипсо, глаза которого лучились смехом.

— Вот даже сейчас смотрю на этих пацанов и хочется спуститься к ним и одернуть словами типа «хей, малыш, соблюдай субординацию!». А, и обязательно обратиться к Наставнику, назвав его отцом, чтобы все вокруг сразу поняли, что я тут самый главный, разойдитесь!..

— Амбициозная жажда признания родителями в тебе цветет и пахнет, — рассмеялась я.

— Дурацкое чувство, знаю, — улыбнулся Калипсо. — Родители снисходительно всегда говорили мне по этому поводу, что с возрастом это пройдет. Видимо, я еще не достиг того возраста, когда это проходит, — нарочито театрально вздохнул Калипсо. — Знаю, что родители любят меня, и всё такое. Но жажда признания пока еще свербит в моей душе.

— Но это чувство наверняка поутихло после того, как Наставник заставил вообще весь активный боевой состав фортеминов слушать твою лекцию и плясать под твою дудку на практической проверке их теневого аспекта, да? — хитро сощурилась я, внимательно наблюдая за выражением лица Калипсо.

Насмешливая улыбка исчезла с его лица, сменившись серьезным задумчивым выражением. Калипсо закусил нижнюю губу, продолжая наблюдать за Наставником с малышней, и медленно кивнул:

— Да… Верно. Значительно поутихло.

Пару дней спустя нашу с Калипсо утреннюю тренировку прервал Наставник, который пришел, чтобы поговорить с нами в спокойной обстановке и поведать о ближайших планах. Он говорил о том, что завтра весь боевой состав Армариллиса под маскировкой будет рассредоточен по городу, и сегодня все участники планируемого действа будут заняты масштабной подготовкой.

— По нашим прогнозам четвертую пентаграмму должны пытаться открыть завтра, в Деривьярском районе, — объяснял Ильфорте. — Мы не должны допустить ее открытия ни при каком раскладе. Если у нас все получится, то мы остановим попытку срыва Печати Мироздания, потому что по прогнозам наших специалистов завтра последний день, когда можно активировать четвертую действующую печать.