Палитра чужих цветов (СИ) - Иевлев Павел Сергеевич - Страница 19

— Можешь купаться, букашоид, — разрешил я. — Вода тёплая, у берега совсем мелко. Только далеко не заходи, там обрыв и сразу глубина.

— Всего раз была на море, — призналась Анахита. — Пётр меня курортами не баловал, вечно денег не было, но однажды заехали с товаром в мир, где море было совсем рядом, я его уговорила доехать. И тут выяснилось, что я не умею плавать!

— Так откуда тебе уметь-то? — удивился я. — Ты же в горах выросла.

— Я почему-то была уверена, — засмеялась она, — что прыгну в воду и сразу поплыву. Как будто не надо учиться. Оказалось — надо. Чуть не потопла, потому что Пётр, оказывается, сам еле-еле на воде держится. Но море не разлюбила. Я бы искупалась сейчас.

— Так купайся.

— Купальника нет, — сказала она с завистью, глядя как Нагма, скинув одежду и оставшись в вечной футболке «Металлика», осторожно заходит в воду.

По щиколотки, потом по колено, потом, осмелев, по пояс и осторожно присаживается, опускаясь по плечи. Сидит, плещется, зелёные глаза сияют так, как будто море насквозь просвечивает.

— Сюда чужие не ходят.

— Не хочу, чтобы кто-то, кроме тебя, видел меня голой, — сказала она очень серьёзно.

На пляж пришли все, но Слон, довольно фыркая, сразу плюхнулся в воду и мощно погрёб вглубь бухты, а Лжедимитрию не до нас. Алиана преспокойно разделась догола и вошла в воду по колено, ничуть не смущаясь тем, что у парня аж глазки дымятся.

— Отчим Родл недавно вывозил нас на море, — заявила она беспечно. — Я тогда так загорела, что до сих пор следы от купальника, посмотрите!

И все посмотрели. Следы есть, купальника нет.

— Он требовал, чтобы мы были в купальниках, хотя это не обязательно, — пояснила она. — Я не люблю купальники, не то ощущение.

Она повернулась и пошла от берега к глубине. Я ожидал, что незагорелая кожа на её ягодицах моментально воспламенится от огненного взгляда Дмитрия, но обошлось. Девушка погрузилась в воду и поплыла — не очень умело, но уверенно.

Дмитрий раздеваться не спешит, и о причине я догадываюсь. Восторг рвётся из плавок.

Калидия смотрит на воду мрачновато:

— У нас в море не купаются, — сказала она. — Экология.

— Тут чисто, — заверил я.

— Всё равно, мне надо привыкнуть к этой мысли, — вздохнула она. — Я пока на берегу посижу.

Она разделась и единственная оказалась в купальнике. Чёрном и цельном, не знаю, как это у женщин называется. Который не бикини, в общем. На её молочно-белой коже отчётливо выделяются кружки имплантов — на загорелой Альке они почти не видны. Устроилась у воды, так, чтобы прибой мочил пальцы ног, но план провалился — разрезвившаяся Нагма подбежала, обрызгала её и с хохотом убежала обратно.

— Вот засранка, — сказала Калидия беззлобно. — Полезу тогда, раз всё равно мокрая.

У меня плавок нет, но я прибег к компромиссу — остался в трусах. Всё-таки ребёнок, как-то неловко. Море такое же прекрасное, как я помню, и встретило меня так, словно и не расставались.

После купания все проголодались, но оказалось, что еды практически нет. Похоже, Дмитрий питался исключительно кофе, снеками и сигаретами. У запасливого Слона в багажнике нашлись два суточных сухпайка, их поделили на всех.

— Надо ехать в город, — сказал я.

— Купите продуктов для плова, — тут же заявила Анахита. — И молока. И сыра. И зелени. И…

— Поедешь с нами, — перебил я. — Ты главная по кухне, тебе и покупать.

— Я не могу покупать, — вздохнула она. — У меня денег нет. И я не знаю, что сколько должно стоить. Десять лет прошло.

— Платить буду я, — сказал Слон. — Потом вычту из Доковых. Думайте сразу, что ещё надо…

Надо практически всё — у девушек нет летней одежды, у Анахиты и Нагмы нет вообще никакой одежды, не считая горских тряпок, в которых жарко и которые слишком странно выглядят. У меня только военно-полевое, что в курортном городе демаскирует. Посмотрев на поднявшуюся суету, распорядился:

— Не пытаемся всё купить разом! Это нереально! Не последний раз в город едем. Сейчас — еда и самое-самое необходимое.

Самого-самого необходимого набрался длиннющий список. Машина маленькая, влезли мы со Слоном и Анахита с Нагмой. В слоновском пафосном танке, конечно, места больше, но на узкой дороге его запросто можно о скалу поцарапать. Лучше на моей малышке.

Нагма повизгивает, глядя из окна на обрыв к морю, над которым мы удерживаемся, кажется, чудом. Но я тут сто раз ездил, руки помнят. На самом деле, места достаточно, просто выглядит страшно.

Шлагбаум на месте, исправно пугает нарушителей невнятными карами, только заржавел немного. Надо бы подкрасить.

В городе доставил всех на рынок: Анахиту — закупать, Слона — таскать закупленное, Нагму — ходить, разинув рот и выпучив глаза. Ещё бы, первый в её жизни город.

Городок, честно сказать, совсем маленький. Живущий от сезона к сезону и вымирающий в межсезонье, как все приморские. Зато всё рядом — оставив машину на рынке, дошёл ногами до горотдела полиции, не без труда пробился к начальнику. Один звонок бы всё решил, но звонить мне не с чего, а без паспорта сейчас даже симку не купишь.

— Михаил! — к моему облегчению, подполковник обрадовался мне как родному. Не забыл, значит.

— У меня тут, представь, заявление о том, чтобы признать тебя в судебном порядке умершим! Я уже и за упокой души выпил, а тут ты своими ногами! Выходит, вытащили тебя твои?

— Вытащили, Палыч. Уже надежды не было, но свезло.

— Это надо отметить! — воодушевился полицейский.

Сам повоевавший в региональных конфликтах, он отлично понимает, что такое «свезло».

— Непременно, Палыч, — заверил его я. — На днях соберёмся. А сейчас нужна твоя помощь. Вытащили меня в чём был, так что документов у меня один военник, даже за рулём, представь, нарушаю…

— Порешаем, — заверил меня начальник, — не совсем моментально, это ж теперь через МФЦ идёт, но я всемерно ускорю. Ездий пока так, я ребят предупрежу. Внизу зайди к дежурному, он тебе справку об утере выпишет, хоть телефон себе заведёшь и кредитки перевыпустишь. Чем-то ещё могу помочь?

— Слушай, а заяву-то про меня кто подавал?

— Так сын твой, Дмитрий Михайлович. Жалко его было, конечно, но он молодец, держался. Спокойный такой. Не прёт парню — сначала мать умерла, потом отец пропал. Рад тебе, поди?

— Чуть не опысался от счастья, — буркнул я, поднимаясь. — Спасибо, Палыч, буду должен.

— С ума сошёл! — засмеялся полицейский. — Да я за Татьяну перед тобой на всю жизнь в долгу!

— Как она?

— Здоровей здорового, тьфу-тьфу-тьфу! Как она убивалась, когда узнала, что ты того… Обрадую её сегодня. Но учти — пока в гости не притащу, она с меня не слезет! Готовь желудок, разминай печень.

— Обязательно! Разрулю самое срочное — и сразу к вам!

— Жду! Чем-то ещё помочь? Ты не стесняйся, проси. Денег надо?

— Нет, денег не надо, мне вот-вот выплатят боевые. Но… Слушай, есть одно дельце, может посоветуешь чего?

— Излагай! — посерьёзнел подпол.

— В общем, из той жопы, где меня при отступлении потеряли, я выбрался при помощи местных. Мать с ребёнком. После этого им там было не жить, пришлось забрать с собой. Не мог я их бросить, понимаешь?

— Понимаю, чего тут не понять. Красивая хоть?

— Красивая, — не стал увиливать я.

— Легализовать их надо?

— Соображаешь.

— Не всю жизнь кресло просиживал, — кивнул он. — Дело не простое, но не безнадёжное. У них вообще никаких бумажек, пусть даже тамошних?

— Ноль, Палыч. Уходили по-горячему, ни до чего было.

— Ладно, тогда так — запишем их в беженцы, я подумаю, куда откуда лучше. Сейчас мы из нескольких стран принимаем, но по разным статьям. Получат временный статус для начала, а там пропихнём по президентской программе. Они хоть по-русски говорят?