Эмигрант. Испанская война - Калинин Даниил Сергеевич - Страница 23

Но уже в окопах, мы оказались совсем рядом. И начав общение с дежурных слов, мы завязали долгий разговор, в котором нашли хоть какую-то отдушину.

… – Саш, а ведь танкисты-то… Танкисты то ведь были русскими. И я скажу больше, они были смелыми людьми… Нет, я всё понимаю, они же убили Аркадия Юрьевича. Просто… просто один из них бросился спасать товарища, рискуя жизнью. Нет, даже не то чтобы рискуя, а понимая, что шансов практически не осталось. И то, какими рисуют большевиков в эмигрантских кругах, как-то не стыкуется с тем, что я вчера видел.

Александр Иванович внимательно посмотрел на меня.

– А ты думал, что враг не может быть смелым? Не может быть сильным или мужественным? Тогда ты ошибаешься. Большевики не смогли бы выиграть Гражданской, если бы среди них не было умелых командиров, не было профессиональных военных. Не было бы тех, кто по-настоящему верил в правду «красных». Нет, они выиграли мужеством настоящих русских воинов, их жертвенностью, их стойкостью и умением драться в любых условиях.

Просто можно быть обманутым «настоящим» воином. Большевики обещали заводы рабочим, но докуда мы добрались – везде встречали лишь руины. И ведь разрушены они были до того, как начинались бои… Они обещали землю крестьянам, и сами же обдирали крестьян под предлогом «продразвёрстки». Сколько их погибло тогда от голода? Потому у «красных» в тылу часто вспыхивали именно «крестьянские» восстания.

К слову, о большевиках и их правде. Во время второго Кубанского похода к нам в плен попало не меньше 3000 красноармейцев из простых рабочих и крестьян. Из них мы сформировали солдатский Самурский полк, разбавив его состав лишь офицерами, поставленными на командирские должности. И знаешь что? Этот полк был одним из самых верных и стойких формирований Белой армии. Он прикрывал отступление наших войск в Крым, и ведь мог его личный состав перейти к врагу! Но не перешёл. Наша правда оказалась честнее. Только донести её до всей России мы не смогли…

– Знаешь, Саша… Я верю каждому твоему слову. Но хоть предприятия и были разрушены в годы Гражданской войны, но сейчас советские самолёты в небе и советские танки на земле бьют европейские аналоги. И мужество «красные» не растеряли.

– Да, это так. Но вот тебе такой факт: для того, чтобы получить необходимые для промышленного рывка ресурсы, большевики создали систему коллективных хозяйств. И суть их заключается в том, что вся пахотная земля, на которой крестьяне «коллективно» трудятся, стала собственностью государства. Едой им платят за труд ровно столько, чтобы могли выжить. На домашнюю скотину ввели неподъёмные налоги, а люди даже не имеют паспортов, они по сути рабы. Вылилась «коллективизация» в страшный голод. А власти на граждан было настолько плевать, что в разгар мора в Германию гнали эшелоны с зерном в оплату промышленного оборудования. Вот так вот. А между тем, Царская Россия была очень развита в промышленном отношении, бытовала даже одна поговорка: «В России производят всё, от иголок до броненосцев». Ну, или как-то так. Ты подумай, откуда было взяться цельному рабочему классу (!), если бы заводов и фабрик было бы немного? Производство шло полным ходом. И снарядный голод в 1915-ом был вызван не отсутствием заводов, а тем, что промышленное производство не было вовремя мобилизовано и перенастроено на нужды армии.

И крестьянство, которое в конечном итоге пошло за большевиками… Ты думаешь, они плохо жили перед революцией? Если только в начале века! Столыпин то был толковым премьером, и его реформы были весьма результативны. Даже «великий» Ленин говорил, что если земельные реформы продолжатся в том же направлении, надобность в революции отпадёт!

– А откуда ты знаешь, что он говорил?

– Никита, Никита… Я ведь студентом же был до Гражданской! Это кадровому офицерству была чужда политика, а в студенческой среде каждый второй был сочувствующим различным социалистам и революционерам, и каждый был знаком с их идеями. И я был… Предвижу вопрос, потому сразу на него отвечу. Я стал «дроздовцем» потому, что наглядно увидел плоды революции. Мы все ждали её, желали её и помогали ей, чего уж скрывать. Потому что были наивными и прекраснодушными глупцами, поверившими в сказку о Царстве Божьем на земле – государственном строе, в котором всё справедливо, все равны и все одинаково имеют. Ведь понимаешь, в Царской России было очень много проблем: было воровство, взяточничество, безудержное чинопочитание. Чем глубже во власть, тем наглее, жаднее и хамливее были чиновники, которые воровали, воровали, воровали… Они вытирали ноги о тех, кто был ниже, и изо всех сил лизали зад (пардон за выражение) тех, кто был выше. Причём эта ситуация была везде одинакова: хоть на уровне захолустного уездного городишки, хоть на уровне высших эшелонов власти. И эта несправедливость, это воровство, эта вседозволенность власть имущих, конечно, порождали желание изменить ситуацию. Вот и изменили. Про временном правительстве началась анархия, а при большевиках – форменный террор. Уничтожали без суда и следствия просто за то, что человек был думающим и имел свою точку зрения. А такими были, считай все, кто имел образование хотя бы гимназиста. То есть всех, от учёных, писателей, до тех же студентов и преподавателей – без суда и следствия. Не поголовно, конечно, но очень многих. А ведь поначалу у нас не было никаких претензий к большевикам.

…Уничтожалась Церковь, которую мы до революции презирали и считали местом сборища лжецов. Но судя по тому, как новая власть яростно истребляла всё, что было связано с Православной Церковью, мы были неправы в своих суждениях. Значит, в ней было гораздо больше, чем мы видели, и дать Она могла нам гораздо больше.

…Вот и бежали мы от цепких рук ЧК в надежде поквитаться. И ведь возвращали должок, много должков и долгов. А всё равно не победили.

А после исхода нас не стало. Не стало организованной и вооружённой силы, которая была ещё способна сказать последнее слово: или всё-таки поднять народ, или умереть с честью. А вместо этого всю честь свою мы растеряли, работая таксистами, кассирами, гардеробщиками – прислуживаясь! И кому? Стали третьим сортом людей в «свободной» Европе, той самой, которую Россия спасла и от Наполеона, и от Вильгельма. Так никто этого не помнит! Никто!

А здесь и сейчас, мы получили второй шанс: снова обрести свою честь, снова сразиться с истинным врагом. И если ТАМ сейчас мы ничего изменить не сможем, то здесь, по крайней мере, внесём свою посильную лепту. Ведь так, мой дорогой друг?!

– Так, точно, господин прапорщик…

…Он был прав, мой старший товарищ, последний из «дроздов», оставшийся со мной. Тысячу раз прав… Но в глубине моей души всё-таки остался незаданный вопрос: почему те, кто в своё время уничтожал Россию руками русских же людей, почему же сейчас они поднимают её промышленность, воспитывают на примерах высшей доблести её армию? Хотят завоевать весь мир? Едва ли. Может наоборот, ждут нападения? Ведь даже «красным» республиканцам СССР стал помогать только после того, как итальянские фашисты и немецкие нацисты влезли в конфликт. Кстати, при полном бездействии лидеров европейской политики… И те ли правят Россией, что совершили революцию? Да вроде те… Или всё же другие?

Глава девятая. Высота Пингаррон. Ночь с 18-го на 19-ое февраля

Сон был коротким и каким-то мятущимся. В нём были крики, стрельба и кровь, голоса павших… Это был настоящий ночной кошмар, но ещё более кошмарным было пробуждение.

– Rojas!…

Заполошный крик часового разбудил людей слишком поздно. Его прервал сухой выстрел, раздавшийся где-то совсем близко. И в ту же секунду ночь взорвалась кличем сотен врагов:

– No pasarán!!!

Сотни выстрелов ударили по людям, заметавшимся в траншеях. Мгновение спустя республиканцы уже были в окопах.

…Ночной бой плох тем, что ты не можешь разобрать, кто рядом, свой или чужой. Но несущегося на меня республиканца, с примкнутым к винтовке штыком, я узнал. Удар стволом маузера сверху-направо, и враг по инерции бега насаживается на мой штык-нож. Тут же над окопом вырастает другой «красный», и прапорщик в длинном выпаде режет его живот.