Чёрный пепел золотой травы (СИ) - "doniguan" - Страница 54

И я очнулся, ровно через секунду после того, как окаменел. Фантом по-прежнему стоял прямо передо мной, бессмысленно глядя куда-то позади меня. Последовала вторая вспышка, после чего у меня в глазах окончательно потемнело, неведомая сила выдернула меня наверх, и я птицей нырнул в так хорошо знакомую прохладную темноту ночи.

Глава 25. Последний берег

Как наше второе плавание ничуть не походило на первое, так и очередное моё пробуждение кардинально отличалось от последних, которые я мог бы припомнить. Я с трудом пришёл в сознание, лёжа лицом вниз на чём-то твёрдом, и мне не понадобилось ни открывать глаза, ни подниматься на ноги, чтобы понять, на чём именно. Почти сразу я ощутил во рту солоноватый вкус почвы, с оттенком примеси, не так хорошо узнающейся — сажа и пепел. И само по себе не самое приятное сочетание, а уж в моём состоянии так тем более. Отплёвываясь и вытирая рот ладонью, я с трудом встал на четвереньки, опёршись на свободную руку и смутно почувствовав сквозь пульсирующую по всему телу боль, как она дрожит под моим весом. Безумно хотелось сдаться, рухнуть обратно на землю… Но сохранившиеся крупицы разума решительно протестовали против этого, и я подчинился.

Я неуклюже переместился на корточки и огляделся вокруг. Совершенно голый участок суши, лишённый и растительности, и камней. Привычные поля, чёрные с золотыми прожилками, начинались чуть дальше, там, где неровным частоколом щетинились гребни холмов. Я с усилием повернул голову в другую сторону. А там… Вода. В нескольких десятках метров от меня на изрезанную линию берега мягко накатывали одна за одной волны. В памяти болезненно вспыхнуло воспоминание: радостное, безмятежное лицо девушки, превращающееся в моё собственное, пустое и серое, затем яркий свет и…

Непроизвольно я зажмурился. Был взрыв. Двигатель — или что там воспламенилось во время драки — взорвался и уничтожил катер вместе со всем, что на нём находилось. Хотелось бы верить, что и вместе с фантомом, но если я выкарабкался, то это чудовище и подавно уцелело. В любом случае, все наши припасы уже покоятся на дне. Может быть, Игрок…

Я вздрогнул. Игрок. Я совсем забыл о нём. Когда прогремел взрыв, он лежал в стороне, судя по всему, без сознания. Я представил, как его, беспомощного, швыряет в море, и он идёт ко дну, окружённый щепками и обломками…

От того, как резко я встал, голова закружилась, и пришлось расставить ноги пошире, чтобы не упасть, но это не имело значения. Он должен был выжить, он всегда выживает. Если его тоже вынесло на этот берег — в чём я не сомневался — то найти его не составит проблем. А может быть, он и сам уже очнулся и сейчас разыскивает меня.

Я, шатаясь, побрёл вдоль берега. Во рту распространялся, перебивая отступающую горечь тлена и земли, давно мною забытый вкус крови. Забавно, но на секунду я снова почувствовал себя живым, как будто разум сумел ухватить эту незримую разницу между двумя состояниями. Если бы меня спросили, в чём она, ответить бы я не смог — что-то на уровне рефлексов и подсознания.

Несмотря на то, что к темноте я уже привык, поиски оказались не такой уж простой задачей. Будь Игрок где-нибудь в пределах видимости, в сознании или нет, я бы сразу заметил его на идеально ровном пляже — но его нигде не было. Решив, что имеет смысл подняться повыше, чтобы увеличить обзор, я направился к холмам. В том состоянии, в котором я находился, подъём на ближайший и самый низкий из них занял немало времени и заставил меня покрыться седьмым потом — добравшись до вершины, я упал ничком, пытаясь отдышаться, и первые несколько секунд и не пробовал разглядеть, что там внизу.

С возвышенности же открывался вид на море, которое, огибая гряду холмов, брало их в полукруг, оставляя попавшим сюда только один путь: едва заметную тропу, что вилась среди дыбящихся скал и уходила куда-то вглубь. Куда она ведёт? Либо к тому, что я так отчаянно искал, либо же в никуда, в пустоту. И ни единого следа пребывания человека или любого другого существа, на многие мили вокруг, насколько хватает взгляда. Дикие, нетронутые места, даже по сравнению с полями. Я попал на край мира.

Я почувствовал внезапный укол, словно какая-то идея рвалась наружу из головы, без моей инициативы. Что, если… Что, если использовать для поисков магию, с помощью которой я избавился от поймавших меня Беглецов, а до того вызвал лавину? Я не был уверен, что хоть что-то может получиться, но всё же… Почему нет?

Я закрыл глаза и сосредоточился. Представил в мыслях Игрока, стоящего где-то у подножия холма и смотрящего на меня снизу вверх одним глазом. На нём по-прежнему шляпа и шарф, закрывающий шею… Игрок… Шарф… Шляпа… Темень, я вижу лишь его силуэт, но даже по силуэту узнать его легко… Игрок… Шарф… Шляпа…

Игрок… Игрок…

Я открыл глаза, медленно, как после сна, и первым делом опустил их книзу. Нет, разумеется, всё ещё ни души. Впрочем, всё равно я ни на что иное и не рассчитывал. Скорее всего, магия окончательно испарилась — сколько я уже нахожусь в этом мире? Кажется, Смотритель предупреждал меня о чём-то подобном.

Проверив один из способов, я задумался, что делать дальше. Может ли быть такое, что Игрок сам сейчас ищет меня? Может, тогда мне будет лучше оставаться на одном месте? По крайней мере какое-то время, чтобы не разминуться с ним.

Расслабившись, я сел свободнее, не прекращая при этом сканировать глазами территорию у подошвы холма — так, на всякий случай. Но мысли при этом крутились вокруг совершенно другого вопроса: куда нам идти после воссоединения? Я всё ещё не оставлял надежды самостоятельно отыскать то место, которое должны были показать нам Беглецы, сброшенные фантомом в воду. Тропа, ведущая между холмов, казалась достаточно очевидным началом пути, но что дальше? Я не сомневался, что нам удастся сохранять выбранное направление и без ориентиров, коими пользовался Игрок, но для этого всё равно надо знать конечный пункт. Я же не был уверен даже в том, что меня выбросило именно на тот берег, к которому мы плыли. Если мы вообще плыли к берегу — никто не говорил, что прибежищем создателя мира мёртвых не могла быть другая такая же платформа посреди открытого океана или ещё что-нибудь вроде этого.

За такими размышлениями я провёл столько времени, что все кости и мышцы, болевшие после взрыва, успели прийти в норму. Если бы в загробном мире сменялись времена суток, то за те часы, пока я просидел неподвижно, здесь уже стемнело бы, пусть даже я начал бы ожидание ранним утром.

Встряхнув головой, я пересел, чтобы размять затёкшие ноги… И замер, когда что-то небольшое и твёрдое, по размерам и форме как камень, упёрлось в бедро сбоку. Я опустил, настороженно и медленно, руку к карману, но сразу успокоился, поняв, что это просто компас, который до сих пор находился там. Тот самый компас, найденный мной однажды на полях мира мёртвых. Я совсем позабыл про его существование. Он оставался, наверное, единственной вещью, не утонувшей вместе с катером. Единственная сохранившаяся вещь — и та не работала, как положено.

Недолго думая, я извлёк его наружу, подбросил слегка, как будто примеряясь, куда бы лучше зашвырнуть. Приятно было ощущать в ладони его холодную оттягивающую пальцы тяжесть. Она словно возвращала меня к реальности: эдакий якорь, не дающий потоку сознания унести меня чересчур далеко.

Я ещё несколько раз машинально подбросил его в воздух и поймал. Почувствовал, как мысли постепенно приходят в порядок, избавляются от всего лишнего… Отвлёкшись, уронил компас в траву — на вершине холма не такую высокую, как в поле — и нырнул вслед за ним, успев поймать в последний момент, чтобы он не покатился вниз по склону. От удара о землю его крышка распахнулась, и едва мои глаза коснулись циферблата, у меня перехватило дыхание: стрелка не вертелась по кругу, как раньше, когда я только нашёл его. Теперь она вытянулась нитью и не шевелилась.

Я потряс компас, решив, что стрелка попросту застряла, но ничего не поменялось — она упрямо указывала всё туда же. Я постучал по крышке, захлопнул её и открыл снова — результат тот же. Он точно не работал, когда я проверял его в последний раз, когда… А когда это было?