Лаборатория империи: мятеж и колониальное знание в Великобритании в век Просвещения - Малкин Станислав Геннадьевич - Страница 7

Фамильная корреспонденция Форбсов до мятежа 1715–1716 гг. и Данкана Форбса в мятежные 1745–1746 гг. и после расширяют наши представления об эволюции подходов к реализации и практическому применению результатов интеллектуальной колонизации Горной Страны в виде различных планов по расширению присутствия Короны в Хайленде.

В том, что касается информативных возможностей такого рода источников, как официальная корреспонденция, необходимо отметить обширную переписку Джорджа Мелвилла, 1-го графа Мелвилла, государственного секретаря по делам Шотландии в 1689–1691 гг., Уильяма Энна Кеппела, 2-го графа Эбемарла, командующего королевскими войсками в Шотландии в 1746–1747 гг., и Эндрю Флэтчера из Сэлтоуна, лорда Милтона, лорда-клерка Сессионного суда Шотландии в 1746–1748 гг.[31] Почти 562 письма из 588 в эпистолярном наследии графа Мелвилла затрагивают вопросы умиротворения Хайленда (совпадая по времени с первым восстанием сторонников Якова Стюарта), 201 письмо графа Эбемарла и 52 письма лорда Милтона посвящены исключительно проблемам умиротворения края, вновь вставшим перед правительством во весь рост с подавлением мятежа 1745–1746 гг.

Таким образом, переписка этих военных и штатских чинов способствует более точному анализу закономерностей и особенностей британского присутствия в Горной Шотландии в 1689–1759 гг., помогает многограннее представить процесс решения «Хайлендской проблемы» в конце XVII — первой половине XVIII в., а следовательно, и рамки интеллектуальной колонизации гэльской окраины благодаря установлению круга респондентов ответственных за умиротворение Горного Края чинов, их агентов, министров в Лондоне и заинтересованных представителей местных элит.

С другой стороны, необходимой для полноты исследования представляется корреспонденция, например, Джорджа Локхарта из Кэрнуэза, одного из важнейших резидентов агентуры «старшего Претендента» в Шотландии. Из 129 писем 23 связаны с британским военным присутствием в Горной Стране, 15 из этих 23 за август-декабрь 1725 г. позволяют составить подробное (подтверждающее сообщаемые командующим королевскими войсками в Шотландии сведения) представление об участии горцев в процессе их разоружения генералом Уэйдом[32].

И конечно, самый живой интерес для любого исследователя Горной Шотландии первой половины XVIII в. представляет эпистолярное наследие капитана Эдуарда (Эдмунда) Барта, одного из интендантов в Горной Стране при генерале Уэйде и инспектора конфискованных имений в Хайленде[33]. В фокусе анализа — письма не просто чужестранца в Горной Стране, но англичанина, не просто стороннего наблюдателя, но военного чина, не просто офицера, но интенданта, сборщика налогов с конфискованных у вождей якобитов имений, хотя в полковых списках того времени имя капитана Эдуарда (Эдмунда) Барта не значится[34].

Капитан вознамерился познакомить анонимного (вполне реального, если верить первым издателям писем) столичного приятеля (столь же уместно предположить, что это лишь весьма популярная в ту эпоху литературная форма письма) не с «предрассудками» и расхожими мифами о Горной Стране, а с известными ему в силу различных служебных обязанностей сторонами жизни на гэльской окраине[35]. Познавательные возможности этого единственного в своем роде источника первой половины XVIII в. о состоянии Хайленда в передаче как восприятия британским агентом реалий, так и собственно фактов повседневной жизни умиротворяемого края (не таким высоким военным чином, как генерал Уэйд, но более свободным в суждениях от официальных условностей) очень значительны.

«Письма джентльмена с севера Шотландии» считаются одним из немногих подробных свидетельств очевидца о нравах и обычаях жителей Горной Страны между крупнейшими выступлениями якобитов в 1715–1716 и 1745–1746 гг. Характерное, хотя и не вполне справедливое замечание оставил в этой связи Роберт МакКиннон: «Основные источники о Хайленде времен принца Карла Эдуарда Стюарта происходят от двух человек: Данкана Форбса из Каллодена, лорда-президента Сессионного суда, и английского солдата, капитана Эдуарда Барта»[36]. Почти полвека спустя Чарльз Уизерс, во многом пионер в смежной и динамичной области исторической, политической, этнокультурной и лингвистической географий Шотландии, в схожей манере рекомендовал новое издание «Писем»[37].

В этой связи остается только добавить, что даже в относительно недавнем обзоре К.В. Шьюзер, призывающем к привлечению более широкого круга источников при изучении якобитских восстаний, упоминается корреспонденция, имеющая отношение к разоружению Хайленда весной 1716 г., рапорт генерала Уэйда 1725 г. о положении в Горной Шотландии (наименее значимый среди известных рапортов этого командующего в Шотландии), но при этом ни разу не говорится о возможности использовать эти и другие документы эпохи, включая «Письма джентльмена с севера Шотландии», в изучении интеллектуальной колонизации Горной Страны в качестве самостоятельного исторического феномена[38].

Сложность работы с этим крайне примечательным документом эпохи заключается в том, что определить его репрезентативность в качестве образчика полевого исследования в рамках интеллектуальной колонизации края весьма затруднительно. С одной стороны, капитан Барт предстает одним из наиболее деятельных офицеров генерала Уэйда в Горной Шотландии[39]. С другой стороны, большая часть достоверных сведений о капитане связана с «Письмами». История и обстоятельства их создания и последующих публикаций — это во многом и есть документально подтвержденная история капитана Эдуарда Барта. Биография как источниковедческий анализ оказывается едва ли не единственным решением данной проблемы.

Обращение к парламентским документам дает возможность составить представление об отношении коммонеров к политике правительства в Горной Шотландии, роли и значении присутствия Короны в Хайленде. При этом законодательные акты воплощают собой результаты работы парламентских сессий, а официальные журналы обеих палат парламента отражают состав участников, повестку сессии, стадии прохождения биллей[40].

Показательным представляется поведение парламентариев при вотировании военных бюджетов, а также актов о разоружении, амнистии и конфискациях в Горной Стране, что позволяет выявить динамику финансирования Лондоном отдельных мероприятий программ британского присутствия в крае в конце XVII — первой половине XVIII в. и степень заинтересованности властей в решении «Хайлендской проблемы»[41]. Анализ парламентских документов позволяет реконструировать законотворческую деятельность и процесс принятия решений в хайлендской политике Лондона, основанных на результатах интеллектуальной колонизации Горной Шотландии — с точки зрения парламентской деятельности уточнить, каким образом соотносились между собой теория и практика решения «Хайлендской проблемы».

Государственно-правовые акты проясняют, какими Лондон желал видеть результаты британского присутствия в Горной Стране[42]. Напротив, манифесты, резолюции и прокламации демонстрируют желательную картину на фоне действительной с точки зрения изгнанных Стюартов[43]. При этом первые, таким образом, юридически фиксируют некоторые результаты интеллектуальной колонизации края, которые вошли в обиход официальных властей в качестве аналитических инструментов (например, категория «клан»). Вторые отражают претензию «Претендентов» и их сторонников на знание и понимание нужд и чаяний шотландского народа, в том числе горцев Хайленда (с точки зрения специфики их социального устройства).