Крутой опер - Черкасов-Георгиевский Владимир Георгиевич - Страница 25

К дому Кострецова на Архангельском Кеша летел как на крыльях. Поднялся по пропахшему помойкой черному ходу к квартире опера, длинно позвонил в дверь.

Кострецов увидел его в глазок, быстро открыл. Недоуменно сказал:

— Привет, Кеша. Давно не виделись.

Черч с достоинством, на какое только был способен, молча прошагал внутрь.

Сюда. — Капитан пригласил гостя на кухню, где обычно принимал стукачей.

Черч сел у стола, медленно разгладил остатки волос на уже загорелом черепе и бросил:

— Сигаретку. Некогда было курить.

Кострецов уже понял, что Черч сотворил что-то необычайное. Он с готовностью вручил ему пачку «Мальборо». Вынул из холодильника пиво, откупорил, собираясь налить в стакан. Кеша остановил его движением руки, взял бутылку и немного отпил из горлышка. Закурив, лениво произнес:

— Ну что ж, капитан. Яша Тундра у нас в кармане. Запиши адресок.

Кострецов взял ручку и открыл блокнот. Черч продиктовал Яшин адрес. Усмехнулся.

— Привет всем спецслужбам Москвы от опера Иннокентия Черчилля.

— Честно скажу, Кеша: не ожидал, — проговорил Сергей, не торопя собеседника, понимая, что тому надо насладиться своим триумфом.

— А чего, Серега, не ожидал? — спросил Черч и аккуратно прихлебнул из горлышка. — Ты, парень, со школы меня знаешь. Отец мой в генералах ходил, — при этих словах глаза его заблестели.

Кострецов достал еще пиво. Снял с веревки над плитой лещей, положил на стол, стал одного ошипывать.

— Мне спинку, — снисходительно кинул Черч: мол, занимайся, дружок, тем, что тебе по плечу. — Да-а, помотал меня Яша. Переоделся в подзаборную пьянь, крючок. Парик, черные очки на морду напялил. Но у Черча глаз — ватерпас.

— Где ж ты на него вышел?

Кеша ядовито усмехнулся.

— Все-то тебе расскажи. Ну ладно… Как расстались мы с тобой, я начал анализировать. И совершенно логично вычислил: неспроста тебя Тундра на днях пас. Пошла мысль дальше — почему? Какие у Яши могут быть отправные точки или мотивы? Первое — это то, что его зал сожгли, Толяныча убили. А второе? Пошевелил извилинами: что у нас еще знаменитого в последнее время было? Ограбление Ахлопова! Та-ак, думаю. Зачем мне за зал да Толяныча цепляться? Это дело рук сретенских. Покумекаю-ка о своих, чистяковских делах. Упирается все в Ахлопова!

Черч дымил, таща из пачки одну сигарету за другой.

— А раз так, анализирую, от этого и надо крутить. Ну и пошел к банку, а там напротив в сквере Яша переодетый сидит.

— Ну, у тебя и голова, Кеша! — восхищенно воскликнул Кострецов, думая, как не повезло сегодня Яше.

Он не сомневался, что Черч наткнулся на Тундру случайно, как и в тот раз, когда Яша следил за ним.

— За кем же Яша наблюдал?

— А за безопасником Серченко, за курку-лем-то этим.

— Ты уверен? — Сергей неподдельно удивился.

Кеша состроил оскорбительную мину, даже сплюнул на пол.

— Ты с кем работаешь? За кого меня принимаешь? Да я за Яшей, который после того, как банк закрылся, сел на хвост Сер-ченке, до дома безопасника шел.

— Вот это молодец, Кеша, так молодец!

— Ну, а там Серченко — к себе домой, Тундра — к себе. Вот тут меня малость мандраж взял. Яша, падла, свои черные очки снимает и окрестности озирает. Он же за километр все чует. А я стою в надежном месте, секу и думаю: «Крючок, кого ты хочешь вычислить?» Проехал за ним до самого его заныра.

Кострецов протянул Черчу руку.

— Большое спасибо, Кеша. Истинным оперативником ты себя показал.

Черч ответил крепким рукопожатием.

— Да ладно тебе, Серега. Свои люди.

— Я теперь обязан тебя пивом пожизненно поить.

Кеша, вдруг сделавшись серьезным, сказал:

— Ничего ты мне не должен, Сергей. Просто я тебе помогаю, потому что знаю: за тобой, как за каменной стеной. Если б не ты, давно бы я на нарах сгнил.

Он встал и пошел из квартиры не оборачиваясь.

Черч сказал это от всего сердца. Несясь к Кострецову, он мечтал о густом наваре, который поимеет за провернутое дело. Но во время разговора с опером его настроение изменилось. Может, зацепило Кешину душу собственное упоминание об отце. Отец Иннокентия, которого теперь все знали как беззубого Черча, был боевым офицером.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Кострецов проснулся наутро в бодром настроении. Легендарного Тундру ему поднесли на блюдечке. Теперь Яшу можно и нужно было брать, несмотря на все его стукаческие заслуги. Арест был необходим для поддержания репутации Кострецова и его ОВД, раз гуоповцы утерли им носы. С захватом Тундры расследование по банде Маврика и всем предшествующим преступлениям понеслось бы на всех парах. Но чтобы прижать на следствии такого ужа, как Яша, оперу недоставало свидетеля, который даст показания на Тундру как на организатора убийства Молота.

Капитан понимал, что майор Осиповский по каким-то ведомым одному ему причинам будет всячески прикрывать своего Яшу. Так что требовалось серьезно подстраховаться. Лучшим свидетелем против Яши был бы Ашот, которого Кострецов и решил дожать.

После завтрака капитан зашагал на Сретенку. Там зашел в закусочную Ашота. Хозяина на его любимом и хорошо простреливаемом месте за стойкой бара не оказалось.

Кострецов обратился к буфетчице:

— Ашоту надо пару слов сказать. Я Серега Ворон.

Девица, видимо проинструктированная Ашотом, внимательно оглядела опера. Подумала и сказала:

— Обожди минуточку.

Она отправилась в подсобку. Там теперь был офис-бункер Ашота. За наглухо задраенной дверью он сидел в подсобке, звоня по телефону по срочным делам.

— Серега Ворон? — переспросил он буфетчицу из-за двери. — Какой еше черный ворон?

— Не черный, — сказала та, — он кудрявый, голубоглазый.

— A-а, помню. Зови.

Он открыл Кострепову, пропустил внутрь, снова загромыхал засовами.

— Оборону держу, дорогой. Сплошные наезды. А у тебя что, Ворон кликуха?

— Ну да. Зря я, что ли, вороньем интересуюсь, — лениво ответил Сергей, садясь на диван. — Ворон мокрохвостых, какие вокруг нас, забивать может лишь ворон. Он сплошного черного цвета, триста лет живет. А обычные-то серые вороны быстро дохнут.

— Ты кто по жизни, Серега? — серьезно спросил Ашот.

— А чего ты колешь? Мог бы уже понять.

— Ты мне рога не мочи, дорогой, — пристально глянул Ашот. — Раз спрашиваю, значит, нужно.

Кострецов спокойно закурил и процедил:

— Нет на Москве людей, кто мог бы с меня спрашивать.

— Да что ты, честное слово, — торопливо сказал Ашот. — «Заказ» возьмешь?

Ашот имел в виду заказ на убийство. Сергей с достоинством помолчал и бросил:

— А почем будет?

— Двадцать штук «зеленых». Пять — как выслежу заныр клиента, остальные — после дела.

— Что за клиент?

— Приблатненный, но мутный. С ментами делится. Но если сгинет, долго искать его ни наши, ни менты не станут.

Кострецов понял, что Ашот говорит о Яше Тундре. Вон как ловко поворачивался задуманный «дожим»! Удачно выходило, что Ашот оперативника в киллеры нанимал.

Яшу капитан собирался привлечь за убийство Молота руками Толяныча. За попытку организовать подобное убийство Ашот однозначно попадал под уголовную статью. Этим его уже можно было давить в разговоре начистоту. Но требовалось Ашоту дать поглубже увязнуть в реализации преступления.

Кострецов молчал и курил, набивая цену своей невозмутимостью.

— Что не устраивает, дорогой? — спросил Ашот.

— Как всегда, бабки. Если отстегнешь тридцать штук и десять авансом, можно подумать.

Ашот мечтал об устранении Яши все время после последней с ним встречи. Он пришел к твердому решению его ликвидировать, потому что перестал надеяться на ГУОП, хотя и взяли бригаду Маврика. Ашот не сомневался, что гуоповцы постараются поймать Яшу, но когда это произойдет?

Ашота поджимали сроки. После визита Яши он мог схлопотать пулю в любом случае: отдаст он деньги, сколько Тундра ни запросит, или не отдаст. Ашот, возможно, еще раньше решился бы убрать Яшу, но своих средств на заказ у него не имелось. Были только из «общака». Но взять оттуда на собственные нужды равносильно пуле уже от армянских воров.