Последний министр 4 (СИ) - Гуров Валерий Александрович - Страница 9

А что тут понимать — думал Александр Дмитриевич, провожая иностранцев взглядом. Руки в ноги и шуруешь к своим толстозадым боссам-пендосам, а там уже докладываешь че по чем теперь в Российской Империи. На то вас, господа, сюда и прислали — передастами поработать. Из одного окна в другое информацию спешно доносить . Решение все равно не вам принимать.

Протопопов на миг пересекся взглядом с тяжело дышащим (едва ли не клубы пламени из себя извергающим) английским лордом.

Только что Милнеру сообщили, что как либо связаться с далекой Англией из Петрограда не выйдет. Отныне все коммуникации контролируются и вообще проводятся с правительственного ведома. Если на коммуникацию у тебя разрежения нет, то катись к чертям, будь ты хоть трижды английский лорд и четырежды глава союзнической делегации.

Милнер, заслышав эту неприятную для себя новость, завидел Протопопова, ставшего для иностранцев настоящим геморроем. Выпучил навыкат глаза, видимо считая, что ограничение коммуникаций — дело рук министра внутренних дел.

— Ты... — англичанин начал тыкать пальцем в русского министра и заговорил на русском, всячески высказывая своё пренебрежение.

— Чего тебе надо? — невозмутимо откликнулся Протопопов.

— Доиграешься, мерзавец... — Милнер начал качать пальцем из стороны в сторону. — Что за фокусы с телеграфом!

— Без понятия, — пожал плечами Александр Дмитриевич. — А что случилось то?

Англичанин от злости аж позеленел.

— Прикажи немедленно выдать мне разрешение на связь. Прямо сейчас! — последние слова английский лорд уже выкликивал Протопопову в лицо, резко с министром сблизившись.

— Отойди, дистанцию держим, — предупредил Протопопов.

— Иначе я все доложу нашему правительству. Недолго тебе останется по земле ходить!

Милнер продолжал угрожать и в порыве своей безудержной страсти попытался схватить министра за грудки. Определённо — зря.

Протопопов недолго думая схватил английского козла за ухо, пнул под коленную чашечку. Милнер как подкошенный было завалился на пол, но Александр Дмитриевич его на весу за ухо удержал.

— Ауч... ой-ой-ой, — завопил англичанин так по английски, хватаясь за ухо обеими руками — жопу то себе господин лорд наел «огого». И больно стало быть висеть вот так на одном ухе 100 килограммовой английской туше.

Очень больно.

Но ничего — слюбится стерпится, как говорится. Пусть скажет спасибо, что Протопопов не воткнул эту свинью рожей в пол. А руки ведь так и чешутся зад англичанину надрать.

— А может тебя пристрелять, как собаку? Вот прям тут. Тогда может хоть чуть-чуть в голове что-то перевернётся? — предложил Александр Дмитриевич жестким скрипучим голосом.

-Buster... — лорд Милнер перешёл обратно на английский или, вися на собственном ухе, позабыл все русские ругательства (которые иностранцы, кстати быстрее остального запоминают).

— Вали отсюда, бастер, блин. Позорник.

Хотел Протопопов дать английскому пэру смачный русский подсрачник — вот тебе и шанс подвернулся. Нагнув англичанина, Александр Дмитриевич врезал ему обутой в тяжёлый сапог ногой. Прям самым пыром под зад английскому лорду. Тот спикировал мордой в пол, расставив руки, стесал щеку до крови. И кубарём вылетел из здания министерства, все ещё извергая проклятья и ругательства на английском.

Остальные англичане делегаты было набросились на русского министра, но хрен там — Протопопов вытащил свой пистолет.

— Проваливайте отсюда, пока кости целы, — холодно сказал Александр Дмитриевич.

Вопросов не возникло.

Вот как-то сразу отпали при виде холодного чёрного дула, из которого в любой момент может грохнуть выстрел.

Оружия то у англичан не было, а какое было — то у входа в министерство забрали люди Александра Дмитриевича. От греха подальше, что называется.

— Проводите господ из Петрограда, — распорядился Александр Дмитриевич.

Развернулся и зашагал в кабинет, где ожидал Николай.

Остальные делегаты — что французы, что итальянцы с румынами в происходящее вмешиваться не стали.

— Государь Император, вызывали? Вот я, — Александр Дмитриевич застыл на пороге собственного кабинета.

— Проходите, милостивый государь, действительно вызывал. Разговор к вам есть. У нас события набирают оборот.

Выглядел Николай в крайней степени измотанным, выжатым и явно «плыл» от скопившейся усталости. Сидел в одиночку за столом. Пил крепко заваренный чай.

Однако кружек на столе стояло две — видать сразу распорядился на Протопопова подать.

— Присаживайтесь, — велел Император.

Александр Дмитриевич сел. Подвинулся к столу, руки на стол сложил. Приготовился слушать. Собственно за этим сюда пришёл.

Николай наполнил чашку чаем из чайничка, придвинул Протопопову.

— Похозяйничаю тут у вас, Александр Дмитриевич, дела государственные обязывают на подобного рода наглость, — также совершенно безэмоционально сказал Государь. — Вы надеюсь не будете возражать?

Посидели, попили чаю, Протопопов сдержался чтобы не поморщиться — чай точно, что заварка.

А потом у Александра Дмитриевича состоялся разговор с царем, во время которого Николай озвучил своему министру итоги конференции и выдвинутые Россией забугорным делегациям требования, как мы помним — вполне такие конкретные требования. Министр внимательно Государя выслушал. Позволил себе улыбнуться уголками губ — все складывалось как нельзя лучше.

— Признаю, что долгое время был слеп и глуп, — резюмировал Император и следом задался вопросом. — Но разве я просил от наших союзников, теперь уже бывших, больше, чем давал им сам? И больше, чем предполагают взятые союзнические обязательства в рамках Антанты?

Понятно, что вопрос этот веял философским смыслом. Отвечать на него было необязательно. Но хоть наш герой не любил особо философствовать и подвергаться рефлексии, а предпочитал действовать и чем решительнее, тем лучше, ответить Государю следовало. Ну а заодно поддержать решение, которое далось Николаю отнюдь непросто. Похоже, что именно этого Николай ждал — одобрения предпринимаемых мер.

— Поднимем Россию с колен, Государь, вы приняли блестящее решение, — заверил министр. — Позвольте вас прямо и от всего сердца заверить, что я целиком и полностью его разделяю и более того — считаю его единственно верным в текущих обстоятельствах.

— Не знаю к чему это приведёт, — честно признался Император. — Но больше я не могу смотреть за тем, как моя страна бьется в агонии. Не имею на то права. Мой народ начинает ненавидеть своего правителя. А я ведь и есть Россия в глазах людей и получается, что отплясывая, пусть и неосознанно, но под дудку зарубежных правительств, я предаю свою страну и отдаю ее народ на растерзание капиталистам. Для таких людей как Милнер и также для тех, кто им приковаться — человеческая жизнь измеряется в долларах и фунтах стерлингов. У них нет понятия морали и справедливости. Их единственный посыл — зарабатывать деньги.

Николай высказался. Возможно, что прежде такие вот умозаключения слушала Императрица, но теперь царская семья находилась далеко от Петрограда, а Николаю по прежнему хотелось иметь возможность делиться своими переживаниями. Александр Дмитриевич прекрасно понимал такое желание самодержца — ну ка попробуй удержать все это в себе, так и перегореть недолго.

Государь продолжил с глубоким вздохом.

— Я к чему все это говорю, милостивый государь. Уже сегодня, возможно ночью, а возможно даже ближайшие пару часов, на предпринятые нами действия последует жёсткая реакция со стороны радикально настроенных элементов. Не исключаю попытки государственного переворота, цареубийства в том числе, — с удивительным спокойствием сказал Император. — Вам, как министру внутренних дел по такому случаю поручаю принять необходимые меры для предотвращения подобных неблагоприятных вариантов. Справитесь, Александр Дмитриевич? Я могу расчитывать на вас?

— Меры я уже предпринял.

Теперь настало время Протопопову изложить свои недавние отданные приказы. Николай молча слушал. Потом, когда министр закончил, коротко сказал: