Путь чернокнижника (СИ) - "Лучезар Ратибора" - Страница 4

— О чём ты сейчас говоришь, Наникэй?! — её слова встревожили меня, хоть я и не понял до конца их смысл.

— Я завтра всё тебе расскажу. И папе с мамой. Только прежде мне надо будет кое-что уточнить.

Ночью я долго ворочался, меня никак не отпускали думы и догадки, что же меня ждёт в ближайшем будущем, что же такого должна уточнить бабушка. Интуитивно я предчувствовал впереди большие перемены. Но всё же есть прелесть в отрочестве и юношестве — обилие сил и беззаботность. Поэтому вскоре молодое тело само решило прекратить умственное словоблудие, и я, наконец, крепко заснул.

[1] Верста — старорусская мера длины, равная 1 066,8 метра.

[2] Балам — с тюрк. «дитя, ребёнок».

[3] Каждые семь лет происходит поворот судьбы, определённый рубеж, конец семилетнего цикла.

[4] Ритуал Мьёлльнир — очищающий пространство и человека ритуал из магии Северной Традиции.

[5] Стихиали — магические существа, обитатели стихий.

[6] Хель – богиня Смерти в скандинавской мифологии.

[7] Ардха-падмасана — поза полулотоса в йоге.

Поиск Учителя

Лишь первые лучи солнца тронули небосвод, я проснулся от громких голосов на кухне. Бесшумно я слетел с кровати и босиком на цыпочках подбежал поближе, чутко прислушиваясь к тому, что вызвало шум. Спорили отец и бабушка. Притаившись, я старался не выдать себя и надеялся, что нигде подо мной не скрипнет половица.

— Я не могу его отпустить, — с жаром говорил отец, — мне некому будет помогать по хозяйству. И опять-таки, он растёт мужчиной, мне надо многому его научить.

— Сын! У него другая судьба, ему не бывать здесь! — жёстко отрезала наникэй. И, смягчившись, продолжила. — Сынок, я сама с радостью оставила бы внука здесь, в деревне, чтобы рос и жил обычной человеческой жизнью. Но он другой, у него свой путь. Сам видел, какие у него случаются приступы. Сила распирает его изнутри. Ему нужен Учитель, чтобы обрести эту огромную мощь и натренировать неимоверный контроль. Если эта Сила вырвется наружу до того, как он научиться ее контролировать, в деревне много кому станет плохо. Да и не только в деревне. Он будет крушить и уничтожать всё и вся без разбора, пока его не остановят. Найдется ли тогда нечто способное к противостоянию этой Силе? Пойми, у нас нет выбора…

Отец тяжело вздохнул. Но более не возражал. Издалека из тени я видел слёзы на глазах матери и старшей сестры, которые молча сидели на лавке и слушали спор, обратив застывшие взгляды в пол. Я тихонько вернулся к комнате и, нарочито громко топая, пошёл на кухню.

— Доброго всем утра! — приветствовал я родню. — А что случилось?

— Балам, ты вырос. И теперь тебе пора уезжать, искать Учителя, — с грустью ответила бабушка.

— Куда уезжать? — искренне удивился я.

— Пришла тебе пора обучаться магии у Учителя. А в нашем поселении нет колдунов и ведьм. В двух деревнях выше в горах я знаю одну ведающую и колдуна. Будешь проситься к ним на обучение. Расскажешь о своих приступах, о своих видениях. Увы, время не терпит, придётся торопиться. Сегодня тебе день на сборы, отправишься завтра утром.

Я так и стоял, опешив и не находя слов. Это было потрясением: всего в четырнадцать лет осознать, что нужно покинуть родной дом, папу, маму, сестру, любимую бабушку, товарищей по играм и броситься в неизвестность. Мне очень не хотелось уходить. Я не понимал, как можно так внезапно взять и бросить привычный уклад жизни.

Весь день прошёл в сборах, в некотором гнетущем молчании и тягостном ожидании. Я чувствовал скрытые слёзы родных. Сам ощущал грусть и тоску от предстоящей разлуки с близкими и от неизбежности поездки. В общем-то, особо собирать мне было нечего. Вся моя одежда на мне. В мешке на плече нехитрая снедь и бурдюк с водой. До первой деревни и до первой из упомянутых бабушкой людей магии — матушки Каракош — было почти тридцать вёрст по непростой дороге. Это полдня пути. Отец вызвался отвезти меня на нашей единственной лошади и обязался по велению наникэй оставить меня у дома колдуньи.

— Не беспокойся за него, он выплывет. Его ведут незримые силы к его предназначению, даже если оно окажется непростым, — подбодрила отца бабушка.

Рано-рано утром до рассвета, когда небо только начало сереть, и вместо темноты уже можно было различать силуэты, мы с отцом были готовы к отъезду. Провожать меня вышли мама, сестра и любимая бабушка. От бессонной тревожной ночи у всех были красные и заплаканные глаза, через которые сквозила надрывная грусть расставания. Я с горечью простился с сестрой, с мамой и, наконец, с наникэй.

— Наникэй, я же ещё вернусь? — при этом вопросе мой голос предательски дрогнул.

— Не буду тебя обманывать: я не знаю, балам. Не вижу, куда выведет тебя твоя судьба. Поэтому прощай. И пусть с тобой пребудет моё благословение.

Я изо всех сил старался держаться, но слёзы вдруг сами потекли из глаз. Я крепко, буквально на один миг обнял бабушку, после чего запрыгнул верхом на коня позади отца, который уже ожидал в седле. Набирая скорость, мы помчались вдаль к моему неизвестному будущему.

Всю дорогу отец держал лошадь на средней рыси, чтобы не загнать её, но чтобы при этом не тратить слишком много времени. Ведь ему ещё предстояло возвращаться назад. Пару раз мы делали короткие привалы, чтобы перекусить, накормить и напоить лошадь, дать ей передышку. И снова продолжали путь. На протяжении всего пути отец был молчалив и лицом темнее тучи. Было заметно, как тяжело далось ему решение отпустить меня, в нём боролись два противоборствующих желания.

Уже после обеда мы прибыли в деревню Каладжух, где, по словам бабушки, жила ведающая матушка Каракош. Спросили у местных, как до неё добраться. Те охотно показали. На самом отшибе деревни стояла добротная большая изба с крепким забором и незапертой калиткой — дом знаткой мастерицы.

Мы спешились.

— Александр (вот и пришло время узнать моё мирское имя), — начал отец, — мало шансов, что мы ещё увидимся. Потому живи достойно, сын. Ты научился в семье не столь многому, но помни мой наказ.

Затем отец достал из-за пазухи царский золотой.

— Держи. Мы с матерью хранили его на чёрный день. Вот он и настал. Отдашь за обучение, или ещё как он поможет тебе в трудное время.

В моем горле застыл ком, мешавший говорить. Я просто молчал и слушал.

— Папа... — с дрожью в голосе прошептал я.

— Прощай, сынок, — отец крепко обнял меня, буквально до боли стиснув мои плечи, развернулся, вскочил на коня и, более не оборачиваясь, стремглав умчался вдаль, а я так и остался одиноко стоять у ворот, растерянный, разбитый и опустошённый.

Еще никогда прежде на душе не было настолько тоскливо и муторно, слишком рано и слишком внезапно мне пришлось покинуть отчий дом, словно часть моего сердца оторвали от меня вместе с мясом, ничего не дав взамен. Я не знал, увижу ли вновь родных, как не знал, что ждёт меня завтра, но я верил своей бабушке и точно знал: наникэй не могла ошибаться, а значит нужно искать свой путь.

Когда горечь от разлуки с родными чуть ослабила свою хватку и моё дыхание восстановилось настолько, чтобы дышать ровно и без всхлипываний, я, наконец, сделал шаг вперёд и зашёл в открытую калитку, направляясь прямиком к дому матушки Каракош. Постучал в дверь, успевая отметить для себя и удивиться, что нигде не видно собачьей конуры и не слышно лая, хотя раньше я даже представить себе не мог двор без собак.

— Иду-иду! — услышал я мягкий и бодрый женский голос.

Дверь мне открыла пышная женщина с добрым лицом и пронзительным взглядом.

— Здравствуйте, матушка Каракош! Я к вам приехал учиться магии.

Ведающая матушка вдруг переменилась в лице, будто чего-то испугалась:

— Сгинь, нечистая сила! Вот же ж боги послали мне на голову наказание!

Я стоял и не понимал, что происходит. Поэтому постарался как можно быстрее, скороговоркой и сумбурно рассказать причину моего появления на этом пороге.

— Матушка Каракош, у меня приступы бывают с видениями, где я вижу прошлые жизни, так бабушка сказала, учиться к вам приехал, иначе плохо будет всем, пришлось срочно уехать, меня одного тут оставили, я с соседней деревни, Александр, сын Николая, я даже могу заплатить...