Сквозь тени прошлого (СИ) - Лейк Оливия - Страница 51

Он повернулся к ней и внимательно посмотрел в глаза. Хотя вечер давно наступил, Фоуи был освещён, как днём. Железные столбы с яркими уличными фонарями работали исправно, а маленькие фонарики или кокетливые фигурки, подсвеченные мягким голубым светом, разбавляли темноту, скопившуюся возле пустых домов, хозяева которых наверняка проводили субботний вечер в гостях или в ближайшем пабе. Поэтому видеть выражение лица, или читать по глазам труда не составляло. И во взгляде Захарии читался немой вопрос, на который ей предстояло дать исчерпывающий ответ. Габриэлла молчала, пытаясь правильно подобрать слова, чтобы никто из них в этой ситуации не посчитал себя виноватым или обиженным.

— Уезжаешь? — помогая ей начать, спросил он.

— Элизабет говорила, что после рождественских праздников ты возвращаешься в Лондон, — вспомнив слова его тётки, ответила Габриэлла. — Ты вернёшься к своей жизни в столице, а я к своей в Чикаго. Я и так устроила себе непозволительно длинный отпуск, — с улыбкой закончила она и накинула на голову капюшон. — Я замёрзла.

Забравшись в салон, Захария включил зажигание, прогревая машину, но ехать никуда не торопился.

— Я не хочу, чтобы ты уезжала, — твёрдо произнёс он. Габриэлла удивлённо повернула к нему голову, абсолютно не понимая к чему он клонит. Она ведь не может остаться при нём только потому, что ему так хочется. Они оба знали, что этот момент должен был наступить.

— Зак…

— Дослушай меня, — прервал он её, — дослушай до конца. Впервые за долгое время я чувствую потребность в человеке, я не хочу терять тебя, Габриэлла. А в отношения на расстоянии я не верю. — Захария оторвал руки от руля и повернулся к ней. — Я не прошу тебя бросить свою жизнь, семью, переехать в чужую страну, чтобы встречаться со мной вечерами и по выходным. Я предлагаю тебе остаться со мной, сначала здесь, потом в Лондоне. Я не могу гарантировать тебе, что у нас всегда всё будет хорошо, я так же не могу с полной уверенностью заявить, что мы проживём вместе до старости. Жизнь — штука сложная, но я хочу попробовать соединить наши.

Захария замолчал, ожидая ответа, но торопить или настаивать на немедленном решении не собирался. Если ей нужно время, он готов ждать. То, что Габриэлла не кинется к нему на шею с признаниями в любви, он знал. Она для этого слишком рациональна и недоверчива. Да и он сам не успел подготовиться к этому разговору. Не думал, что она захочет уехать так скоро. Надеялся, что праздники они проведут вместе и точно поймут, к чему стремятся не только их тела, но и сердца. Но там, в лавке Уильямса, Захария отчётливо понял: надо что-то решать и решать немедленно. Он высказался и теперь терпеливо ждал, когда Габриэлла — женщина, которую он пригласил несколько недель назад к себе в поместье совершенно для другой цели и которую собирался выпроводить сразу же, как узнает интересовавшую его информацию — примет решение.

Габриэлла молчала. Сказать, что она не ожидала такого поворота, значит ничего не сказать. Она даже в мыслях не считала их отношения хоть сколько-нибудь серьёзными или имеющими будущее. Даже про себя не называла его своим. Не подозревала, что Захария испытывал к ней что-то большее, чем желание. А сейчас он предлагал ей… а что, собственно, он ей предлагал? Это не предложение руки и сердца, но и не пошлое: «Я сниму для тебя квартиру и буду заезжать, когда появится свободная минутка». Захария предлагал ей жить вместе, засыпать и просыпаться в одной постели, стать по-настоящему близкими людьми, не только физически, но и духовно. Готова ли она к этому?

— Я никогда не думала о нас в этом ключе, — честно призналась Габриэлла. — Зак, мы ведь совсем не знаем друг друга. — Сомнения. Именно они терзали её. А ещё вопросы. Много вопросов.

— Нам хорошо вместе, что ты ещё хочешь знать?

— Не знаю, — растерялась она. — Какой ты любишь цвет, какую предпочитаешь музыку, любишь ли пиво, ты же англичанин, а я даже не знаю, пьешь ли ты пиво! Ну и… — Габриэлла задумалась и посмотрела на фигурку снеговика сидящего на окне дома. — Как проводишь рождественские праздники?

Он улыбнулся одними уголками губ и, глядя ей прямо в глаза, ответил:

— Синий, панк-рок, иногда пью, но сказать, что люблю, не могу. А праздники… я люблю сидеть у камина, — доверительно начал Захария, — закутавшись в плед, пить горячий глинтвейн и читать.

— Ты — в плед? — Габриэлла заулыбалась, представив эту умилительную картину. — Я поражена, — тихо сказала она.

— А я влюблён, — так же ответил он. — А что любишь ты?

«Тебя… — хотелось шепнуть ей. — И когда это я успела влюбиться в него по уши?»

— Чёрный, синти-поп, из алкоголя текилу. Да, именно так, — заметив его взлетевшие вверх брови, заверила она. — В Рождество с утра я люблю смотреть старые фильмы, забравшись с ногами на диван, и пить горячий какао. А ещё стоять у окна и наблюдать за праздничной суетой и гулять, особенно, если идёт снег.

Захария ничего не сказал, просто протянул ей руку. Габриэлла вложила свою маленькую ладонь в его большую, сильную и тёплую. Их пальцы переплелись, и он, потянув её за руку, подался вперёд и нежно спросил:

— Ты будешь моей?

— Да.

Все слова были сказаны, решения приняты, а вопросы и сомнения отринуты.

Со всеми их остановками, задушевными разговорами и последующими трепетными объятиями, в Эйджвотер-Холл Захария и Габриэлла приехали за час до ужина. Их ждали, но настроя на светские беседы с обитателями особняка у неё не было, поэтому, наскоро поздоровавшись с Элизабет и Эммой, Габриэлла прямиком направилась в свою спальню. Ей нужно было привести себя в порядок после дороги: принять душ, переодеться и немного подумать. Она хотела побыть одна, без Захарии, который своим присутствием напрочь лишал её возможности объективно воспринимать действительность и принимать взвешенные решения.

Габриэлла разделась и шагнула под душ. Горячие струи ласково обнимали тело, смывали усталость и освобождали от скопившегося напряжения. Когда же всё это успело произойти? Когда Захария поменял отношение к ней и их роману? А менял ли он его вообще? Она вспомнила, как бурно и стремительно закрутилась их любовная история. Без каких-либо намёков или авансов с его стороны, и уж тем более с её. Хотя здесь Габриэлла одёрнула себя и погрозила пальчиком за враньё. То, что между ними существовало некое притяжение, она почувствовала задолго до того, как легла с ним в постель. Это не было чем-то явным или заметным, но иногда лёгкое и на первый взгляд нейтральное касание пальцев — обычная вежливость, ударяло током и отзывалось чувственным покалыванием во всём теле. А во вскользь брошенном взгляде на мгновение вспыхивало тяжёлое, тёмное, и самое древнее желание — желание плоти. Желание узнать вкус губ, ощутить прикосновение обнаженной кожи, вдохнуть аромат тела и слиться в едином страстном порыве. В самой естественной близости — близости между мужчиной и женщиной.

А ведь за всё время их отношений они ни разу не обсуждали правил этой игры, не ставили друг другу условий и не обозначали границ. Всё казалось очевидным, простым и понятным. Габриэлла не жила в Англии, и то, что она уедет, было вопросом времени, а когда это произойдёт — наступит конец их связи. Без душераздирающих сцен и слёзных прощаний. Они оба знали это и ничего не имели против. Как оказалось, не имели только сначала.

А сегодня Захария объявил ей «шах и мат», абсолютно обезоружив своим признанием, победив в схватке за счёт своего предложения, а самое главное, не позволил ей закрыться или убежать от собственных чувств. Но уехать ей в любом случае придётся. Слишком много нерешённых дел: встреча с издателем, окончательное увольнение из газеты, её квартира, но самым важным был разговор с семьёй, родными и друзьями. И несколькими звонками этого не решить. Да и их совместная жизнь в Лондоне тоже вызывала много вопросов. Габриэлла никогда не жила с мужчиной. Она часто оставалась у бывшего любовника, но это всё равно другое. Как это будет с материальной точки зрения? Она, конечно, не феминистка со всеми вытекающими отсюда убеждениями, но и иждивенцем быть не хотела. И если в Чикаго заработок не был проблемой: статьи, которые она писала для интернет-изданий неплохо оплачивались, то в чужой стране это — проблема. Ведь материал, который предоставляла Габриэлла, был направлен на определенную аудиторию, на американцев. Согласятся ли её работодатели принимать работу из-за океана от журналистки, живущей среди англичан? Это вопрос, который требовал немедленного решения. А её книга? В Штатах у неё запланировано несколько встреч с людьми, о которых она планировала написать, и отменять их она ни в коем случае не собиралась.