Шиза (СИ) - Алексич Егор - Страница 7

— Привет, Эрик. — сказал тот, что был слева, который и в первый раз заговорил первым.

— Привет. — снова повторил второй.

— А это еще кто такие? Эр, что происходит? Нам надо поговорить. Только вот без этих вот… — Мэл в моей голове снова напомнил о себе.

Как же я был рад его слышать. Ну что бы мне не говорили, что мол стать моночеловеком и избавиться от ДРИ — это путь в нормальную жизнь, я в тот момент подумал, что у меня своя нормальность, и меня это вполне устраивало раньше. Общество ведь судит не по мыслям и голосам в голове, а лишь по внешним проявлениям любого альтера, хоть основного, хоть дополнительного.

— Привет. — ответил я севшим голосом. — Водички нет? В горле пересохло.

Мужчины переглянулись, потом первый кивнул второму, и тот встал, сходил куда-то за ширму и вернулся со стаканом воды, который и протянул мне. Я жадно пил, параллельно разглядывая их поверх кромки стакана. Еще я тянул время, ожидая, что будет дальше, но как только второй вернулся в кресло и принял прежнюю позу, они снова замерли. Я пил и смотрел на них, они не шевелились и смотрели на меня.

— Вы так и будете в гляделки играть? — проворчал Мэл.

Я поставил пустой стакан на кушетку рядом с собой и снова посмотрел на мужчин.

— Я так понимаю, вы что-то хотите мне сказать? — всё же не выдержав обратился я первый.

И они засмеялись. Абсолютно одинаково.

— Ты нам понравился. — сказал первый.

— Да, понравился. — поддакнул второй.

А я подумал, что такая манера их парного общения скоро может просто взбесить.

— Извините? — я постарался придать лицу угрюмое выражение, нахмурил брови, смотрел изподлобья.

Первый снова посмотрел на второго, но на этот раз второй кивнул первому, и тот заговорил:

— Итак, Эрик, мы тот, кого ты переносил сюда. Как меня зовут не важно, да и по условиям службы есть режимы секретности, которые не предусматривают открытый обмен именами. Понял?

— Нет. — честно признался я.

— Ну что непонятного в словах «режим секретности»? — удивился первый. Второй молчал.

— Я не понял, что значит «тот, кого переносил»? Про имена не надо объяснять, не тупой.

— Ты нес моё… — начал первый.

— Наше. — вставил второй.

— Наше сознание. — поправился первый и продолжил: — Твоя боевая задача заключалась в доставке сознания с базы обучения на линию фронта. Здесь моё… наше сознание клонировали в разные носители. Твоя первая миссия по доставке тоже являются частью обучения. У меня две специализации: взрывное дело и первичное обучение переносчиков. Про саперную работу скажу только то, что теперь, благодаря ментальному клонированию в нашем подразделении есть взвод одинаково хорошо обученных и опытных саперов. Вот для чего ты будешь переносить разные личности на фронт. Обучение переносчиков заканчивается тем, что вас, бинарников, наделяют дополнительным альтером и забрасывают во внешний мир. И вот как раз этот дополнительный альтер и проводит обучение полевой работе в первый раз. Этакая практическая работа плюс экзамен в одном флаконе.

— Вообще, ты очень хорошо сработал, у тебя великолепный уровень восприятия и межличностной эмпатии. — без паузы продолжил второй. — Ты, конечно, удивился своим знаниям населенных пунктов, вторичной памяти, непроизвольным рецидивирующим воспоминаниям. Но войдя в сопряжение с моим… нашим сознанием и не конфронтируя, ты полностью полагался на чужой, на наш опыт. Для первого раза, поверь мне, это очень и очень хороший показатель. Армия не ошиблась рекрутировав тебя.

Я молчал. А что было говорить? Ведь они, или он, рассказывал мне то, о чем я догадывался.

— Представь, что мы были весьма опытным грузом, который в целях обучения сам вел тебя к конечной точке. Это лучшая методика внедрения в службу, самый правильный способ показать новичку процесс. Ну как бы еще юнец вроде тебя, проведший жизнь в детском доме и больничных палатах так спокойно ориентировался в городской среде, разбирался в общественном транспорте, шел по прямой такое расстояние через лес и болото. Улавливаешь? Да, мы читали твое досье, как и любого рекрута, которого брали на первую практику, так что не обижайся. — снова взял слово первый. — И вот еще: капитан просила тебе объяснить, что «Тётушка» это позывной, по которому мы её называем здесь. Это что бы ты не удивлялся, почему флэшбэки были связаны с теткой из Сарданска.

А я подумал: какая прелесть — сидят два тела с одной личностью и что-то рассказывают другому телу с двумя личностями.

3. Опасное задание

С тех пор я стал Шизой-7. Моё имя было забыто, Эрик Левин перестал упоминаться. Мне присвоили позывной «Шиза-7». «Шизой» армейские величают бинарников, а зачем нужен был порядковый номер, мне не объяснили.

Присвоение позывного и отказ от имени являлось некой традицией посвящения в армейскую службу. Или даже традицией принятия в семью, если можно так сравнить. Нет, конечно в моем окружении не было никаких дружеских отношений, всё строго и сугубо по уставу. Та первая «тётушка из Сарданска» само собой оказалась никакой не родней даже подсаженной мне личности. Просто выданный позывной стал признаком того, что теперь я в армии свой. И даже не контракт, даже не бумаги о неразглашении, ни форма. Позывной.

За два года работы я влился в окружающий мир, и за моими плечами было несколько успешных заданий. Кого я только не доставлял на фронт и оттуда. В какие только передряги не встревал. Было страшно, было весело, было интересно. И я бы никогда не вернулся в прежний детдомовский или больничный образ жизни. Романтика книг теперь была не нужна, хватало приключений в реальности, но читать я не перестал, и в свободное время частенько заваливался с книжкой на койку.

При каждой подсадке «груза» — переносимой личности — мой Мэл на время исчезал. И чем дольше длилась миссия, тем больше мне его не хватало. Перерывы между заданиями мы заполняли внутренним общением, во время которого Мэл рассказывал мне о том, что видел во время очередного задания. Это было очень интересно, слушать рассказ про себя от третьего лица, которое постоянно наблюдало за твоими приключениями. Еще Мэл не стеснялся в выражениях и оценках моих действий, поэтому его информация была особо ценной, так как была полной и правдивой. Ну разве второе «я» будет врать?

А еще ко мне «прилипало» кое-что от подсаживаемых личностей. Каждый переносимый альтер оставлял какие-то свои воспоминания, личный опыт, профессиональные знания. Ненавязчиво, не конкретно. Снились чужие сны. Что-то оставалось в памяти, что я мотом мог спустя время вспомнить и даже где-то применить. Прогресс моей службы толкнул меня со ступеньки рядового на ефрейторское звание, да там и оставил. Потому что переносчикам звания вообще были не нужны. Мне не предстояло никем никогда командовать, заниматься какой-то другой службой. Всё, что я мог, это быть переносчиком. Поэтому звание ефрейтора мне дали за быстрое выполнение одного из сложных заданий, а потом просто пожимали руку и хлопали по плечу по завершению миссий.

Я уже не боялся войны. Ко всему привыкаешь и к войне тоже. На гражданке все тоже жили в ощущении войны, насколько я помнил. Она нам передавалась из поколения в поколение, образ постоянно существующего врага въелся в наш быт, стал неотъемлемой частью нашего общества. Но попав на передовую я понял, что эти «заочные» отношения с врагом не сравнятся с прямым контактом. Когда ты сидишь по переносицу в холодной луже с комком земли и травы на голове и смотришь на проходящих в паре метров от тебя людей в чужой форме, обвешанных оружием, когда слышишь их чужой язык, вот тогда ощущение врага перестает быть виртуальным, а начинает жить с тобой в реальности. Запах пороха, дым пожаров, стрельба, взрывы, лужи крови и части тел на земле и кустах — это тоже всё война. И мертвые гражданские тоже война. Вот их всегда было безумно жалко, что наших, что чужих. Одинаково жалко. Оказывается, что даже высокоточные конфликты профессиональных военных идут на территориях, где живут обычные люди. Они почему-то не уходят со своих мест, или их не всегда выпускают. При этом военные с двух сторон встречаются не в чистом поле, как это писалось в детских книжках про войны далеких веков, а входят с двух сторон в населенный пункт, убивают друг друга, заодно сравнивая этот самый пункт с землей. Превращая его в могилу для всех гражданских. Детей, стариков, женщин. Я не знаю, почему не проводили предварительной эвакуации с мест боестолкновений, спрашивать нельзя по уставу. Мэл мне тоже не мог ничего сказать. Но к войне привыкаешь.