Обними. Поклянись. Останься (СИ) - Александер Арина - Страница 1

Обними. Поклянись. Останься

Глава 1

— Как там Игнат, не одумался ещё?

— Мам, ну сколько можно, тебе не надоело? Разве в браке счастье?

— А по-твоему нет? Что ж ты тогда носишь бабушкино обручальное кольцо, а? Так бы и сказала на работе, что живете в гражданском браке, что Варя неродная. Четыре года прошло, можно было и разобраться в чувствах. Эх… Что с вас, молодых, взять. Что в шестнадцать, что в двадцать три — один ветер в голове. Не знаю, откуда эта черная полоса взялась, где я так согрешила, что боженька наградил меня такой невезучей дочерью?

Ну вот… Наша песня хороша, начинай сначала. Каждый раз одно и то же. Неприятно, что до сих пор, по истечению стольких лет мама продолжала ждать от меня очередную ошибку. Мало ей моей клятвы, мало примерного поведения, получения какого-никакого, но всё-таки образования, устройства на работу. Ей всегда всего было мало.

Неет, эти успехи не для моих родителей. Для них мое образцовое поведение как для зайца стоп-сигнал. Уже ни о чем. Если ты хотя бы раз опозорил своих родителей, принеся в подоле в семнадцать лет — ни о каком исправлении не могло быть и речи. Сразу пятно на всю жизнь, особенно, если залетела по пьяни. После этого хоть тресни, хоть в монастырь подайся — набитое на лбу позорное пятно так и останется при тебе на всю жизнь.

Наверное, родить в семнадцать не такое уж и преступление в современном мире. Но только не для моей семьи. Ещё бы. Отец практически всю жизнь проработал директором школы, мама тоже принадлежала к миру образования. Учительница истории — это вам ни хухры-мухры, меня с пеленок готовили к поступлению в педагогический университет, пророча идеальное будущее. А потом… Всего одна ошибка, всего лишь одно желание не отставать от сверстников, вылилось для меня в грандиозную проблему под названием «беременность».

Признаться, это был удар не только для моих идеальных родителей, но и для меня. Если мама ещё смогла смириться с моим интересным положением, то отец едва оклемался после сердечного приступа. М-да уж, и это в канун его дня рождения.

Боже, что потом было… Лучше не вспоминать. Интеллигентная семья в один миг превратилась в разъяренных гарпий, лишивших меня едва ли не всех волос. И абортом угрожали, и лишением всех прав и свобод, и, если бы не бабушка — вообще можно было вздернуться.

У меня действительно была незапятнанная, идеальная во всех смыслах школьная жизнь, пока в один прекрасный день Богдана Игоревна не решила оторваться на полную. Сказать, что слетела с катушек — нет, ничего подобного. Я прекрасно знала, что спиртное — зло. Что курение вредно для здоровья. Что допоздна гуляют только плохие девочки. Я была чистой, невинной отличницей, для которой слово родителей равнялось закону.

Как всё произошло, я даже не поняла. Помню, отмечали последний звонок и одноклассница позвала меня на дискотеку. Я до этого никогда не была на подобных мероприятиях. Отец сразу включил заднюю, заявив, что в подобных местах только всякий сброд собирается, а вот мама впервые в жизни приняла мою сторону. С горем пополам отпустили. Шестнадцать лет как ни как. Вечно удерживать меня под надзором всё равно бы не получилось.

Отпустить-то отпустили, но…

Кто ж знал, что в местном клубе будут не только мои знакомые, а и заезжие из соседнего райцентра старшеклассники.

Если кратко, отличилась тогда не только я, но и половина класса. Однако у всех остальных родители как родители, пожурили и забыли, а вот мне не повезло от слова совсем. Я не только напилась, потеряв всякий облико морале, но ещё и лишилась девственности не понятно с кем.

Конечно, поутру меня ждал грандиозный скандал, который со временем показался цветочками. О том, что стала женщиной, благоразумно промолчала, понадеявшись на дурацкое «авось». Домашний арест на всё лето, чтение Достоевского, Гоголя, Хемингуэя немного скрасило мое заточение, но увы и ах, наступивший штиль длился недолго. Когда с задержкой месячных на меня свалилось известие о беременности — разразилась не буря, а целый Апокалипсис. В итоге получилась самая обыденная история, когда виновата лишь одна девушка. И только один человек ответил на эту новость вполне положительным настроением, заметив, что всё могло закончиться в разы хуже. Все остальные отвернулись, поставив на мне жирную точку…

— Как там бабушка? — переложила телефон на другое плечо, вынырнув из оков грустных воспоминаний. Главное, вовремя переключиться на другую тему. Уж лучше пускай чихвостят меня, чем цепляются к Игнату.

Мама вздохнула.

— Нормально. Целыми днями вышивает, вяжет там что-то.

Если вышивает, значит, пошла на поправку. Это лучше, чем было в прошлом месяце.

— А Варя как, не бросила ещё свой кружок очумелых ручек? — после традиционного мозгоклюйства пошёл стандартный набор вопросов.

— Мам, ну зачем ты так предвзято? Ей нравится мастерить, ты бы видела, какую она доску разделочную выжгла. Я в магазинах таких не видела.

— Угу, это до тех пор, пока не обожжется. Неужели для девочек её возраста не было других кружков? На худой конец, есть танцы, гимнастика…

— Ну не лежит у Вари душа к этим танцулькам, — вспылила, пожалев о звонке. У меня вечно так: сначала делаю, а потом кусаю локти. — Я не намерена принуждать ребёнка против его воли. Толку, что я занималась хореографией с пяти лет? Думаешь, мне нравилось? — повысила голос, стараясь избежать предательской дрожи. — Вы хоть раз спросили, а нравится ли мне самой?

— Мы с папой считали, что…

— Конечно, конечно, — перебила, успев взять себя в руки, — вы же всегда хотели для меня счастья и лучше всех знали о моих предпочтениях.

— Хочешь сказать, это неправда? Разве мы не вложили в тебя душу и силы?

Ещё как вложили. Кажется, я и не жила до появления Вари. «Да, мамочка. Хорошо, папочка» — единственный набор слов, который я использовала дома. А когда оступилась, когда впервые в жизни совершила ошибку — чуть не выгнали из дому. Я не была обыкновенной девочкой, стандартным подростком, счастливой старшеклассницей. Я была проектом, запланированным с особой тщательностью ребёнком, который был должен жить по четко намеченному алгоритму.

— Правда, мам, — сдалась, уступая. Что толку ворошить прошлое. Ей ничего не докажешь, а себе только настроение испорчу.

Спасибо что, в конце концов, услышали мои мольбы и оставили меня в покое.

— За отца не хочешь узнать? — решили меня добить напоследок.

— Нет.

— Эгоистка.

Да, я такая. Это вообще мое второе имя. Только когда я ею стала — так и не поняла. Видимо, когда не согласилась на аборт и почти весь одиннадцатый класс проходила с животом.

— А он о тебе спрашивал, между прочим. Всё сокрушается, что Вареньку давно не видел. Я тоже вот соскучилась.

Ну да. Теперь, когда моя девочка подросла и стала проявлять желание к познанию всего интересного, о ней сразу все вспомнили. Варя тут же стала «любимой внученькой». Только что-то я не могла припомнить этой пылкости в день её рождения.

— Оль, снова с Даной болтаешь, а меня не зовешь? — послышалось на заднем плане. — Просила же по-человечески.

Мамины оправдания утонули в старческом ворчании. Добродушном, между прочим. Моя бабуля была самой доброй и отзывчивой женщиной в мире. Раньше я не понимала, как у такого человека могла родиться такая дочь. как моя мать, а потом, когда стала чуть старше и узнала, что бабушка взяла её из дома малютки — сразу сложила дважды два.

— Дану-у-усь? — засопели тяжко в трубку, постукивая по полу тростью. — Девочка моя, как ты?

Вот тут моя выдержка дала слабину. Шмыгнула носом, посматривая на настенные часы, и растянула губы в счастливой улыбке.

— Лучше всех! — доложила, выпрямив спину.

— А Варенька?

— Орудует паяльником так, что все мальчишки завидуют.

— Пускай и мне чё-нить смастерит. Похвастаюсь потом на улице.

— Обязательно передам. Будет тебе на восьмое марта презент.