Сквозь тени прошлого (СИ) - Лейк Оливия - Страница 4

— Мистер Денвер?! — приблизившись к нему на расстояние вытянутой руки, позвала она. Мужчина повернулся.

— Прошу прощения, мы знакомы? — Глаза пустые, ему плевать, кто она такая. Абсолютно не заинтересован.

— Нет, не знакомы. — Габриэлла показала ему свою пресс-карту в качестве официального представления.

— Я не даю интервью. — Он скользнул по ней взглядом и отвернулся.

— А кто сказал, что я хочу взять у вас интервью?! — Сказано нагло и самонадеянно, но с такими по-другому нельзя. Один раз спасуешь, дашь слабину, и они, наградив сухим взглядом, перешагнут через тебя, как через крохотную лужицу или банановую кожуру. А сейчас есть вероятность, что он захочет послушать, что ему скажет дерзкая нахалка.

Он на мгновение замер, но уже через секунду повернулся. Взгляд внимательный, только сейчас он её по-настоящему заметил. Смотрит, как на букашку, но прихлопнуть не торопится, хочет разглядеть, что у неё под крылышками.

Через десять минут они уже сидели в уютном итальянском кафе и ожидали заказанный эспрессо. Захария Денвер, сложив руки на груди, молча сверлил Габриэллу тяжелым изучающим взглядом. Обычно он взаимодействовал с прессой только в контексте своей профессиональной деятельности и практически никогда не делился сведениями о личной жизни, только если это было удобно или выгодно ему самому. И для этой дерзкой американской писаки он не собирался делать исключений, но послушать её было любопытно.

Захария чуть склонил голову набок и быстро окинул её взглядом. Вполне привлекательная молодая женщина, но не настолько, чтобы он обратил внимание. Подтянутая фигурка, чёрные волосы до плеч, чуть вздернутый нос — он с лёгкостью мог бы отнести её красоту в разряд традиционной и не особо выделяющейся, если бы не глаза. Большие, ясные, насыщенного тёмно-серого цвета. Взгляд внимательный, прямой, цепкий, но без вызова, за которым часто прячут свою неуверенность слабые люди. Да и весь её облик, манера держаться выражали крайнюю уверенность в себе, что делало её интересней и несомненно интриговало. Когда официантка поставила перед ними кофе и отошла от столика, он заговорил:

— Итак, мисс Хилл, надеюсь, у вашей наглости есть достойное оправдание?

— Как погода в Лондоне? — искренне полюбопытствовала она. Габриэлла решила пройтись по краю пропасти и надеялась не сорваться.

Его глаза сузились, а голос стал резче.

— Отвратительно! Это все, о чем вы хотели поговорить?

— Наверное, это ужасно — приехать в Чикаго и оказаться на похоронах друга, — не обращая внимания на его растущее раздражение, с преувеличенным спокойствием констатировала Габриэлла. — Вы же были друзьями с мистером Митчеллом? — Странно, но сработало. Он перестал ежеминутно кидать взгляды на часы и смотрел теперь чуть более заинтересованно.

— Вряд ли нас можно было назвать друзьями, иногда встречались по общему роду деятельности. А по какой причине вы задаёте мне этот вопрос? Неужели в Америке так мало платят журналистам, что вы стали подрабатывать в полиции?

«То ли иронизирует, то ли действительно интересуется», — подумала Габриэлла и, улыбнувшись, решила оставить этот выпад без ответа.

— Самюэль, — она подчеркнуто по-дружески назвала мистера Митчелла, — помогал мне с написанием книги, много рассказывал историй: о редких камнях, об интересных людях. — Она решила приукрасить действительность или попросту соврать. Пусть думает, что она была на короткой ноге с покойным Митчеллом и знает больше, чем есть на самом деле.

— Это я нашла его тело, — продолжила она.

Он слегка вздернул бровь и, отпив немного кофе, сказал:

— Сочувствую.

— Я краем уха слышала, что вас тоже вызывали в полицию. Что-то там насчёт вашей визитки, — делая вид, что пытается вспомнить детали, задумчиво проговорила Габриэлла. Ничего подобного она, конечно же, не слышала. Она вообще понятия не имела, что таинственный мистер Денвер находится в Чикаго. Но зная о такой немаловажной составляющей, как визитка в руке покойника, дальнейший механизм действия властей предугадать не составило труда.

— Пока, мисс Хилл, вы не сказали мне ничего принципиально нового. Всё это я уже слышал в полиции. Также мне сказали, что его смерть — несчастный случай.

— А вам говорили в полиции, что некий джентльмен, весьма настойчиво предлагал мистеру Митчеллу продать очень редкий бриллиант? Вы ведь джентльмен, мистер Денвер?

Признаться, у него была железная выдержка, но Габриэлла следила и заметила. Что-то неуловимое проскользнуло в его глазах. Они на долю секунды вспыхнули голубым огнем и сразу же приняли выражение абсолютной непроницаемости.

— О чем ваша книга, мисс Хилл? — меняя тему, спросил Захария. Его поза расслабилась, а в глазах появилось любопытство, но такое же ленивое и небрежное, как и улыбка, изогнувшая тонкие губы.

«Пробуете свое обаяние, мистер Денвер? Ну-ну», — подумала Габриэлла, а вслух произнесла:

— О предметах искусства, антиквариате, редких драгоценностях и, конечно же, о людях. Мистер Денвер, утолите мое любопытство: вы владеете одним из осколков бриллианта Ибелин?

— Мисс Хилл, у меня скоро самолет, и я, к сожалению, не могу продолжить нашу занимательную беседу. Но меня очень заинтересовала… тема вашей книги. — Захария взял со стола льняную салфетку и, достав из внутреннего кармана пиджака ручку, написал на ней адрес.

— Следующие три месяца я проведу в своем поместье на юго-западе Англии, в Корнуолле. Я приглашаю вас стать моей гостьей и записать мою историю, и, возможно, я отвечу на некоторые ваши вопросы, если вы ответите на мои. — Он подал ей салфетку и, бросив на стол пятидесятидолларовую банкноту, поднялся.

— И ещё, мисс Хилл, мне нравятся смелые люди, но не испытывайте больше мое терпение на прочность, оно у меня не бесконечное. Всего доброго! — Захария Денвер перебросил пальто через руку и направился в сторону выхода.

«Что это было? Совет? Предупреждение? Угроза?» — Она нахмурилась, но салфетку из рук не выпустила, задумчиво рассматривая размашистые закругленные буквы. Потом Габриэлла аккуратно свернула её вдвое и заботливо положила на дно сумки.

***

Когда Габриэлла приехала в редакцию, стрелки часов пробили ровно шесть вечера, а это значит — официальный конец рабочего дня, но только официальный. Возле Трибюн Тауэр, в здании которого находился офис чикагского вестника, как всегда толпились неугомонные крикливые туристы. И ни жуткий ветер, ни дождь, ни даже ураган — ничто не могло стать помехой на пути культурного обогащения. А если учесть, что знаменитый неоготический небоскреб по праву считался главной достопримечательностью и неоспоримым достоянием Чикаго, то через людей приходилось буквально прорываться. В очередной раз задев плечом молоденькую девушку-туристку, Габриэлла устало подмигнула свирепой горгулье, искусно вырезанной из камня и зорко охранявшей фасад здания, и побежала к закрывающемуся лифту.

Редакция была полупустой, но это совершенно не означало, что рабочий день закончился, и отсутствующие сотрудники отправились по домам. Большинство из них сейчас на выезде — выполняют редакционное задание, несут свет знания в каком-нибудь грязном закоулке, где произошло преступление, или освещают какое-нибудь политически важное событие.

Габриэлла упала в кресло за рабочим столом и наконец перевела дыхание. Предложение мистера Денвера она обдумывала последние два дня, но обдумывала так, для проформы. Она бы никогда не упустила такой шанс и мысленно согласилась мгновенно. Заявление об отпуске за свой счет давно написано, намного раньше, чем произошел весь этот калейдоскоп невероятных и трагических событий.

Разочарование — вот истинная причина её ухода, возможно, временного, но скорее всего она уже никогда сюда не вернется. Габриэлла всегда любила читать, погружаться с головой в вымышленный мир: радоваться и грустить, любить и ненавидеть, убивать и умирать вместе с героями. Потом она начала писать. Так, небольшие истории, отражавшие её собственные переживания, надежды и мечтания. С детства она хотела стать настоящей писательницей, книгами которой будут зачитываться миллионы, но время шло, менялись вкусы и приоритеты. Модные веяния подействовали и на неё. Габриэлла стала журналисткой. Она думала, что будет задавать едкие вопросы, выводить на чистую воду продажных политиков, но её представления об этом мире оказались пустыми иллюзиями и разбились о жестокую суровую реальность.