Чпр 3 (СИ) - Индиви Марина - Страница 24

— Правда? — шиплю я. — Вы оставили их одних?!

— Ланна просила, чтобы я не мешал. Они только успокоились…

Я не дослушиваю, бросаюсь в ванную и рывком распахиваю дверь. Куча игрушечных виарчиков плавает в до краев набранной ванной, шумит вода. Я впечатываю руку в панель, перекрывая кран, озираюсь. В ужасе, который постепенно захватывает меня, как тогда, в прошлом, в торговом центре. Когда Лара выкрала его сумасшедшая бабушка.

Потому что моих детей нигде нет.

Глава 14

Как долго можно искать двух маленьких детей, когда в твоих руках вся власть и все спецслужбы страны? Правильный ответ: бесконечно. Если это дети с черным пламенем, которые умеют прятаться. О том, что мои дети за счет каких-то вибрационных умений могут становиться невидимыми и передвигаться на недоступной человеческому глазу (и всем известным в мире датчикам) частоте восприятия, меня просветил Вайдхэн. Оказывается, первой такое учудила дочь Торнгера Ландерстерга, которая просто исчезла посреди собственной спальни, потому что не хотела делать анализы. Вот только в отличие от наших детей, Ятта Ландерстерг никуда не уходила.

О том, что наши дети ушли, говорили камеры наблюдения. А точнее, открывающиеся и закрывающиеся «сами по себе» двери. «Самоспускающийся» лифт. Точно так же открывшаяся дверь на нижней парковке, а после этого — все. Где их искать теперь? В Мериуже! В огромном мегаполисе, настолько огромном, что мои дети в нем просто две крохотные песчинки в выжженной земле пустоши.

Сказать, что я была в ужасе — значит, ничего не сказать. Вайдхэн уверял меня, что как только они проявятся, камеры по городу их засекут, и спустя десять минут там уже будут специально расставленные по всей столице посты вальцгардов, но Роа и Риа не объявлялись. Они исчезли, словно их и не было никогда, ни одна камера за полдня не показала присутствия малышей где бы то ни было, и, что самое жуткое, Вайдхэн тоже начинал волноваться.

Он — и волноваться?! Да, раньше я бы, наверное, над таким посмеялась, но сейчас мне было не до смеха. Мне и так скручивало внутренности в узел: четырехлетние малыши на оживленных улицах Мериужа, совсем одни. Не говоря уже о том, чьи это дети! Дети Бенгарна Вайдхэна! Да, с одной стороны прохожие сразу же побегут в сторону вальцгардов, если увидят Роа и Риа, а с другой стороны — что, если об этом пронюхают истоковцы? Или какие-то его враги?

Я накрутила себя настолько, что даже не сразу почувствовала, что его тоже потряхивает изнутри. Если бы не чувствовала Вайдхэна раньше, подумала бы, что сошла с ума, но, когда ему в стопятидесятый раз отчитались о том, что подвижек нет, что нет ни намека на близнецов, я почувствовала, как меня тряхнуло через него. Он просто сдавил смартфон в ладони так, что тот хрустнул, отошел к панорамным окнам, остановился — как всегда, неестественно прямой и спокойный, но именно сейчас я ощутила, что спокойствие крошится в нем, как камень под бесконечно сильным напором воды.

Мне хотелось кричать. Хотелось накричать на него, в первую очередь на него — за то, что все это устроил, но вместо этого я подошла и коснулась рукой его плеча.

— Я ненавижу тебя, — сказала. — Ты же знаешь, как я тебя ненавижу?

Он повернулся, в меня ударил темный как ночь прищур.

— Хочешь поругаться, Аврора? Сейчас?

— Хочу сказать, что сейчас я как никто понимаю, что ты чувствуешь.

Вайдхэн неожиданно привлек меня к себе, и я ударилась о него так остро, что из меня на миг вытряхнуло все прошлое. Все наши ссоры, недомолвки, недоговоренности, обиды, злые слова и боль, что мы причинили друг другу. Осталось только удивительное единство, которого я никогда раньше не ощущала. Чувство полного, безоговорочного слияния, а еще — желание обнять, прикоснуться, закрыть собой: руками, всем телом, всем сердцем. Крыльями.

Что?

Крыльями?!

Осознание того, что это уже не мои чувства, заставило на миг замереть. Но как они могут быть не моими, когда я настолько ими пропитана? Как я могу это чувствовать так? Где начинаюсь я и кончается он?! Эти мысли промелькнули в одно мгновение, пока я прислушивалась к себе и к нему, пытаясь не раствориться в этом общем потоке. Справиться с тем, что только что испытала — это невероятное, безумное по силе желание защитить, от которого перехватило дыхание.

— Дочь Ландерстерга нашли, когда у ее брата брали кровь, и она рванулась его защищать, — произнес Бен. — Мы с тобой такого преимущества лишены.

— Но что-то мы можем сделать?

— Я… не знаю, Аврора. Впервые в жизни я не знаю, что делать. Если сейчас с ними что-нибудь случится, это случится из-за меня. Я не слушал тебя, я не слушал их. Все, о чем они просили — отпустить их к тебе, а после к отцу. Мне нужно было дать им этого наблова Элегарда, и я им его дам. Я дам им все, что они захотят. Просто… я не могу снова их потерять.

Из меня будто вытряхнули остатки воздуха, а взамен наполнили болью. Не физической, нет, той, что во сто крат сильнее. Я попыталась вырваться из нее — и не смогла, она заполнила меня целиком, стирая даже мой собственный ужас, мое собственное отчаяние и все мои страхи.

— Я поставил столько постов, сколько мог. Рядом с ними действительно окажутся в одно мгновение, но что, если они не рассчитают силы? Я понятия не имею, сколько отнимает эта проклятая невидимость, я никогда не сталкивался с таким. Я даже понятия не имею, как они это делают. Я… — он запнулся. — Даже если бы я сейчас сходу смог ей овладеть, если бы вошел в эту частоту, сколько времени у меня займет поиск моих детей, пока я человек?

Я должна была что-нибудь сказать, что-нибудь ответить, но во мне не осталось слов.

— Оборот — оборот в глубоководного фервернского после прямого вливания крови их лидера непредсказуем. Такой силы, как у меня, сейчас в мире нет. Я не представляю, насколько это пламя перекрывает сознание, но сейчас я понимаю, что должен это сделать. Я должен найти их раньше, чем они упадут без сил, раньше, чем их пламя вырвется и причинит вред им или кому-то еще. Я должен вернуть их. Именно я.

Он не дожидается моего ответа, касается коммуникатора:

— Ингерда, подготовь комплект документов на случай экстренной ситуации. Да, ты знаешь, что делать.

Похоже, здесь все знают, что делать, кроме меня. Даже его новая секретарь, до этой минуты я пару раз слышала, как он просил ее связаться с тем-то и с тем-то на ходу.

Вайдхэн обходит меня так резко, будто боится, что передумает. Потом что-то говорит вальцгарду, а я все это время стою в странном оцепенении. Что значит — он не представляет, насколько это пламя перекрывает сознание? Еще пару десятилетий назад оборот иртхана, даже самого сильного, считался невозможным. Потому что дракон, получая власть, полностью захватывал разум и мог даже уйти в пустоши. Навсегда.

Потом это стало реальностью: начиная с Рэйнара Халлорана и заканчивая Ландерстергом и его женой. В них ведь тоже есть черное пламя? Значит, оборот в дракона и обратный — в человека, то есть в иртхана — возможен?

— Бен, — я догоняю его на лестнице. — Ландерстерг и его жена оборачивались? И вернулись?

— У Лауры был полуоборот. У ее супруга — полный, но у них несколько иная ситуация. К чему ты это сейчас спрашиваешь?

«К тому, что не хочу, чтобы ты ушел в пустоши», — мелькает сумасшедшая мысль в голове. Но я действительно этого не хочу. Даже если отбросить все то, что я никому такого не пожелаю, внутри меня живет абсолютно безумная часть, стремящаяся к нему так яростно, что впору лечиться от раздвоения личности.

— Просто надеюсь, что ты вернешься.

Он останавливается, прямо на лестнице.

— Надеешься или хочешь?

— Не цепляйся к словам, пожалуйста. Просто верни наших детей и себя заодно.

Это совсем не то, что я хочу сказать, потому что внутри совсем другие слова, но я ими давлюсь, а вместе с ними запихиваю поглубже все чувства. Сейчас для них точно не время и не место, да и в целом, череда наших встреч с Вайдхэном — это какая-то непрекращающаяся цепочка форс-мажоров, в которой не то что в чувствах разобраться, себя бы не потерять. Я просто хочу выдохнуть. Хочу, чтобы дети были в порядке, хочу, чтобы мы поговорили вне всяких напряженных ситуаций. В спокойной обстановке, когда никто не сгорает от огненной лихорадки, никто не потерялся в большом городе, когда мы не хотим вцепиться друг в друга и не под влиянием парности. Уж точно не под влиянием последней.