Рассудок маньяка - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 23

Дронго покачал головой, отгоняя подобные мысли. Архипов слишком стар для подобной роли. Второй шла Моисеева. Климов исключил всех женщин, но убийцей вполне могла быть и женщина. Тем более что эксперт говорил о скользящих, неглубоких ударах, которые могла оставить женщина. С другой стороны, подобных маньяков среди женщин еще не встречалось. Хотя вполне возможно, что действует не маньяк, а все рассчитавшая женщина. Тогда нагнетание страха в институте будет точно соответствовать ее замыслам. Она ведь не любила погибшую. Вернее, обеих погибших, и не особенно скрывала это обстоятельство. Может, она вышла к Архипову, увидела Дронго и, решив, что обеспечила себе алиби, спустилась вниз, чтобы умертвить красивую молодую женщину, которая ее так раздражала. Только из-за того, что она пользовалась успехом у мужчин, а сама Елена Витальевна – нет? Это весьма слабый аргумент, но его нужно проверить.

Третьим шел Сыркин. Добрейший Михаил Михайлович служил раньше в МВД. Его не испугает вид крови или вид несчастной женщины. Он еще крепкий мужчина, и среди всех двенадцати подозреваемых он единственный, кто мог точно, безжалостно и профессионально убить обеих женщин. По разным мотивам. Возможно, что одна из них что-то узнала. Именно Сыркин мог все заранее подготовить. Он знал о том, что Сойкина не появится в техническом отделе, мог все заранее просчитать. Но тогда почему он так заинтересованно водил Дронго весь день по территории института? Или это тоже было частью его плана?

Четвертым в списке значился Зинков. Именно он самый интересный объект для изучения. Красавец профессор, начальник отдела, в котором работают две красивые женщины. И обе оказываются убитыми. Может, у него срабатывал некий комплекс «хозяина». Ему хотелось быть не только духовным наставником, но и физическим лидером. Внешние данные, ум, сила, воля, расчет – все в нем присутствовало. Женщины могли ему отказать, и вот пришло желание мстить. С другой стороны, почему бы женщинам ему отказывать? И только из-за этого он бы стал убивать? У него ведь прекрасная жена, которая не только друг, но и коллега.

Пятой значилась Фирсова. Она не контактировала с женщинами из технического, у нее не было видимых причин. И если она ревновала своего мужа, то почему гнев обрушился на соперниц, а не на собственного супруга, с которым у нее к тому же были прекрасные отношения? И какими соперницами могли быть девчонки, по сравнению с ней – умной и красивой женщиной, – простушки.

Шестым в списке значился Алексанян. Говорят, что он одержим работой. Но в вечер первого убийства именно он знал точно, где находится Хохлова. И он вошел в лабораторию, когда там все работали. На этот раз он тоже находился в лаборатории, словно не знал о втором убийстве, совершенном в институте.

Седьмым был Шенько. Пожилой, неразговорчивый, не очень расположенный к общению человек. Может, именно он? Или упомянутый восьмым Коренев? У молодых людей страсти проявляются довольно сильно. Или же это так рационально рассуждавший Фортаков? Совершил убийство, а потом изливал свою душу в кабинете Сыркина, отвечая на вопросы Дронго. Или все-таки Носов, всегда оказывающийся в нужном месте? Или Сулахметова, ненависть которой к молодым женщинам могла быть не спонтанной, а вполне осознанной. И наконец, последняя фамилия – Краснолуцкая. Уборщица, которая, очевидно, отвечала за душевые. Она работала и в тот вечер. Тогда Ольга сказала, что в кабине лифта на полу была вода. Может, эта самая Краснолуцкая убила Хохлову, а затем помыла руки в душевой или вообще приняла душ. Ведь после работы никто в душевую не заходил. И она решила, что во второй раз далеко не стоит ходить, можно убить прямо в душевой. Но мотивы, мотивы? Зачем уборщице убивать молодых женщин? И вообще, почему кто-то начал такую безумную охоту?

– О чем вы задумались? – спросил Климов.

– Об этих людях, – показал на список Дронго. – Среди них вполне мог оказаться убийца. Каждый из них милейший человек, но кто знает, что на самом деле творится в их душах и каковы истинные мотивы совершенных преступлений.

Внезапно открылась дверь из приемной, и в кабинет вошла рассерженная Елена Витальевна. Она холодно взглянула на Левитина, развалившегося в кресле Архипова, и тот быстро принял более сдержанную позу.

– Мало того, что вы устроили из института полигон для своих проверок, – чеканя каждое слово, сказала Моисеева, – вы еще позволяете себе входить в кабинет Сергея Алексеевича, пользуясь его отсутствием. Вам не кажется, что это переходит всякие границы?

– Мы выполняем свою работу, – примирительно сказал Климов.

– А мы свою, – отрезала она, – и будьте любезны выйти из этого кабинета. Вы можете проводить свои беседы в кабинете Михаила Михайловича или в приемной.

На Дронго она вообще не смотрела. Когда Елена Витальевна повернулась, чтобы выйти из кабинета, Климов остановил ее:

– Подождите, – сказал он. – А где были вы в момент совершения преступления?

Она повернулась к нему, смерила его с головы до ног презрительным взглядом и ледяным тоном переспросила:

– Вы спрашиваете меня?

– Да, – не смущаясь подтвердил Климов. – Нам нужно знать, где вы были в момент совершения преступления?

– Мы разговаривали у лифта с Сергеем Алексеевичем, – ответила Моисеева, – вот этот ваш сотрудник может все подтвердить. Он меня видел.

– Да, – сказал Дронго, – но потом я ушел в кабинет к Сыркину и уже не мог вас видеть.

– А я быстренько сбегала вниз, чтобы зарезать несчастную девушку? – с презрением спросила Моисеева. – Вы это хотите сказать?

– Напрасно вы так обижаетесь. Мы ведь обязаны все выяснить, – заметил Климов, – мы можем уйти в другой кабинет, если хотите. Но мы обязаны все выяснить.

– Потом я вернулась в свой кабинет и там работала, – сказала она спокойнее.

– Одна?

– Да, одна. У нас не такая профессия, чтобы работать стадно. Мы работаем в основном головой, если вы изволили заметить. У вас есть еще вопросы?

– Нет, – Климов поднялся, – мы перейдем в кабинет Сыркина. Только мы просим всех не уходить с работы, пока мы не закончим расследования.

– То есть вы хотите сказать, что арестовываете весь коллектив?

– Мы просим не уходить никого с работы, – повысил голос Климов. – Неужели вы не понимаете, что здесь произошло? Или вы совсем бесчувственный человек?

– Не кричите, – тихо попросила Моисеева, выходя из кабинета.

– Пойдемте в другую комнату, – предложил Климов, – она права, мы не должны были сюда входить. Учитывая, что самого Архипова нет, нам лучше перейти в другой кабинет.

Они поднялись, чтобы выйти, когда на пороге появился Сыркин. Он был явно расстроен.

– Женщинам плохо, – сообщил он, – у многих истерика. Все боятся, что убийца может зарезать еще кого-нибудь. Я пытался их успокоить. Но они требуют, чтобы их отпустили домой. Всем очень плохо, – повторил он.

– Нет, – жестко отрезал Левитин, – мы не отпустим никого, пока не поговорим с каждым. С каждым из семидесяти трех оставшихся.

– Это в основном женщины, – вздохнул Михаил Михайлович. – Может, мы соберем их в конференц-зале и поставим там двоих ваших людей для охраны? Так они будут чувствовать себя увереннее.

– Да, так будет лучше, – согласился Климов.

– У меня не так много людей, – разозлился Левитин, – нас всего четверо, вместе со мной и водителем.

– Вот пусть водитель и сидит с женщинами, – попросил Сыркин, – все-таки они будут чувствовать себя лучше. И вообще я попрошу наших мужчин тоже перейти в конференц-зал на втором этаже.

– Вы вызвали к нам сотрудников технического отдела?

– Вызвал всех четверых. Они ждут в приемной.

– Тогда начнем работу, – посмотрел на часы Климов, – и скажите, чтобы не закрывали буфет. Возможно, нам придется сидеть здесь до полуночи. Или больше.

– А как наши женщины будут добираться домой? – возразил Сыркин. – Многие из них живут довольно далеко, а по московским улицам лучше по ночам не ходить.

– Давайте сначала отпустим женщин, – предложил Дронго, – им ведь действительно трудно будет добираться.