Популярная история евреев - Джонсон Пол - Страница 76

Можно было ожидать, что по мере упадка и обнищания евреев в Европе и существенного сокращения их вклада в экономику и культуру к концу Средневековья начнется эрозия или вообще разрушение воздвигнутой вокруг них стены ненависти. Однако этого не произошло. Подобно другим формам иррационального поведения, антисемитизм неподвластен экономическим законам. Напротив, подобно некоему вредному организму, он дает все новые мутации. В частности, в Германии он стал развивать свою собственную, основанную на антипатии иконографию – юдензау.

Средневековому мышлению доставляло радость отражение всех аспектов жизни вселенной в виде образов. Конфликт между христианством и иудаизмом сформировал часть широкой панорамы жизни, черты которой появляются, в частности, и на стенах соборов. Скульпторы, однако, отображали его сугубо богословские аспекты. Любимая пара таких образов, зачастую поданная весьма изящно, – это победоносная церковь и опечаленная синагога. Средневековый скульптор никогда не развивал антисемитскую тему, никогда не изображал еврея как ростовщика либо дьявольское создание, которое отравляет колодцы, убивает христианских детей или терзает гостию.

В графическом искусстве для евреев находились и другие образы: золотой телец, сова, скорпион. А в Германии в конце Средневековья стал формироваться еще один – свинья. Первоначально сей мотив не нес полемической нагрузки, но постепенно стал символизировать всех грязных людей, грешников, еретиков, и в первую очередь евреев. Он получил распространение почти исключительно в областях влияния германской культуры; но уж зато здесь он стал самым распространенным символом евреев и одним из самых стойких и сильных оскорбительных стереотипов. Он приобретал бесконечное число отталкивающих форм.

Евреев изображали поклоняющимися свинье, сосущими ее сосцы, обнимающими ее окорока, поедающими ее экскременты. Открывались широчайшие возможности для грубейшего вида народного творчества, поскольку была найдена мишень, к которой неприменимы обычные правила вкуса и хорошего тона, а самая похабная непристойность не только допустима, но и похвальна. И ясно, что именно непристойность образа является основной причиной его популярности уже свыше 600 лет. С появлением печатного станка он быстро распространился и стал вездесущ в Германии. Он появлялся не только в книгах, но и в бесчисленных лубках, на гравюрах, рисунках маслом и акварелью, на ручках тростей, на фаянсе и фарфоре. Его бесконечное повторение способствовало процессу, который в Германии приобрел огромное и трагическое значение – процессу дегуманизации евреев. Идея, согласно которой евреи знали истину, но отвергли ее, предпочитая иметь дело с силами тьмы, а потому не могли быть носителями гуманного начала в том смысле, какими были христиане, была уже достаточно устойчива. А противоестественные и негуманные взаимоотношения с юдензау загнали ее еще глубже в немецкое народное сознание. Если же некая категория личностей не является гуманной – значит, вполне можно исключить ее из общества. Именно такой процесс и начался. Ибо стены ненависти, далеко не исчезнув, стали заменяться стенами настоящими, и на европейской сцене стало появляться гетто.

Часть четвертая

ГЕТТО

Великая диаспора сефардов, хлынувшая в 1492 году из Испании и в 1497 году из Португалии, привела евреев в движение повсюду, поскольку прибытие большого количества беженцев обычно вело к дальнейшим изгнаниям. Многим евреям, близким к полному обнищанию, был запрещен доступ в города, ранее закрытые для евреев, и они занялись молочной торговлей в разнос. Не случайно легенда о бродячем Вечном Жиде приобрела законченную форму именно в это время. История про еврея, который ударил Христа на его виа долороса, а потому был осужден бродить до Второго Пришествия, впервые появилась в болонской хронике в 1223 году; Роджер из Вендовера записал ее пятью годами позже в своей книге «Цветы Истории». Однако лишь в первые десятилетия XVI века Великий Бродяга стал Агасфером, евреем-разносчиком, старым, бородатым, в лохмотьях, печальным предвестником беды. Шлезвигский епископ утверждал, что видел его в церкви в Гамбурге в 1542 году, а поскольку в печатном виде циркулировало под сотню, а то и больше народных вариаций на эту тему, то его видели последовательно в Любеке (1603), Париже (1604), Брюсселе (1640), Лейпциге (1642), Мюнхене (1721) и Лондоне (1818). Он стал персонажем многих литературных произведений. Разумеется, существовало неисчислимое множество настоящих евреев-бродяг; видно, евреям было суждено в эпоху Возрождения снова стать «пришельцами и поселенцами», подобно Аврааму.

Одним из таких бродяг был Соломон ибн Верга (ок. 1450 – ок. 1525 гг.), уроженец Малаги, изгнанный сначала из Испании, затем из Португалии, который прибыл в Испанию в 1506 году и стал там бродяжничать. Мы не знаем, где он осел в конце концов и осел ли вообще; известно только, что некоторое время он провел в Риме. Там он написал книгу под названием «Шевет Егуда» («Жезл Иуды»), в которой задает вопрос: почему люди ненавидят евреев? Есть основания считать это эссе первой работой по еврейской истории после «Древностей» Иосифа Флавия, написанных за 1400 лет до нее. В ней Ибн Верга описывает не менее 64 гонений на евреев. И эта работа явилась первым признаком (хотя и слабым) того, что к евреям возвращается историческое самосознание.

Прискорбным свидетельством жалкого положения евреев в христианской Европе является то, что Ибн Верга не смог издать свою книгу при жизни; она была впервые напечатана в Турции около 1554 года. Но, тем не менее, Ибн Верга был человеком эпохи Возрождения, независимо мыслящим рационалистом и скептиком. Он весьма критично настроен в отношении Талмуда, высмеивает Маймонида и пародирует взгляды Иуды Галеви. Пользуясь формой воображаемого диалога, он смеется над еврейским богословием. Если евреев низвергли, то они сами в этом виноваты в значительной степени. Они были гордыми, но в то же время слишком пассивными и чрезмерно полагались на Бога; полные надежд и сверхпокорные, они пренебрегли политической и военной наукой и оказались «вдвойне нагими». Ни евреи, ни христиане не способны уважать веру друг друга, и те и другие потворствуют суевериям и легендам. Если христиане нетерпимы, то евреи – негибки. Он отмечал, что, как правило, «короли Испании и Франции, знать и вообще люди образованные и благородные относились к евреям дружески»; предубеждения исходили главным образом от невежественных бедняков и неучей. «Я никогда не видел, чтобы разумный человек ненавидел евреев, – говорит в его книге мудрый человек, – и никто не ненавидит их, кроме простого народа. И для этого есть объяснение – евреи невежественны и всегда стараются властвовать; никогда не подумаешь, что они – изгнанники и рабы, которых гоняют из страны в страну. Они же стараются изобразить себя хозяевами и господами. Поэтому массы завидуют им». Почему же евреи не попытались разрушить предвзятое отношение к себе, ведя себя более скромно и просто и проповедуя религиозную терпимость и понимание?

Ибн Верга писал на иврите и явно обращался к образованным читателям-евреям, которым была известна справедливость его критики. Вот почему мы должны с определенным доверием относиться к его обвинениям. В то же время имеющиеся у нас свидетельства не дают основания считать, что обычной причиной нападок на евреев было всеобщее невежество. Как правило, неприятности начинались после того, как приток евреев извне увеличивал их число в данной общине до некоторого критического значения. Например, в Венеции, которая с Х века была крупнейшим центром торговли и естественным местом поселения евреев, они столкнулись с определенным сопротивлением. В XIII веке их согнали на остров Спиналунга – в Джудекку. В другой раз их заставили поселиться на материке в Местре. Им приходилось носить сначала круглый желтый знак, потом желтую, а затем красную шляпу. И все равно там всегда были евреи. Они неплохо устраивались и вносили существенный вклад в венецианскую экономику, в том числе не в последнюю очередь уплатой специальных налогов. И о них существовала специальная хартия, которую неоднократно подтверждали.