Айвенго (с иллюстрациями) - Скотт Вальтер - Страница 51

— Я был в Палестине, сэр причетник, — сказал рыцарь, вдруг сразу перестав есть, — и вспоминаю, что, по тамошним обычаям, каждый хозяин, уго-щая гостя, должен сам принимать участие в трапезе, чтобы не подумали, что

в пище есть отрава. Я, конечно, не дерзаю заподозрить святого человека в пре-

глава xvi

179

дательстве, однако буду тебе премного благодарен, если ты последуешь этому

восточному обычаю.

— Чтобы рассеять ваши неуместные опасения, сэр рыцарь, я согласен

на этот раз отступить от своих правил, — отвечал отшельник, и так как в те

времена еще не было в употреблении вилки, он немедленно погрузил пальцы

во внутренность пирога.

Когда таким образом лед был сломан и церемонии отброшены в сторону, гость и хозяин начали состязаться в том, кто из них окажется лучшим едоком; но хоть гость, вероятно, постился дольше, отшельник съел гораздо больше его.

— Святой причетник, — сказал рыцарь, утолив голод, — я готов прозакладывать своего коня против цехина, что тот честный малый, которому мы

обязаны этой отличной дичью, оставил здесь и бутыль с вином, или бочонок

канарского, или что-нибудь в этом роде, чтобы запить этот чудеснейший пирог. Конечно, это такой пустяк, что он не мог удержаться в памяти строгого

постника. Но я думаю, что если ты хорошенько поищешь в той норе, то убедишься, что я не ошибаюсь.

Вместо ответа отшельник только ухмыльнулся и вытащил из своего сундука кожаную бутыль вместимостью в полведра. Потом он принес два больших

кубка из буйволового рога в серебряной оправе; полагая, что теперь уже можно не стесняться, он налил их до краев и, сказав по обычаю саксов: «Твое здоровье, сэр Ленивый Рыцарь», — разом осушил свой кубок.

— Твое здоровье, святой причетник из Копменхерста, — ответил рыцарь

и также осушил свой кубок.

— А знаешь ли, святой причетник, — сказал затем пришелец, — я никак

не могу понять, почему это такой здоровенный молодец и мастер покушать, как ты, задумал жить один в этой глуши. По-моему, тебе куда больше подошло

бы жить в замке, есть жирно, пить крепко, а не питаться стручками да запивать

их водой или хотя бы подачками какого-то сторожа… Будь я на твоем месте, я бы нашел себе и забаву, и пропитание, охотясь за королевской дичью. Мало

ли добрых стад в этих лесах, и никто не подумает хватиться того оленя, который пойдет на пользу служителю святого Дунстана.

— Сэр Ленивый Рыцарь, — отвечал причетник, — это опасные слова, прошу, не произноси их. Я поистине отшельник перед королем и законом.

Если бы я вздумал пользоваться дичью моего владыки, не миновать бы мне

тюрьмы, а может, если не спасет моя ряса, — и виселицы.

— А все-таки, — сказал рыцарь, — будь я на твоем месте, я бы выходил

в лунные ночи, когда лесники и сторожа завалятся спать, и, бормоча молитвы, нет-нет да и пускал бы стрелу в стадо бурых оленей, что пасутся на зеленых

лужайках… Разреши мои сомнения, святой причетник: неужели ты никогда

не занимаешься такими делами?

— Друг Лентяй, — отвечал отшельник, — ты знаешь о моем хозяйстве все, что тебе нужно, и даже больше того, что заслуживает непрошеный гость, вры-вающийся силой. Поверь мне, пользуйся добром, которое посылает тебе Бог,

180

айвенго

и не допытывайся, откуда что берется. Наливай свою чашу на здоровье, но, пожалуйста, не задавай мне больше дерзких вопросов. Не то я тебе докажу, что, кабы не моя добрая воля, ты бы не нашел здесь пристанища.

— Клянусь честью, это еще больше разжигает мое любопытство! — сказал

рыцарь. — Ты самый таинственный отшельник, какого мне доводилось встречать. Прежде чем мы расстанемся, я хочу хорошенько с тобой познакомиться.

А что до твоих угроз, знай, святой человек, что мое ремесло в том и состоит, чтобы выискивать опасности всюду, где они водятся.

— Сэр Ленивый Рыцарь, пью за твое здоровье, — сказал пустынник. —

Я высоко ценю твою доблесть, но довольно низкого мнения о твоей скромности. Если хочешь сразиться со мной равным оружием, я тебя по-приятельски

и по братской любви так отделаю, что на целых двенадцать месяцев отучу

от греха излишнего любопытства.

Рыцарь выпил с ним и попросил назначить род оружия.

— Да нет такого оружия, начиная от ножниц Далилы и копеечного гвоздя

Иаили до меча Голиафа, — отвечал отшельник, — с которым я не был бы тебе

под пару… Но раз уж ты предоставляешь мне выбор оружия, что ты скажешь, друг мой, о таких безделках?

С этими словами он отпер другой чулан и вынул оттуда два палаша и два

щита, какие обычно носили йомены. Рыцарь, следивший за его движениями, заметил в этом втором потайном чулане два или три отличных лука, арбалет, связку прицелов для него и шесть колчанов со стрелами. Между прочими

предметами, далеко не приличествующими для особ духовного звания, в глубине темного чулана бросилась ему в глаза арфа.

— Ну, брат причетник, обещаю тебе, что не стану больше приставать

с обидными расспросами, — сказал рыцарь. — То, что я вижу в этом шкафу, разрешает все мои недоумения. Кроме того, я заметил там одну вещицу, — тут

он наклонился и сам вытащил арфу, — на которой буду состязаться с тобой

гораздо охотнее, чем на мечах.

— Думается мне, сэр рыцарь, — сказал отшельник, — что тебя понапрасну прозвали Лентяем. Признаюсь, ты кажешься мне очень подозрительным

молодцом. Тем не менее ты у меня в гостях, и я не стану испытывать твое мужество иначе, как по твоему собственному желанию. Садись, наполни свой

кубок, будем пить, петь и веселиться. Коли знаешь хорошую песню, всегда будешь приятным гостем в Копменхерсте, пока я состою настоятелем при часовне святого Дунстана, а это, Бог даст, продлится до тех пор, пока вместо

серой рясы не покроют меня зеленым дерном. Ну, что же ты не пьешь? Наливай чашу полнее, потому что эту арфу теперь не скоро настроишь. А ничто так

не прочищает голос и не обостряет слух, как чаша доброго вина. Что до меня, я люблю, чтобы винцо пробрало меня до кончиков пальцев; вот тогда я могу

ловко перебирать струны.

ГЛАВА XVII

Я вечером в углу своем

Читаю книгу перед сном,

Немало в книгах есть моих

Рассказов о делах святых;

И, затушив свечу свою,

Церковный мерный гимн пою.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Кто не уйдет от всех забав,

Отшельнический посох взяв,

И кто не предпочтет покой

Безумной суете мирской?

Д. Уортон. Надпись в Эрмитаже

точности исполнив совет гостеприимного отшельника, гость однако довольно долго возился с арфой, прежде чем

ее настроил.

— Мне кажется, святой отец, — сказал он, — что тут

не хватает одной струны, да и остальные в плохом виде.

— Ага, так ты заметил это? — сказал отшельник. —

Значит, ты мастер своего дела. Вино и яблочная настой-ка, — прибавил он, с важностью подняв глаза к небу. — Вся беда от вина

и яблочной настойки. Я уж говорил Аллену из Лощины, северному менестрелю, что после седьмой кружки лучше не трогать арфы. Но уж больно он упрям, с ним не сговоришься… Друг, пью за успех твоего исполнения.

Сказав это, он с важным видом опорожнил свой кубок, все время покачивая головой при воспоминании о пьяном шотландском певце.

182

айвенго

Тем временем рыцарь кое-как привел струны в порядок и после краткой

прелюдии спросил хозяина, что ему больше нравится: спеть ли сирвенту 1

на языке ок 2 или же на языке уа, или виреле 3, или балладу на простонародном

английском языке?

— Балладу, балладу, — сказал отшельник. — Это будет лучше всякой французской дребедени. Я чистейший англичанин, сэр рыцарь, такой же англичанин, каким был мой заступник святой Дунстан, а он, наверно, так же чурался

этих ок и уа, как чертова копыта. У меня в келье допускаются только английские песни.