Леди и лорд - Джонсон Сьюзен - Страница 40

— Просто я подумала о том, как приятно родить от тебя ребенка.

— Боже милостивый… — застонал Джонни, и мысли его тревожно заметались.

— Не волнуйся, я не собираюсь тебя ни к чему принуждать.

— Сейчас уже поздно об этом говорить, — пробормотал Джонни. Он никогда не боялся принуждения со стороны женщин, а тех из них, кто все же пытался его к чему-либо принудить, умел блестяще поставить на место. Но сейчас он был явно встревожен. Высвободив руку из-под спины Элизабет и перекатившись по постели, Джонни улегся на бок и подпер голову ладонью.

— Ты считаешь, я должен был подумать о том, как лучше предохраняться? — спросил он чуть охрипшим от волнения голосом, не сводя пристального взгляда с Элизабет. На какое-то мгновение ему показалось, что разговор сейчас коснется одной из двух крайне нежелательных в постели тем — или женитьбы, или денег.

— Никто из нас не утруждал себя тем, чтобы задуматься об этом, — ровным голосом ответила Элизабет. — Я не собираюсь от тебя ничего требовать.

— Я слышал разговоры о том, что ты не можешь иметь Детей, — проговорил Джонни, успокоенный тем, что разговор о женитьбе ему не грозит. Что же касается денег, то он всегда был щедр к своим любовницам. Джонни Кэрр не привык считать гинеи в постели.

— Ну вот, видишь, значит, тебе тем более нечего опасаться, — с наигранным оживлением бросила Элизабет. Однако глаза ее наполнились слезами, а нижняя губа предательски задрожала. Она никогда не могла до конца поверить в свою неполноценность, и в душе ее все еще продолжала жить надежда.

— О Боже… Прости меня ради всего святого! — пробормотал Джонни, обняв Элизабет и прижав ее голову к своей груди. — Я не хотел быть таким бесчувственным скотом, — добавил он, нежно гладя ее волосы.

— Ты же… не знал… что мне будет больно, — ответила Элизабет жалобно, изо всех сил пытаясь удержать слезы. Заботливый тон и утешения Джонни причиняли ей лишь большую боль.

— Не плачь, моя родная, прошу тебя, — прошептал он, вытирая ручейки слез, уже струившихся по ее щекам. — Возможно, когда-нибудь у тебя все же родится ребенок. — Это было так не похоже на Джонни Кэрра, что, произнеся последнюю фразу, он даже не поверил собственным ушам и подумал: «А не спятил ли я вконец?» Однако он был странным образом тронут горем Элизабет. Сейчас она выглядела такой маленькой и беззащитной!

— В конце концов, эта не твоя забота, — задиристо проговорила она, пытаясь превозмочь душевную боль и понимая, что разговоры о детях заставляют Джонни чувствовать себя неловко. — Не будем больше говорить об этом.

— Вот и прекрасно! — со вздохом и облегчением согласился Джонни. Как и все мужчины его положения, он предпочитал вести вольную, полную развлечений жизнь, свободную от каких-либо обязанностей и ограничений. Для богатых, как он, господ правил не существовало. То было время, когда аристократы и богачи могли безнаказанно удовлетворять свою похоть, не будучи ни перед кем в ответе. Правила обязывали жениться на матерях своих детей лишь бедняков да низкорожденных.

— А ну-ка, улыбнись! — приказал Джонни, бережно развернув Элизабет к себе лицом. Он склонился над ней и принялся целовать ее лоб, глаза, уши. По телу Элизабет стало разливаться тепло, исходившее от него, и она почувствовала, как счастье вновь возвращается в ее сердце. — Если хочешь, я могу тебе спеть, — с озорной улыбкой предложил Джонни.

Элизабет молча смотрела на его мужественное лицо, которое игра света и тени делала еще более утонченным. Синие глаза под густыми черными ресницами сулили ей все наслаждения, о которых она только могла мечтать, а чувствительные изгибы губ навевали мысль о совсем иных, нежели пение, забавах. Она ощутила, что, помимо исчезнувшей было радости, к ней возвращается и желание. Одарив Джонни улыбкой роковой соблазнительницы, она прошептала:

— А теперь рассуди, Равенсби: с какой стати мне слушать твое пение, если в мой живот упирается твой в прямом смысле выдающийся член!

— Что это у тебя на уме? — притворился непонимающим Джонни, и в его синих глазах промелькнула хитрая усмешка.

— В моем распоряжении еще несколько часов, в течение которых я могу пользоваться тобою.

— А я — развлекать тебя, — приглушенным голосом согласился он.

— Какое счастье, что хоть в чем-то мы с тобой согласны! — Элизабет провела пальцем по его черным бровям.

— А разве так не всегда, Битси, котеночек мой? — Прошептал Джонни. Взяв Элизабет за руку, он поднес ее ладонь к своему рту и принялся нежно водить языком розовым пальцам.

Утро наступило слишком рано, слишком неожиданно! Словно невиданный золотой цветок, над Ридсдейлом поднялось солнце. Не размыкая объятий, любовники молча лежали в постели и наблюдали, как тают последние тени в их маленькой вселенной и комната наполняется мягким утренним светом. Оба знали, что отъезд в Эдинбург больше откладывать нельзя.

Умиротворенная, полная любви и нежности, лежа в объятиях Джонни, словно ребенок в колыбели, Элизабет сказала:

— Не забудь навестить меня, когда позволят государственные дела. К тому времени у нового дома уже успеют построить стены.

— Обязательно, — пообещал Джонни, гладя волосы возлюбленной. — Я приеду сразу же, как только смогу.

За эти дни между ними возникло нечто новое, чему невозможно было подобрать определение — то ли любовь, то ли глубокая привязанность, — некое блаженное заклятие, которым они стали повязаны друг с другом. И их прощальный поцелуй был сладок и нежен.

И было еще одно прощание — на усыпанной гравием дорожке перед домом в присутствии Монро, Редмонда, слуг и телохранителей. Джонни галантно поклонился, Элизабет приветливо улыбнулась, после чего они обменялись принятыми в свете и подходящими к случаю любезностями. Снова превратившись в обходительного кавалера, Джонни запечатлел на ее руке легкий поцелуй и, взобравшись на коня, присоединился к Монро, который некоторое время терпеливо ждал, пока закончится церемония прощания.

— До свидания, Джонни, — проговорила Элизабет, поднимая руку в прощальном жесте.

В этот момент Джонни наклонился, чтобы проверить подпругу, и, казалось, не услышал ее, однако Монро подтолкнул его, и, выпрямившись в седле, Джонни взглянул на возлюбленную и ответил:

— Прощай, Элизабет. — Вид у Джонни был отстраненный, словно мысли его уже витали где-то далеко.

Элизабет постаралась отогнать от себя острое и мгновенное разочарование. Она понимала умом, что Джонни — занятой человек, которому спустя несколько часов предстоит приступить к выполнению своих обязанностей в парламенте, да и в дальнейшем заниматься управлением целой торговой империей. Его жизнь не могла вращаться исключительно лишь вокруг ее особы. И все же сердце с трудом воспринимало доводы разума, и то огромное счастье, которое он подарил ей, было омрачено последними минутами расставания.

Кони скакали ровным галопом. Путь до Эдинбурга предстоял неблизкий, и мужчины торопились. Джонни уже сожалел о том, что задержался так надолго, а Монро опасался, что им не удастся поспеть в столицу к сроку — ведь на утро у них уже была назначена встреча.

Мужчины скакали на север в молчании. Если бы им вздумалось поговорить, то из-за свиста ветра и тяжелого топота копыт пришлось бы кричать во все горло. К тому же Джонни не сомневался, что Монро при первой же возможности станет выговаривать ему за их легкомысленную поездку в «Три короля». Что ж, у него были для этого все основания. Однако для самого Джонни это уже представлялось чем-то вроде перевернутой страницы или прочитанной главы. Все его мысли теперь были сосредоточены только на одном — парламентской сессии и в первую очередь на Акте о безопасности. Если Лондон согласится утвердить его, это станет самым главным событием в истории Шотландии со времени слияния двух государств. Если отвергнет… надо будет проследить за тем, чтобы продолжалась мощная поддержка сил, противостоящих придворной партии. Если за короткий перерыв в работе парламента деньгам королевы удалось переманить на свою сторону еще нескольких лордов, которые проголосуют теперь в поддержку закона о субсидировании английской армии, Аондон вполне может протолкнуть его. Мозг Джонни лихорадочно работал, перебирая имена тех, кто голосовал против, и тех, кто теперь может проголосовать за.