Обними. Поклянись. Останься (СИ) - Александер Арина - Страница 10

Покосился на задрипанное полотенце, которое мне сунула вечером Богдана и решил пока повременить с банными процедурами. Не то что бы я был брезглив, но пользоваться вещами угрюмой бабки, чей портрет висел на стене, не хотелось. Что там сказала Богдана? Что этот сморщенный персик с нелепым начесом на голове — ее любимая бабуля? Ну-ну. Врать девица не умела, да и плевать мне, чья это хата. Как говорится, спасибо за кров, но счетчики мотать под душем я не буду. Отоспался, пора и честь знать.

Чтобы немного раскачаться, вышел покурить на балкон. Пока тлела сигарета, рассматривал удручающий пейзаж под окнами и снова стал вспоминать бывшую. Это уже как обряд: начинать каждое утро с анальгетиков и тридцати минут самобичевания.

Сказал бы мне кто-то, что я буду так убиваться по бабе — заржал бы в голос и покрутил пальцем у виска. Что бы я, Глеб Осинский, страдал из-за какой-то юбки — пфф… Уму непостижимо.

Но Юлька — не какая-то там шлюха из третьего подъезда. Она — моя жена. Мой тыл. Мать моего ребенка. Та, с кем я не просто познакомился в ночном клубе, а через десять минут трахнул в грязном сортире, а та, в кого я втрескался с первого взгляда и еще уйму времени потратил, чтобы заполучить ее внимание. Надо мной дружбаны тогда ржали, считая, что борщ, на который нас пригласили в день знакомства в общагу, был заговоренным. А может и был, потому как с того момента я на ней и помешался.

А иначе и быть не могло. Юля была идеальной по красоте и характеру. Мягкая, покладистая, умная, чуткая, отзывчивая, неиспорченная городской жизнью. Скромная, но способная поставить на место. Не модница, но и не страдающая безвкусицей. Гордая, но вместе с тем весёлая, задорная, умеющая шутить и радоваться жизни. Одним словом: не девушка, а мечта. Ради нее я был готов из кожи вон выбраться и душу дьяволу продать. Что и сделал. Ради того, чтобы наша семья ни в чем не нуждалась, мне пришлось подумать над своими принципами, подружиться с разными людьми, позабыв о букве закона. Плевать было на последствия. Жажда дать любимой и сыну только самое лучшее напрочь атрофировала чувство страха, подарив взамен власть, имя, связи и деньги.

Мне казалось, все делаю правильно. Ничего не предвещало беды. У нас был идеальный брак. Дом, машина, деньги. Нам завидовали. Мне мужики, потому что урвал такую красавицу, а Юльке подруги, ибо не каждой могло так фортануть с мужиком. Чтобы не пил, не курил, на баб не смотрел и деньги в дом приносил. У нас была, как говорится, полная чаша.

И когда же облажался? Когда именно пошло всё не так? С чего всё началось? Может из-за того, что я запретил ей выходить на работу? Но тут я до сих пор считаю себя правым. После родов жена не потеряла былую привлекательность, как ее подруги, а наоборот, стала ещё женственнее, еще сексуальнее. Я видел, как ее пожирали глазами мои товарищи, поэтому челюсть сводило от злобы, когда представлял, как какой-то хрен пялился на то, что принадлежит мне и катал к ней свои немытые яйца под видом коллеги. Нет. Такого допустить я не мог.

Сначала жена согласилась. Занималась сыном, встречала меня с работы, увлеклась написанием женских романов. Блядь, да я её во всем поддерживал. Во всем! А потом меня огорошили новостью, что выходят на работу. Не посоветовавшись, тупо поставив перед фактом.

Я смирился. Отпустил. Может ей, и правда, надоело. Не все же женщины одинаковы… Но потом вдруг появился он. Дударев, собственной персоной. Ублюдок, на которого я давно точил зуб, пытался выжить из города, вдруг ни с того ни с сего начал волочиться за моей благоверной. Он не только переиграл меня, заняв твердые позиции в городе, но и задался целью разрушить мою семью.

А та повелась. Купилась на его подачки, деньги, ссанные комплименты и дала деру. Забила на сына, начала врать, а после заявила, что беременна. Кто отец не знала. Как в ушат с дерьмом окунула, мямля сквозь искусанные губы слова извинений. Отпустить просила. На коленях стояла. Лепетала что-то там жалкое про любовь, но слова не долетали до разума сквозь толстую броню моих принципов.

Не мог я её отпустить. Потому что считал, что она принадлежала лишь мне. Потому что воспитан был по-другому. Потому что считал, что сын должен быть рядом. Потому что любил, как полоумный. Мне же ее всегда было мало. Пил её взахлеб — а напиться не мог. Дышал — и всё равно чувствовал нехватку кислорода. Брал тело — а насытиться не мог. Всё как в первый раз: остро, ярко, незабываемо. И тут она решает уйти. Нет, так в моем мире не делалось. Если вместе, то до конца. До дубовой, сука, доски…

Это был сложный развод. Я до последнего не соглашался развестись, даже был согласен воспитывать нагулянного ребенка. Но она все равно к Дудареву сбежала. А я прикипел к ней так, что уходила она из моей жизни вырывая куски плоти, оставляя незаживающую язву, поверх которой вылили кислоту под названием «измена» и присыпали вечной тоской по сыну.

Я очнулся от воспоминаний лишь когда сигарета обожгла пальцы, а на голову упала небольшая пачка белой крупы с балкона этажом выше. Вздрогнув, осмотрелся по сторонам: на улице снова пошел снег. Не такой, как ночью. Мелкий, практически незаметный. Раньше я любил такую погоду. А сейчас ненавижу. И снова из-за нее, Юльки. Зима была символом нашей любви. Мы познакомились, когда шел снег, на свадьбу нас завалило метелью и мне пришлось нести свою жену на руках к ЗАГСу, потому что дворники не успевали выметать снег, а Юлька нацепила бесконечную шпильку и боялась сломать ноги. Сына из роддома я тоже забирал зимой. А теперь вот зимой Юлька выходит за другого. Вот так один человек может заставить полюбить и возненавидеть время года. Ведьма.

К черту её. Достала. Былое не вернуть. Как бы это прискорбно не звучало, теперь у нас разные пути. Юлька пусть вьет новое гнездо своему Дудареву, а меня ждет чистая страница. Как говорится, добро пожаловать, Глеб, в новую жизнь.

Решил уйти не прощаясь. Неслышно прошел в коридор, накинул пальто и шарф, перчатки бросил в карман и проматерил скрипучую входную дверь, которая ныла о несмазанных петлях на все девять этажей.

Конечно, стоило отблагодарить Богдану за приют, но у нее и своих проблем достаточно. Просто так не бегут с ребенком посреди ночи. Не знал, что у нее произошло, но вмешиваться не стал. Судя по всему, у девчонки есть муж, у Вари — отец, за них есть кому постоять. Хотя… Тоже спорно. Это каким нужно быть кретином, чтобы отпустить свою жену с ребенком черт знает куда посреди ночи. Красивую жену. Я бы не пустил. А может они от него сбежали, не зря же мелкая что-то говорила про ссору… Ладно. Это правда не мое дело

Спустился вниз к авто, и стал отряхивать тачку от снега. Снова закурил. Пока травил легкие никотином, поразмыслил о том, что Александровка вполне могла подойти на роль временного пристанища.

Вернуться в родные края я всё равно не мог из-за поднятой вокруг Юлькиного полюбвничка шумихи. Жаль, не устранили тварь сразу. Из-за него вся жизнь полетела коту под хвост. Теперь оставалось залечь на дно и выждать некоторое время, пока всё не уляжется, тем более, Гарик просил об услуге. Пожалуй, задержусь тут. Ведь не зря бытует мнение, что случайности неслучайны.

Глава 6

— Дочунь, ну ты ведь девочка! Ни Валера, ни Василий, а Ва-ря! У тебя волосы вон до попы, а ты всё никак не успокоишься. Нет тут такого кружка, разве я виновата! Ничего страшного не случится, если порисуешь чуток. Лишним точно не будет. Ты меня слышишь?

Заметив впереди накатанную детьми ледяную дорожку, Варя вырвалась вперёд и, разбежавшись, заскользила вдоль разноцветного забора. Мы шли домой и как всегда бурно обсуждали проведенный врозь день. Я пыталась достучаться к своему солнышку, убеждая, что рисование — не такое уж и плохое занятие для девочки и в этом нет ничего постыдного. А мне упрямо твердили, что эти каляки-маляки — пустая трата времени и вообще, подходит лишь для всяких «прЫнцессок».

Знаю я, откуда веял этот ветер. Для меня не было секретом желание Игната иметь сына, но так как у нас ничего не получалось, он решил его сделать из Вари.