Рассудок маньяка - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 17

– Простите, Людмила Давыдовна, мне казалось, что вы должны знать всех, кто там работает. Это ведь отдел вашего супруга.

– Я ведь сказала, что знаю многих. Ольгу Финкель, например, знаю неплохо. И всех, кто работал со мной вместе много лет. А Хохлова пришла недавно, мы были с ней мало знакомы.

– Ваш муж не рассказывал вам о ней?

– А почему мой муж должен мне о ней рассказывать? – спросила Фирсова. – Достаточно и того, что мы работаем вместе. Если мы еще и дома будем обсуждать производственные вопросы, то представляете, что это будет за семья?

– Представляю, – согласился Дронго. – Окно вашего кабинета выходит на здание технического отдела. Вы никого не видели в тот вечер? Возможно, кого-то из неизвестных вам людей?

– Нет, никого. Я вообще не люблю смотреть в окно. Кроме того, был вечер, темно. А вы полагаете, что убийцей был чужой человек, который проник на территорию института?

– Почему вы так решили?

– По вашему вопросу. Вы спросили «видела ли я кого-нибудь из неизвестных». Я работаю в институте давно и всех знаю в лицо. Значит, вы предполагаете, что убийца мне неизвестен?

– У вас мужская логика, – улыбнулся Дронго.

– Это виновата моя работа, – без тени улыбки сообщила она. – Вас интересуют еще какие-нибудь подробности?

– Если можно, еще несколько вопросов. Как вы думаете, почему убили Хохлову?

– Полагаю, на сексуальной почве. Очевидно, кто-то из мужчин, который не сумел добиться ее расположения. Иногда в жизни такое случается.

– И вы думаете, что мужчина может таким вот странным образом добиваться своей цели?

Она с интересом взглянула на него. Снова едва заметно улыбнулась.

– У вас интересная манера вести беседу. Но я не считаю себя специалистом по части мужчин. Мои интересы лежат несколько в другой области. Но на ваш вопрос я отвечу. Мужчина, по-моему, способен добиваться цели любым способом. Как и женщина. И это, наверное, нормально. Биологические законы диктуют поведение индивидуумов.

– Поведение Хохловой могло спровоцировать кого-то из мужчин?

– Я этого не говорила. Но могу предположить, что она знала своего убийцу.

– Некоторые считают, что убийцей был Павел Мовчан. Вы его хорошо знали?

– Вообще не знаю. Но в лицо я бы его узнала. Он был нашим охранником, и я с ним никогда не разговаривала.

– Вы в тот вечер находились в своем кабинете?

– Кажется, да, но точно не помню. Впрочем, нас допрашивали на следующий же день и проверяли по минутам, где и кто был в момент убийства.

– И где были вы?

– Здесь, в основном здании. Остались два сотрудника моего отдела, с которыми мне нужно было разобрать некоторые бумаги.

– Кто именно?

– Фортаков и Зимин.

– Они были у вас в кабинете?

– Не совсем. Сначала в их, потом в моем кабинете. Мы работали примерно до семи вечера, а потом вместе ушли. Мы даже уехали вместе с Фортаковым. Мы с мужем его подвезли.

– Их фамилии есть в нашем списке? – спросил Дронго, доставая список.

– Есть, – кивнул Сыркин, – их обоих допрашивали. Зимин дважды разводился, так этого несчастного мучили в прокуратуре три часа. Они почему-то считали его особенно неблагонадежным.

– Специалисты, – презрительно сказала Фирсова.

– А почему неблагонадежным? – заинтересовался Дронго.

– Так ведь он два раза разводился, – повторил Михаил Михайлович, – значит, не способен ужиться с женщинами. Ну а раз у него такой характер, то он вполне мог... Во всяком случае, что-то подобное.

– Интересно, – засмеялся Дронго, – не знал, что частые разводы могут повлиять на отношение к человеку правоохранительных органов. Очень интересно. И последний вопрос: как вы считаете, маньяк-убийца мог быть сотрудником вашего института?

– Не знаю. Не мне судить. Но думаю, что нет. Однозначно ответить я не могу. Для этого у меня мало фактов.

– Спасибо, – Дронго поднялся, – извините, что отняли у вас время.

– Ничего. Это было даже интересно, – сказала она.

Когда они вышли, Сыркин не удержался от оценки.

– Сильная женщина. А я, кажется, дал маху с этим Зиминым. Она ведь тоже два раза замужем. Но у нее случилось такое несчастье.

– Во-первых, она не была разведена. А во-вторых, это чистой воды идиотизм подозревать мужчину в женоненавистничестве только на основании двух его разводов. Скорее наоборот, он истинный ценитель женских достоинств. Ищет истину. Свой идеал.

– Это вы скажите Левитину, – пробормотал Сыркин. – Видели бы вы, как он мучил бедного Зимина.

– Он сейчас в институте?

– В Новосибирске, в командировке. Вообще у нас сейчас средств почти нет на командировки. Но, как только немного появилось денег, мы сразу отправили его в Новосибирск, подальше от этого жуткого Левитина.

– Когда он должен вернуться?

– Через три дня. Если хотите, поговорите с ним.

– Если к тому времени в этом еще будет необходимость, – загадочно произнес Дронго.

Они спустились по лестнице на второй этаж. Пройдя немного по коридору, Сыркин открыл дверь. На этот раз он не стучал. В большой комнате, выходившей окнами на другую от проходной сторону, сидело человек десять женщин, работавших в белых халатах. Дронго заглянул внутрь. Типичная обстановка больших и бедных научных коллективов конца девяностых.

– Раиса Асафовна, – окликнул одну из женщин Михаил Михайлович.

Сидевшая за первым столом женщина подняла голову, взглянув на него своими раскосыми, настороженными глазами.

– Здравствуйте, Михаил Михайлович, – проговорила женщина. – Зачем я вам понадобилась?

– Не могли бы вы выйти в коридор, – попросил Сыркин.

Женщина вышла вслед за ним. В конце коридора, у большого бокового окна, их ждал Дронго. Это окно как бы разделяло две части здания пополам и освещало весь коридор.

– Наш эксперт хочет задать вам несколько вопросов, – кивнул на Дронго Михаил Михайлович.

– Да, пожалуйста, – как-то испуганно произнесла женщина. Ее испуг заметил и Сыркин.

– Не волнуйтесь, – сказал он, – и не нужно переживать. Мы все знаем, что вы не виноваты.

– Меня все время подозревают, – тихо произнесла женщина.

– Почему? – спросил Дронго.

– Мы с ней поспорили в тот день, – объяснила Сулахметова. – Она должна была принести нам данные технического отдела и забыла вовремя это сделать. Без них мы не могли закончить работу. Поэтому я позвонила и напомнила им об этих данных. Она прибежала сюда и устроила мне скандал: мол, я специально наябедничала Зинкову. И все об этом знали.

– Ну, если за это убивать человека, то тогда в трудовых коллективах у нас шли бы гладиаторские побоища, – пошутил Дронго, желая ободрить женщину. – Никто вас не подозревает. Я только хотел задать вам несколько вопросов. Вы были в тот вечер на территории института?

– Да, я немного задержалась из-за Хохловой. Но потом она принесла все данные, и я быстро закончила работу.

– Когда закончили?

– Минут двадцать седьмого.

– Вы были одна?

– Да, я осталась одна.

– И потом вы ушли домой?

– Нет, – убитым голосом сообщила Сулахметова, – потом я пошла в технический отдел. Хотела отдать им уже систематизированные данные и поговорить с Аллой. Объяснить, что я ничего против нее не имела.

– Объяснили?

– Нет. В лаборатории ее не оказалось. Я спросила, где она, и мне сказали, что в другой комнате. Но ее и там не было. Я подумала, что она уже ушла, и направилась к проходной. Вот и все.

– Кто был в этот момент в лаборатории?

– Алексанян, Коренев, Шенько. Они были втроем.

– А Зинков?

– Его не было. Он вошел, когда я уже выходила из лаборатории.

– Кто вам сказал про Хохлову? С кем именно вы говорили?

– С Алексаняном. Он мне сказал, что Хохлова должна быть в соседней комнате. Но ее там не было.

– Больше вы там никого не видели?

– Нет, никого.

– И ничего не слышали? Криков о помощи, например.

– Нет, не слышала. Я пошла к проходной, торопилась домой. У в тот вечер был день рождения моей свекрови.