Божественный сумасброд - Цо Лхундруб - Страница 27

Они показали в сторону верхнего края долины.

— Дайте мне палку, — велел он.

Взяв палку, он стал ритмично ударять по трупу, приговаривая:

И труп поднялся и, скрючившись и сгорбившись, пошёл перед Ламой, следовавшим за ним со своей палкой. Доковыляв до кладбища, труп сложил руки у сердца и поблагодарил Ламу за то, что тот указал ему путь к Освобождению. А затем лёг на землю, ожидая сожжения.

— Это правда, — сказал Лама родственником покойной старухи, — я выгнал её из сансары. Теперь сожгите труп!

Присутствующие на похоронах попросили его задержаться у них ещё ненадолго, чтобы они смогли выразить ему своё почтение.

Они принесли свиную голову, которую считали изысканным кушаньем, и спросили, не сварить ли её для него. Друкпа Кюнле велел поставить голову свиньи перед ним и, показывая на неё пальцем, запел:

Говорят, что все видели, как свиная голова растворилась в свете и по спирали исчезла в западном направлении. Не съев ничего из приготовленных блюд, Лама пошёл дальше.

В Гангтакха, неподалёку от храма Кьиху в Паро, лама из Гангтакха, которого звали Цеванг, попросил Друкпу Кюнле освятить его новый дом и благословить его благо сулящим предсказанием. Лама выразил своё пророчество таким стихом:

И добавил: — Этот дом будет благословлён многими жителями и многими трупами.

— А кха кха! — застонали они. — Не говори так!

— Хорошо, тогда пусть он будет благословлён немногими жителями и немногими трупами, — поправился Лама.

По этому последнему предсказанию, тот род угас, и сегодня этот дом стоит пустой и разрушенный.

Вслед за этим Лама Кюнга Легпа решил покорить демона из Ванг Гомсаркха, округа Тхимпху, который угрожал искоренить население всей округи. Из недосягаемого укрытия высоко в долине, это змееподобное отродье приводило в ужас людей, живших на уступе у реки; каждую ночь он утаскивал одного из них и пожирал его, пока там не осталась в живых одна-единственная старуха.

Придя в то место, где поселился змей, Кюнле лёг на землю, подложил под голову вместо подушки стрелу и лук и свой длинный меч, поставил рядом с собой полный горшок цампы, улёгся на спину, втянул живот, вымазал задницу цампой и выправил свой член. В такой позе он стал дожидаться змея, который не заставил себя долго ждать:

— Адзи! Адзи! — удивился змей. — Это что такое? Ничего подобного я ещё не видывал! Но, может, это съедобно?

Он кликнул свою свиту природных духов, которые тотчас же столпились вокруг немыслимым числом, — как мухи, слетевшиеся на кусок загнивающего мяса. Одни посчитали тело безжизненным, другие думали, что оно ещё живо.

— Лучше бы нам его не жрать, пока мы не узнаем, что это такое, — рассудил демон верхней части долины. — Тело тёплое — значит, мёртвым быть не может; не дышит — значит, не живое; в горшке цампа — значит, умерло не от голода; живот пустой — значит, не от обжорства; под головой у него оружие — значит, умерло не от страха; член его ещё твёрд — значит, ещё недавно было в живых; в заднице у него черви — значит, умерло не сегодня. Что бы это ни было, оно не пойдёт нам на пользу. Лучше оставим его в покое.

— Как бы мы ни решили, — сказал змей, — мы в любом случае сожрём сегодня старуху. Значит, встречаемся при наступлении ночи перед её дверью.

Договорившись, они разошлись.

Лама поднялся и направился прямиком к дому старухи,

— Как дела, старая? — приветствовал он её.

— Хорошо, что ты пришёл, я, знаешь ли, в полнейшем отчаянии.

— Что случилось? Расскажи мне, — участливо спросил Лама.

— Когда-то я была очень богата, — начала она, — но поскольку ни Будда, ни Мастер ни разу не ступали по этой бедной глухой земле, здесь расплодились духи и пережрали всё население вместе со скотиной. Я и не надеюсь, что доживу до утра. Ты святой человек, и тебе незачем здесь оставаться. Уходи, пока ещё можешь, иначе тебя сожрут заживо. Завтра, когда меня здесь больше не будет, ты можешь забрать себе всё, что в доме есть ценного, или раздать бедным. — Таковым было её последнее желание.

— Не бойся, — успокоил её Лама, — я останусь ночевать здесь. У тебя есть в доме чанг?

— Было малость, да низшие боги и духи украли жидкость, — отвечала она. — Не знаю, остался ли какой вкус в зёрнах.

— Принеси, мне этого хватит, — сказал он.

Он пил, пока не стемнело и перед дверью не собрались демоны. Когда они начали колотить в дверь, старуха вскрикнула от ужаса.

— Ты останешься здесь, наверху, — велел ей Лама. — Я позабочусь обо всём.

Лама посмотрел в дверную скважину, величиной с кулак, и натолкнулся взглядом прямо на красную пасть змея.

— Если тебе хочется что-то сожрать, получай это, — крикнул он, схватив рукой свой твёрдый член и ткнув Пламенным Алмазом Мудрости в змеиное рыло. Словно ударом молота, тому вышибло четыре верхних и четыре нижних зуба.

— Что-то ударило меня в рот, — дико завопил демон, сбегая с террасы речной долины.

Он нёсся, пока не оказался у пещеры, называемой Победоносное Знамя Льва. Там в глубокой медитации сидела монахиня по имени Ани Самтен Пемо.

— Налджорма! Что-то жуткое ударило меня в пасть! — прохрипел он, совсем запыхавшись.

— Что же это было и откуда взялось? — поинтересовалась она.

— В Гомсаркха, у дома старухи. Странный человек, ни мирянин, ни монах, нанёс мне удар пылающим железным молотом, — с трудом переводя дыхание, произнёс демон.

— То, что ударило тебя в пасть, наносит раны, которые больше не заживают. Если не веришь — смотри сюда! — Она задрала юбку и расставила ноги — Эта рана была нанесена тем же орудием. Нет никакого средства, чтобы залечить её.

Демон ткнул пальцем и поднёс его к своему носу:

— А кха кха! Эта рана уже источает запах, и, наверное, с моей будет то же самое, — застонал он. — Что же мне делать?

— Слушай меня! — посоветовала ему монахиня. — Вернись назад, к тому, кто нанёс тебе этот удар, — он все ещё будет там. Его зовут Друкпа Кюнле. Поднеси ему свою жизнь и дай обет не причинять больше вреда ни одному живому существу. Тогда, может, ты и излечишься.

Демон последовал её совету и вернулся к дому, где его уже ожидал Друкпа Кюнле. Он пал ниц перед Ламой и со словами: "Отныне я буду слушаться твоих приказаний", поднёс ему свою жизнь.