Брак по принуждению (СИ) - Кроу Лана - Страница 57

Сжимаю кулаки и разжимаю, чтобы понять, что ко мне вернулась власть над моим телом. Но вместе с тем я не могу открыть глаза.

Меня смаривает ужасная усталость. И у меня нет сил с ней бороться.

Я просто дышу и наслаждаюсь ощущениями. Кровать кажется чем-то далеким и ненужным, когда ты чувствуешь такую усталость, и она уносит тебя далеко от всей ситуации.

Стенка и ковер удобнее, чем перина и подушка. Перестаю сжимать и разжимать кулаки, больше не могу. Ведь мои руки ватные, словно больше не принадлежат мне.

Все мое тело больше мне не принадлежит, я вырвал его из власти зверя и отдал во власть сна, который накрыл меня после двух бутылочек снотворного, не оставив ни единого шанса.

Глава 37

Он мог бы объясниться. Да, возможно, я была неправа. Где-то была слишком настойчива, но разве можно было прекращать наш диалог так!

Дэйрон явно плохо себя чувствовал, еще в городе он сказал, что устал. Да и сейчас тер виски. Но ведь всегда можно уделить одну минуту и сообщить, что плохо себя чувствуешь. А не грубо прерывать разговор и практически хлопать дверью перед моим носом. Да и я не разговаривать хотела, а сообщить про порошок…

Я пыталась осмыслить случившееся. Когда меня окликнула Джина.

Она как раз вышла из комнаты папеньки, которому я сейчас была намного нужнее, чем своему мужу. Поэтому я решила оставить Дэйрона одного.

Что с ним происходит, и откуда эти перепады настроения? Откуда резкость, которой не было? Я не знала. Но раз сегодня он решил молчать, то я не буду его трогать.

Решил построить стенку, чудесно. Так тому и быть.

Мы с Джиной немного поговорили. Она принесла мне коробку из своей спальни, в которой были рекомендательные письма претенденток в гувернантки. И высказала свое личное мнение.

Но сейчас я так устала, что была не в силах заниматься этим, и Джина это поняла. Она вязла на себя заботу о Софии, а сама отпустила меня посидеть с папенькой.

Папенька спал после приема зелья. Я провела в его комнате около часа, наблюдая, как он дышит, и молча мечтая, чтобы он поскорее поправился.

София в это время была с Джиной, которая специально заняла мою сестру, оставив мне время для папы и собственных мыслей, в которых я блуждала, как в лабиринте, и не могла найти выход.

Мной снова овладело беспокойство. Я переживала за папу, который был еще так слаб. Переживала за благосостояние обеих семей: моей и отца. Нужно было делать что-то с домом. Но как быстро Сорн сможет его продать? Он был слишком безвкусен, чтобы кто-то быстро кинулся покупать такое.

А еще этот аукцион. Как мы предстанем завтра с Дэйроном? Я ведь уже начала тратить наши деньги, а вдруг все впустую?

И, конечно, я думала об отношениях с супругом и об ошибках, которые могла в них допустить.

Несколько часов ушло у меня на обдумывание всего, что со мной произошло и еще может произойти.

Единственное, что успокаивало – это рука папеньки, которую я держала, и его спокойное дыхание. Он выглядел намного лучше, чем вчера. Из-под глаз пропали темные круги, а от крепкого сна появился румянец.

Папенька так хотел устроить семейный ужин, но его так и не случилось. И отец, и Дэйрон спали.

Я сидела у отца допоздна, поэтому София поужинала с Джиной. На самом деле, мне слишком было тяжело на душе, чтобы ужинать в компании, поэтому, когда я спустилась к ужину, меня ждал только Ульрих, который обеспокоенно сообщил, что я сегодня даже не обедала.

Я была поражена такой заботой. Ульрих был замечательным человеком. И когда я села пить чай с остывшим блюдом из картошки и мяса, отпустила дворецкого спать.

Это ведь даже не входило в его обязанности кормить меня ночами. Он не ложился, ожидая, когда поем я.

Сидя с холодным чаем, я наподобие папеньки начала мечтать о семейном ужине. Чтобы папа был здоров, а Дэйрон улыбался. А рядом бы сидели Джина, София и Ульрих, которого мы так долго не ценили по достоинству. И мы бы все разговаривали, смеялась и ждали самого лучшего.

Но, увы, пока моим мечтам было не суждено сбыться. Поэтому, закончив с таким поздним ужином и побеспокоившись, что Дэйрон тоже толком не ел, я отправилась в свою спальню. Нужно было поспать. А завтра днем все обязательно встанет на свои места.

***

Дэйрон

Я проснулся под утро. Пробуждение было резким, голова болела. Болело и тело, которое толком не отдохнуло. Ведь спал я на полу в одежде вместо мягкой кровати.

Усилием воли заставил себя подняться. Мысли о том, чтобы лечь еще раз, даже не возникло, ведь меня мучила жажда.

Посмотрев в большое зеркало во весь рост, скорчился от своего внешнего вида. Растрёпанный и бледный. А ведь сегодня нужно было произвести впечатление в высшем свете.

Как только мозг подбросил воспоминания о моей супруге, которая стояла еще несколько минут возле двери, стало совсем плохо.

Мне сегодня еще предстоит объясняться с Николь, что сделать было достаточно сложно. Ведь я просто не знал, что именно ей скажу.

В темноте я побрел к двери и, открыв ее, направился в столовую, стараясь идти как можно тише. Готов был опустошить графин воды, но стоило спуститься в холл, как дверь в гостиную открылась, и оттуда вышел Адам.

- Доброе утро, - удивился он. - А я испугался, что это Джина. Она меня совсем не выпускает из спальни, словно я немощный старик, - пробурчал он и вздохнул.

- Доброе утро, Адам, – поприветствовал я лорда Нельсона.

- Это к лучшему, что ты проснулся так рано, буду рад, если ты составишь мне компанию.

Адам выглядел серьезным, и я понял, что мне никак не отказаться.

- Только попью воды и составлю вам компанию.

Лорд Нельсон остался доволен моим ответом. Он кивнул и отправился обратно в гостиную, в то время как я вошел в столовую и взял со стола графин с водой.

Как я и думал, графин опустошил полностью. От холодной воды стало легче и виски отпустило. Я понял, что, по крайней мере, сегодня утром боль меня мучать не должна.

Напившись, вздохнул и направился к Адаму, представления не имея, что именно отец моей супруги хочет мне сказать.

Зайдя в гостиную, обнаружил лорда Нельсона сидящего на кресле напротив камина. Он с упоением смотрел на огонь. И это было понять – огонь был его стихией.

И стихийники всю свою жизнь чувствовали эту связь, она давала им силы. Стало очень жаль, что мне не передалась сила отца, он владел воздухом. И мог часами сидеть на незастеклённом балконе даже в самую пасмурную погоду.

А когда ветер буйствовал и носил по улицам ветки деревьев, отца и вовсе было не загнать.

Хотя в данной ситуации я был бы рад, если мне и вовсе не досталось бы никакого магического дара, чем этот.

Увидев меня, Адам улыбнулся, и я обрадовался, что разговор пойдет в хорошем русле. Выбрал кресло рядом с лордом и сел. После твердого пола и стенки, оно казалось слишком мягким.

- Я хотел принести свои извинения, – сказал Адам, глядя на огонь. Я даже свел брови, явно не ожидая такого поворота разговора.

Адам все еще винил себя в том, что плохо принял меня в свою семью. Но ведь и я был не особо вежлив.

- Вы ни в чем не виноваты, защищали свою дочь от меня.

Адам вздохнул, взял кочергу рядом с собой, потянулся и помешал угли. Он мог усилить огонь и с помощью магии, но было видно, какое удовольствие доставляет Адаму, просто возиться с кочергой.

После того, как лорд Нельсон закончил с камином, он поставил кочергу рядом и посмотрел на меня.

- Джина сразу рассмотрела в тебе внутренний свет, Дэйрон. А я был слеп. Наверняка ты уже заметил, что между мной и Джиной есть отношения. Думаю, не получилось бы долго держать это в тайне.

Я кивнул. Заметил ведь еще в прошлый раз.

- Так вот, я знал Джину еще будучи совсем молодым. Влюбился в нее потому, что она была не похожим ни на кого человеком. Непривычной для меня. Слишком искренней, слишком доброй, слишком настоящей. И этим всем слишком я увлекся, – Адам улыбнулся, словно утонув в своих воспоминаниях, но после вынырнул и стал серьезным. – Судьба нас развела, и я женился на ее сестре. Джоан Ридж – красивая, надменная и холодная, настоящая аристократка. Я никогда не кичился своим происхождением, оно скорее было для меня как данность, тогда как для Джоан это было всем. И я к этому привык. Привык оценивать людей не по их качествам, не по общению, а по статусу? Какая глупость! – возмутился он и посмотрел на меня.