Обними. Поклянись. Останься (СИ) - Александер Арина - Страница 48

— Уведи ее, потом закончишь, — произнес я и осторожно освободил Варю. Она осмотрелась по сторонам, жмурясь, словно только что проснулась и замерла, рассмотрев Игната перед собой.

— Дядя Игнат, а почему у тебя в руках пистолет? Ты что, с дядей Глебом поругался? — она попятилась обратно ко мне и прижалась, трясясь от страха.

— Уже дядя? — хмыкнул Игнат. — А раньше папой меня звала. Выбрала, значит, свою сторону? Тебе тоже дорог этот…?

Вопрос был риторический. Никифоров не идиот и видел, как девочка реагировала на него и прижималась ко мне, а я в этот момент готов был принять смерть с его рук, потому что устал от своей беспросветной тьмы. Или это потеря крови с болевым шоком дали свои плоды, но я в тот момент понял, что мне все надоело. Если бы не я, то ничего не было. Погибли люди, потому что я привел хвост. Господи, как же я устал…

Давай, уводи ее уже.

Я был уверен, что Игнат вернет девчонку матери. Им он зла уже не причинит.

Уводи и заканчивай, не давай мне надышаться перед смертью, я и так дышал уже сполна. Больше тех, кто это заслуживал.

— Варюш, иди в машину к дяде Глебу, а мы сейчас поговорим, и вернемся. Хорошо? — ласково заворковал Никифоров и присел перед девочкой на корточки. Та попятилась от него и обеспокоенно обернулась ко мне.

— Иди. Сейчас поговорим и поедем домой, — кивнул я.

— Ты обещаешь вернуться? — спросила она жалобно.

Соврать ребенку я не смог, с позором отвернувшись.

Мне показалось, прошла вечность, прежде чем он вернулся обратно. Грешным делом я даже решил, что он бросил меня, укатив с Варей к Богдане и стал поддаваться ложным фантазиям о том, как Дана ластится к своему герою и дает ему новый шанс. В этот момент убедился в том, что собственник во мне даже на смертном одре не подохнет. Я и не отдал богу свою душу только потому что захлебнулся ревностью, та пустила в ход ярость, а та адреналин. Так и дотерпел до момента, пока Никифоров снова не появился рядом. Я сумел к тому моменту перекочевать до стены и прислониться к ней спиной.

— Отдыхаешь, тварь? — надменно спросил он и сплюнул.

— Вали меня и завязывай с разговорами. Не люблю долгие проводы, — окрысился и сморщился от выкручивающей боли в руке.

— Да я тут подумал… Не буду я тебя валить, — он нервно потер челюсть и облизнулся. — Данка все равно меня гнидой считает, хер я ей что докажу. Варька…. Варька привязалась к тебе, я это вижу. А я получил то, что хотел. Я свободен и никому ничего не должен. Поэтому вали отсюда, мне тут прибраться нужно. Ну же! Уматывай, пока я не передумал!

Я видел подвох, но покорно встал и направился к выходу. Каждый шаг сопровождался воображаемым выстрелом мне в затылок. Лишь когда увидел Варю, которая выскочила ко мне из авто и бросилась на руки, понял, что живой.

— Папа! — повисла на моей шее.

Внутри меня от ее радостного крика екнула последняя струна, которая давала мне возможность балансировать на границе тьмы и темноты. Разве можно быть подвластным тьме, если тебя любит самый светлый человечек на земле?

Я прижал ее насколько хватало сил, когда она мне шепнула на ухо:

— Я знала, что он сдержит обещание.

— Какое еще обещание?

— А это давно было. Он проспорил мне одно желание. Но это наш секрет. Ты отвезешь меня к маме?

Встрепенувшись от воспоминаний я понял, что вместо колосков устроил на голове у Вари сорочье гнездо и тяжело вздохнул. Нет, все. Решено. У Полины волосы будут короткие. Иначе мне точно придется пройти парикмахерские курсы. И как эти женщины так ловко со всем справляются…

— Ну как? — поинтересовался Глеб, рассматривая Варю со всех сторон.

— Честно? Не очень.

Дочка причудливо сморщила носик. Я бы и сама заплела, если бы не глажка. Да и Поля пиналась с самого утра, играя моими внутренними органами в американский бейсбол.

— Может, ну его эти косички? — наклонился к ней Глеб, заговорщицки подмигивая. — Давай хвостики? С ними тоже неплохо, что скажешь?

Да уж, задала я ему задачку. И то, как Глеб почесал затылок, служило тому подтверждением. За два года Глеб не раз выручал меня, сооружая на голове Вари причудливые прически. Но тогда он делал это не задумываясь, просто в садик, где никто ни на кого не смотрел в целом. А тут первое сентября. Ответственный день. И пускай в прошлом году Глеб уже прошел боевое крещение с сыном, с Варей он нервничал не меньше.

— Супер, пап! — запрыгала Варя, хлопая в ладоши, когда Глеб перевязал хвостики пышными бантами. И так легко у неё всегда получалось это «пап», что у меня на глаза навернулись слёзы. Вроде, и не впервые, должна была привыкнуть. Вон, Глеб с первого раза, ещё два года назад принял свое отцовство без лишних возражений. Это я всё никак не могла успокоиться.

Игната, например, такие моменты раздражали. А Глеб молодец, никаких возражений и недовольных рож. После того похищения между ними словно невидимая нить протянулась. Я видела, как Глеб относился к Саше. Он в нем души не чаял и был готов на всё ради сына. Так вот, к Варе он относился аналогично.

Варя с такой легкостью приняла Глеба, будто он всегда был в наших жизнях. Хотя… Она сразу к нему потянулась, ещё в ту зимнюю ночь, когда выведала у него имя.

От этих воспоминай прыснула со смеху, вспомнив, как Глеб ответил, что он просто Глеб, без всяких уменьшительных и ласкательных. Такой серьёзный тогда был. Холодный, неприступный, отстраненный. Прям Снежный король. Да и сейчас, если честно, не изменился. Бывало, и холодом мог обдать, и строгостью пригрузить. Но эти качества не были продиктованы изнутри. Они скорее шли от внешних раздражителей: основательный переезд в Александровку, обустройство жизни на новом месте, вечные проблемы на работе.

Ни Глеб, ни я и представить не могли, что всё так сложиться и придется осесть именно в этом городе. Ведь мы рассматривали его как временное пристанище. А потом… история с Игнатом, похищение Вари, убийства… В общем, именно Александровка стала нашим пристанищем, скрыв от жестокости сего мира. Даже после свадьбы я продолжила работать с Анжелой из-за выгодного соседства магазина с квартирой, а Глеб, восстановив свои прежние документы, устроился в одном из местных горгазов, возглавив службу безопасности.

Я часто вспоминала слова его бывшей, когда она предупреждала меня держаться от него подальше. Я сравнивала Глеба с её слов с тем мужчиной, что готов был пожертвовать собственной жизнью ради спасения чужого ребёнка и абсолютно с ней не соглашалась.

Возможно, для неё Глеб и был отрицательным персонажем, не желающим понять её внутренний мир, но лично я ни разу не заметила к себе завышенных требований. У него было только одно требование — любить его настолько сильно, насколько сильно любил он в ответ. И если это чувство шло от всего сердца, если душило его в своих объятиях, не позволяя ни на миг усомниться в своей силе, тогда и отдача была соответствующая.

Он носил на руках и меня, и дочь. А когда узнал, что станет отцом, каждое утро встречал с приветствия малыша. Глеб всячески пытался начать всё с нуля, стараясь не зацикливаться на совершенных в прошлом ошибках, и мы старались со всех сил, чтобы помочь ему в этом.

А ещё я заметила, что Глеб всё делал от души. Если кого-то ненавидел, то питал это чувство всем нутром. Если смеялся, то не только губами, но и каждой черточкой на лице, да так, что невольно начинали смеяться все вокруг. Если любил, то любил всем сердцем. Сильно, страстно, безрассудно. И я ни капельки не жаловалась. Я питалась его любовью, жила благодаря ей, дышала. Ведь по-другому никак.

— Вот так всегда, Варечка, — вздохнул Глеб, пытаясь спрятать улыбку. — Мы и за цветами с самого утра, и за селедкой, ещё и хвостики забабахали умопомрачительные, а кто-то до сих пор витает в облаках.