Богатый. Свободный. (не) Мой (СИ) - Лав Натали - Страница 17

– Почему ты, Артем, уверен, что этого же не случится с тобой? Ты тоже можешь исчезнуть, а твои близкие пострадать. Ты так забавно уверен в том, что я не перейду черту... Когда я сам в этом не уверен... И прежде чем ты начнешь переть. Запомни. На каждое твое действие я отвечу.

Я тоже завелся. Хотя не надо было. Жить по тарифу "все позволено" я могу с тем же успехом.

Артем откинулся обратно на спинку стула.

Я приглушил в себе забурлившее раздражение.

Не здесь. Здесь нельзя позволить ему выплеснуться.

– И к чему же мы придем? – брюнет продолжил разговор снова тем же тоном, каким его начал.

Отстраненным и равнодушным.

– Я предлагаю остановиться на нейтралитете. Борис оставит в покое Алису. Я не буду трогать Бориса. А мы с тобой будем делать вид, что ни тебя, ни меня не существует.

Некоторое время парень, казалось, размышлял над моими словами.

– Не выйдет. Я не люблю делиться. Тем более короной. Жди ответку.

Я лишь пожал плечами. Что он хочет услышать? Или думает, я кинусь драться на него в школе?

Глупо. А я не страдаю от отсутствия интеллекта.

Нужно быть осторожнее. И мать предупредить.

Олеся

В юности все воспринималось легче. Ну, подумаешь, мальчику, который понравился мне, я не понравилась. Ничего, кругом полно других мальчиков. Еще интересней. Ну, подумаешь, Антон, (Саша, Петя) сказал, что больше меня не любит. А я познакомилась с Артуром, который носит мне цветы, говорит, что я самая красивая и зовет гулять.

Сейчас на середине жизненного пути, вдруг столкнувшись с тем, что ты ошиблась с выбором "раз и навсегда" больно дышать. Ведь я бы за ним босиком на край света. А он... Он жил по-другому. Вокруг него были все те же Даши, Оли, Нины, которых он хотел. Не меня одну. Не навсегда.

И как теперь верить кому-то?

Может и нет её, любви?

Только лишь секс. Когда тебе делают приятно, а ты делаешь приятно в ответ.

И все они для тебя ничего не значат. Не один, так другой.

Я даже не спросила у Саввы, почему. Теперь мне это не важно. Он просто не тот. Не мой.

Белый снег не спеша падает вниз, а я медленно бреду по набережной. Мне даже не холодно. Или я настолько замерзла от лжи, что уже не обращаю внимание на реальный холод?

Звмираю у ограждения, разглядывая заснеженную реку. Берусь руками за металлическую решетку.

И в следующую секунду подпрыгиваю.

– Ты топиться, что ли, собралась? Так там лед.

Я слишком ушла в себя, поэтому сейчас мне кажется, что сердце лопнет с перепугу.

Я же была здесь одна.

Откуда он взялся?!

– Владислав Сергеевич! Вы в своем уме? Зачем подкрадываться?

– Не так давно я был Владом. Ты бы уже определилась, Олесь.

Пытаюсь справиться с бешено колотящимся сердцем. И сама себе задаю вопрос – а как он тут очутился? Случайно не мог. Его трудно заподозрить в меланхолии. И привычке любоваться падающим снегом.

– Мне не нужно определяться. У меня всё по плану. Только я не понимаю, почему Вы оказываетесь там, где Вас быть не должно?

Холодов подходит ближе. Единственное, на чем могу сосредоточиться, это – на его глазах. Они удивительного синего цвета. Они приковывают все мое внимание, гипнотизируют, притягивают ближе. Опасно близко.

Блин, какие красивые.

Глава 8

Олеся

Медленно танцуя, опускаются вниз крупные снежинки, скрывая от нас весь мир. Или это я перестала его видеть?

Влад приближается, а я тону в его глазах, размышляя о том, к чему вся эта дурацкая игра? Разве я что-то должна Алле? Да и какие ко мне претензии? Мужчину сюда никто не звал.

От Влада приятно пахнет. Хочется уткнуться в него носом и дышать им как кислородом. Но недолго. Чтобы не отравиться. Потому что он не кислород. Он – угарный газ, от которого теряешься в пространстве.

Синие глаза мечутся по моему лицу, пытаясь определить, что у меня в голове.

А потом он просто стягивает с меня шапку и запускает горячую сильную ладонь в мои волосы на затылке, притягивая меня к себе.

И я его не отталкиваю. А гостеприимно раскрываю губы, пуская его язык. Он ласкает мой рот, а я отпускаю себя, свои страхи и сомнения.

Пусть это будет просто секс. И ничего больше. Я не пущу его дальше тела. Да ему ничего и не надо кроме него.

Им всем ничего больше не надо, чтобы они не говорили. Как бы не клялись.

Все равно солгут.

Влад хотя бы молчит.

И целуется классно. Так, что тело окутывает приятное тепло, слабеют ноги, а внутри начинает рождаться потребность чего-то большего. Желание подчиняться. Принимать мужчину. Стать с ним единым целым.

И перестать, наконец, быть женщиной Саввы Белова. А стать свободной. Ничьей. Может это и не плохо. Пометить себя другим самцом. Стереть из себя принадлежность кому-то одному.

Потому что для того, кто меня сейчас целует, это скорее всего просто удовлетворение любопытства. А вдруг я какая-то особенная?

Но мне кажется, его невозможно удивить.

И я не буду стремится. Пусть он просто сделает мне хорошо.

Поцелуи становчтся все смелее, руки мужчины начинают путешествовать по моему телу, расстегнув куртку.

Поэтому когда чья-то рука сзади пережимает мне горло, я элементарно перестаю что-то соображать.

Еще мне в висок упирается нечто холодное. Очень холодное. Железное.

Я распахиваю глаза в надежде, что мне лишь показалось.

Но слышу возле своего уха злобный шепот.

– Тихо, сучка. Не вздумай орать. Иначе сверну тебе шею.

Шею сдавливают сильнее. Дышать становится труднее. Сознание никак не желает принимать такую реальность.

Влад стоит напротив, подняв руки в гору. До него пара метров. За ним замечаю пару крепких мужчин.

Это, что, шутка такая?

Не смешно.

Несмотря на то, что меня держат за шею, мне удается повернуть голову в бок. К нам бежит охрана Холодова. В воздухе раздаются неясные звуки. И до нас никто не добегает. Мужчины в костюмах падают на снег. Мне даже кажется, что я вижу как белый снег окрашивается красным.

Нет, не шутка.

Мужчин возле нас становится больше. Они в масках и камуфляже. У них – оружие.

Во что я влипла?

На сцене появляется еще один человек. Люди, окружившие нас, при виде него подбираются. Похоже, это главный.

– Грузите, – отдает он распоряжение.

И мне очень не нравится его голос. Вернее, даже не голос. А тон. Как будто для него, то, что происходит – привычное дело. Это плохо, очень плохо.

– Эту куда? – еще один вопрос.

А я даже не сразу соображаю, что речь обо мне.

На меня обращают внимание, сканируют ледяным взглядом, от которого мне хочется закричать во всю мощь своих легких.

– Тоже с ним.

Я наталкиваюсь на взгляд синих глаз. Отмечаю про себя, что он неплохо держится для всего этого треша.

Не вовремя, конечно, но оба подвисаем, глядя друг другу в глаза.

Шок. По другому объяснить то, что вырывается у меня изо рта я не могу:

– Ну вот и потрахались... – слова слетают с губ вместе с облачком теплого воздуха.

Слышали их, разумеется, все.

Синие глаза напротив начинают полыхать.

– Лесь, заткнись, – Холодов решает, что лишь гневного взгляда для меня будет недостаточно.

Рука в перчатке хватает меня за подбородок, хватает цепко и сдавливает сильно. Нельзя же так. Синяки останутся. Хотя я, наверное, не об этом переживаю. Какая разница, если на трупе останутся синяки?!

– Не волнуйся, голуба. Хочешь, я его заменю? – со мной решил поговорить главарь этой шайки.

Молчи, Олеся, ради всего святого, молчи. У тебя сын. У него скоро день рождения.

Но медвежья лапа на моей нежной коже вызывает неконтролируемый протест.

– Ага, щаз! Ты ж не олигарх.

Рука в перчатке отталкивает мое лицо.

– Шкура продажная – цедит тихо и раздраженно.

– Чего встали? – рычит он на своих людей, – Пакуйте.