Палитра чужих цветов (СИ) - Иевлев Павел Сергеевич - Страница 21

— Внимательно слушаю.

— Я отбываю на базу. Весело у вас тут, но время не ждёт. Буду искать выход на конторские секретики, да такой, чтобы в нём яйца не прищемили. Если что, не поминайте их лихом.

— Секретики?

— Яйца.

— Не буду поминать яйца, — согласился я.

— Дело может быть долгое, а может, и нет. Если меня, к примеру спалят, или я, к примеру, добуду искомое, то надо будет валить оперативно. Так что ты тут свои вопросы решай, раз такая оказия, но сильно булки не расслабляй и будь готов, если что, рвать когти в темпе вальса.

— Учту.

— Горных коз своих тут оставишь?

— Планирую так, — подтвердил я. — Выправлю документы, пропишу в дом, может, в наследстве долю выделю, пусть Лжедимитрий обломается.

— А с ним что думаешь?

— Пока не решил. Не понимаю я, кто он и откуда взялся. Я тебя попрошу, Слоняра, напряги там свои связи в столице, пусть по нему сделают пробивчик небольшой. Где жил, где и как учился, кто его видел, кто с ним знаком, какие за ним грехи висят. Сейчас человек везде следы оставляет.

— Думаешь, есть за ним грехи?

— Никто не безгрешен, нам ли не знать?

— Есть такое дело, — согласился командир. — Знаю, к кому с этим подъехать, сделаем. Телефоном ты обзавёлся, так что результат скину. На, кстати, бабла чуток, кэшем, — он сунул мне в руку пухлый конверт. — Вернёшь доступ к счёту — дашь реквизиты, вышлю остальное.

— Спасибо!

— За вычетом планшета!

— Разумеется.

— Ладно, за вычетом половины планшета, — вздохнул он. — Невозможно обаятельная девчонка, пусть от меня тоже будет подарок. Всё, иди целуй именинницу на ночь и позволь уже её мамаше отблагодарить тебя за щедрость. Она уже пять минут в коридоре мнётся, ждёт, пока я свалю.

— Удачи. Змейсе привет.

— Передам. Провожать не надо, иди уже.

***

Отобрать планшет у Нагмы оказалось непросто, пришлось пообещать, что я, пока она будет спать, на него закачаю мультики. Она уже успела сделать кучу набросков, пробуя разные кисти, цвета и техники. Надо подумать, как бы её всерьёз поучить, не моим дилетантским ухваткам. Это моему рукожопию ничем не поможешь, а талант требует огранки.

Полюбовался новой «фуболькой», уложил в постель, поцеловал на ночь и оставил.

— Папа Док! — окликнула она меня, уходящего.

— Чего, ватрушка?

— Я тебя люблю.

— Я тебя тоже. Но планшет не оставлю. Спи давай.

Как там Слон сказал? «Невозможно обаятельная»? Факт.

***

— Уснула? — спросила встретившая меня в коридоре Анахита.

— Уснёт, — заверил я. — Планшет-то я унёс.

— Спасибо тебе за неё.

— Не за что. Она мне нравится.

— А я?

— И ты.

— Тогда пошли туда, где есть кровать.

И мы пошли.

Глава 7. Рука и сердце

После всех пертурбаций жизнь внезапно вошла в подобие нормальности. Довольно условное подобие, надо признать, но нас впервые за долгое время никто не пытается убить. Как по мне, большой шаг вперёд.

Я получил паспорт и права, восстановил банковские карты и с переменным успехом изображаю обычного гражданина. Простого контрактника ЧВК в отпуске. Наш мир непрерывно тошнит малыми и большими войнами, наёмники востребованы — везде, куда ни плюнь, билборды «Служба по контракту — работа для настоящих мужчин!». Косплею «настоящего мужчину», выгляжу убедительно, умеренная неадекватность воякам прощается.

Пришлось надраться с начальником УВД, потом пережить ещё пару пьянок с местными знакомыми. Я травил военные байки, меняя места действия на более созвучные локальной географии, старался выглядеть «своим парнем», принимал запоздалые соболезнования по поводу смерти жены. Неизбежный налог на социальные транзакции. Зато выправил первичные документы на Анахиту с Нагмой. Пока временные, но получение гражданства обещали всемерно ускорить. С тех пор, как я уехал, это стало заметно проще – воюющая страна остро нуждается в населении и рабочих руках, демография ни к чёрту, мигрантов принимают охотно, говорящих по-русски — особенно.

Для всех сочувствующих повторял легенду: отстал от своих при отступлении, прятался в горах, местная семья спрятала, спасла от плена и смерти. Когда меня эвакуировали, забрал с собой, чтобы не убили. Откуда именно? Афганистан, точнее сказать не могу, информация закрытая, обратитесь к моему командованию.

Афганистан отлично подошёл под легенду — Анахита похожа на пуштунку, многие пуштуны говорят по-русски, потому что их родители и деды учились тут при СССР. Кроме того, в Афгане всегда воюют, и ни у кого не возникает вопроса «Что там забыла русская ЧВК». Что надо, то и забыла. Информация закрытая, обратитесь к моему командованию.

Легенда вызывает массовое сочувствие и поддержку, что от неё и требуется. Когда я вывел Анахиту в свет, то последние вопросы отпали. Все смотрели на неё и кивали понимающе: «Ага, понятно, почему вывез. Такую бы всякий вывез». Она приоделась, обзавелась косметикой, сделала причёску, маникюр и прочее, что делают с собой женщины, загорела и дивно расцвела. Выглядит на двадцать пять, не больше. Все автоматически считают, что мы поженимся, как только она получит паспорт. Все, кроме нас.

Мы этот вопрос не поднимаем.

Де-факто мы живём семьёй. Анахита не уходит из моей комнаты после секса, её вещи перекочевали в мой шкаф, она полностью взяла на себя хозяйство и кухню, ездит со мной в город за продуктами, командует Алькой и Калидией, заставляя их делать уборку и ухаживать за садом. И они это, к моему немалому удивлению, принимают. В замке она была приживалка, а тут — хозяйка дома. Как будто. Вроде бы как. У неё это очень естественно получается. Если мы, к примеру, распишемся, ничего не изменится — жизнь идёт так, как будто это уже случилось. Анахита перестала стесняться, пользуясь моими деньгами — покупает то, что ей нужно, не спрашивая каждый раз разрешения. Алиана и Калидия, когда им что-то нужно — одежда, обувь, косметика, средства гигиены, визит в парикмахерскую, — обращаются прямо к ней. Благо Слон перевёл мне довольно приличную сумму. Даже при нынешних освежающе высоких ценах можно прожить примерно год.

Мы тщательно обходим в разговорах тему возможного будущего. Анахита, мне кажется, боится разрушить хрупкую стабильность, а я… Не знаю, чего я. В конце концов, паспорт она ещё не получила, так что и говорить пока не о чем.

Нагма полна простого детского счастья. У ребёнка настоящие каникулы: море, в котором она на третий день, к ужасу матери, поплыла сама; книжки, которых я ей купил штук сто; мультики, которых я ей накачал полный планшет; лакомства, которые она пробует первый раз в жизни. И конечно, рисунки, которых она теперь может нарисовать миллион и больше.

Оказалось, что в городке есть художественная школа. Ну, как школа — скорее, кружок. Но пожилая дама, Серафима Абрамовна, имеет настоящее классическое художественное образование и подходит к делу категорически серьёзно. Что означает крайне огорчительное для Нагмы «Никаких планшетов».

— Но почему, папа Док? — трагически вопрошает дитя. — На планшете ведь лучше получается!

— Серафима Абрамовна права, — объясняю я. — Планшет — штука хорошая, но сначала надо задать основу. Научиться академической живописи — теням, объёмам, перспективам и прочему.

— Опять кувшины? — вздыхает Нагма.

— Они самые. Кувшины и яблоки, карандаши и уголь, акварель и масло. Планшет у тебя никто не отбирает, рисуй на здоровье, но это действительно нужно, поверь.

— Верю, папа Док, — опять вздыхает Нагма.

На занятия её приходится возить на машине, но мне несложно. Пока она рисует очередной кувшин, Анахита закупается на рынке, а я решаю административные вопросы.

— Очень талантливая девочка, — строго сообщила мне Серафима Абрамовна. — Но ужасное отставание в развитии от сверстников. С ней надо много заниматься. У меня есть подруга, преподаватель младших классов, прекрасный педагог. Сейчас лето, она свободна. Если вы хотите…