Чистый грех - Джонсон Сьюзен - Страница 15

«Ах, как он умеет сгладить углы, — подумала Флора, — каким обворожительным он может быть — при желании». Ох, негодяй, негодяй… но такой обаятельный!

Тем временем Адам, теперь сама любезность, предложил:

— Коль скоро мы сыты, не отправиться ли нам в конюшню? Думаю, настал час переговорить о лошадях.

Флора, все еще кипя благородным гневом, поджала губы и предоставила отцу вести разговор.

Так бы и огрела этого оборотня первым, что под руку попадет! Ишь как быстро успокоился! И опять эти неотразимые задорные искры в глазах! Погоди, отольются тебе Изольдины слезки… как и слезы всех прочих женщин, сохших по тебе!

4

Построенная из песчаника внушительных размеров конюшня и величиной, и внутренним оборудованием напоминала королевский конный завод. У хозяина все было поставлено на широкую ногу. Просторные центральные проходы. В каждом стойле — проточная вода, поступавшая по трубам из огромных резервуаров на вершине холма. Перегородки — из привезенного издалека красного дерева. А в самих стойлах такая безупречная чистота, что Флора невольно подумала: сколько же конюхов следует иметь, дабы обслуживать всю эту массу лошадей и так вылизывать конюшню!

Третий день она посещала чудо-конюшню, и всякий раз было впечатление, что стойла только что застлали свежим сеном, лошадей только что почистили, а каменные проходы только что вымыли. Не дуйся Флора на хозяина этого образцового конного завода, она бы засыпала его вопросами — до того ей было любопытно знать, каким образом и какой ценой все это содержится в идеальном порядке.

Но, ввиду обстоятельств, девушка ограничилась ролью вежливой, однако молчаливой посетительницы. Вместе с отцом она шла за Адамом, выслушивала его пояснения и при необходимости отвечала на вопросы — предельно лаконично и с натянуто-любезной улыбкой. Флора все еще горела желанием схватить грабли и хорошенько огреть ими самодовольного графа Шастеллюкса.

Лорд Халдейн тщательно отбирал лошадей для покупки: упряжных и ездовых, для охоты и для бегов. Флора помогала ему сдержанными замечаниями. Но энтузиазм ее отца был так велик, что его хватало на двоих. К тому же Джордж Бонхэм, в пылу восторга от выращенных Адамом великолепных лошадей, не обращал внимания на то, что дочь продолжает дуться.

— Клянусь Богом, у вас первоклассные экземпляры, один к одному! — вскричал он перед просторным стойлом, в котором находился особенно красивый и холеный трехлетний жеребец чистых кровей. Забывая про то, что нахваливать товар больше пристало продавцу, а не покупателю, лорд Халдейн восторженно продолжал: — Теперь понятно, отчего ваши кони берут призы в последние годы! Сколько стоит этот дивный красавец? Гарри Астон будет посрамлен, если я выставлю на беговую дорожку этакое чудо!

— Увы, Джордж, к этому трехлетку у меня особая привязанность. Он не продается.

— Да бросьте вы! — воскликнул Флорин отец. — За правильную цену что угодно продается! Называйте вашу цифру!

Адам решительно замотал головой.

— И рад бы, да не могу. Будущим летом Магнус возьмет для меня Большой приз в Лонгшампе.

Из этого замечания Флора заключила, что Адам Серр выставляет своих коней на бегах не только в Америке, но и во Франции. Стало быть, на парижских ипподромах, регулярно посещаемых парижской аристократией, он неизбежно сталкивается со своей супругой. Флора дорого бы дала, чтобы узнать, как происходят эти встречи. Они делают вид, что незнакомы? Или любезно кивают друг другу издалека? А может, Адам лжет, и на самом деле супруги до самого последнего времени вполне неплохо уживались, да и в постели у них все было прекрасно?

— В Лонгшампе вашему Магнусу придется соревноваться с Вихрем, который принадлежит графу Девонширскому, — заметил лорд Халдейн. — В прошлом сезоне Вихрь взял первый приз, и Фредди, насколько я знаю, намерен снова выставить его.

— Поскольку продать Магнуса я не могу, — сказал Адам, — то в качестве утешения предлагаю вам поставить будущим летом против Вихря. Сорвете большой куш. Потому что первым придет мой Магнус.

— Досадно, досадно, — вздохнул лорд Халдейн, — мы бы могли сговориться о цене… Ну да ладно. А нет ли часом у вашего Магнуса братца — таких же статей и такого же ходкого? Признайтесь, вы не прячете где-нибудь его близнеца?

— Вы попали в самую точку, — сказал Адам. — У Магнуса есть единокровный брат. Только он еще совсем молодой. Желаете взглянуть? Через двор — в другом крыле.

— А он продается? — спросил лорд Халдейн. Адам утвердительно кивнул. — Тогда ведите.

Гнедой двухлеток, которого они увидели, мало в чем уступал Магнусу: могуч, длинноног, строен. Мужчины сговорились о цене буквально за пару минут.

По предложению Адама конюх стал готовить красавца гнедка для показательной пробежки. Лорд Халдейн до того разволновался и был охвачен таким нетерпением, что бросился помогать седлать коня, обстоятельно восторгаясь каждым его достоинством в отдельности и вслух смакуя грядущую месть графу Хантли.

Между двумя английскими графами существовало давнее и яростное соперничество. Поскольку оно ограничивалось только спортивной сферой и не переходило в личную вражду, то Флора считала его здоровым и полезным. Вот и сейчас она радовалась молодому азарту своего отца.

— Дорогая, ты пойдешь со мной? — спросил лорд Халдейн, наблюдая за тем, как конюх подтягивает подпруги. Ласково поглаживая коня, он прибавил: — Поглядим вместе, на что способно это прелестное создание.

— У меня имеется прекрасная лошадь под женское седло, — сказал Адам. — Отлично подойдет для чинных прогулок в Гайд-парке. Я мог бы показать ее леди Флоре прямо сейчас. Сделаем вот как: вы, Джордж, идите на беговую дорожку — Том вас проводит, — а я догоню вас попозже.

— Договорились, — рассеянно согласился лорд Халдейн. Он горел желанием побыстрее увидеть гнедка в деле. — Идемте, Том. Так вы и впрямь полагаете, что этот жеребец способен пробежать милю за минуту и сорок шесть секунд?

Оживленно беседуя, граф и конюх вышли из конюшни на яркое солнце.

Адам и Флора остались одни в легком сумраке… и в почти гробовой тишине. Время от времени в стойлах переминались лошади или раздавалось тихое ржание. Но, за вычетом этих периодических и приглушенных перегородками звуков, под каменными сводами было до того диковинно тихо, что они слышали свое дыхание, гулкое и напряженное.

Наконец Адам осторожным ласковым пальцем скользнул по пряди волос, выбившейся из Флориной прически, и сказал:

— Я не имел намерения показывать тебе лошадь. Это только предлог. А впрочем, ты, верно, и сама догадалась.

— Ни о чем я не догадалась! — решительно возразила Флора и оттолкнула его руку. Она все еще обижалась на молодого человека за сцену во время завтрака. — И ни о чем догадываться не желаю. Я сердита на тебя.

— Это я сердит на тебя, — почти грубо осадил девушку Адам. При этом он взял ее руку и стал нежно поглаживать тыльную сторону ладони.

— Вот как? — насмешливо сказала Флора, бросив многозначительный взгляд на пальцы, ласкающие ее руку.

Он тяжело вздохнул. Ему и самому было тошно так разрываться. Уж, кажется, хватило удовольствий в течение ночи… ан нет! Опять влечет, да так властно, так безрассудно…

— Не люблю, когда судят и рядят о моей жене, ничего толком про нее не зная, — обиженно проворчал молодой человек. — Что за охота бессмысленно дразнить меня? И тем более после того, что было между нами ночью! Ведь мы глаз не сомкнули, а это что-нибудь да значит!

— Ах, значит, я не давала тебе спать? — воскликнула Флора не без язвительной нотки в голосе. — Или, может, это ты не давал мне заснуть?

— Прекрати! — взбешенно рявкнул Адам. — Хватит меня задирать!

— Да вы никак стали обидчивым, граф! — По тону девушки было ясно, что гнев Адама ее не слишком-то пугает. Флора умела постоять за себя.

— Ладно, — сказала она, — оставим в стороне глупый вопрос о том, кто кого измотал сегодня ночью. На самом деле я просто терпеть не могу, когда со мной разговаривают свысока, будто ставят меня на место. То, что мы ночь провели вместе, не дает вам никаких прав на мою жизнь — в том числе и права покрикивать на меня. Я привыкла самостоятельно принимать все решения — до постели, в постели и после постели. Если мне взбредет в голову повидаться с вашей женой — я это сделаю, и все тут!