Пещера Черного Льда - Джонс Джулия - Страница 62

Райф улыбнулся, и Ангус, чьи глаза снова стали медными, тоже заухмылялся.

— Я, бывало, говорю ему: «Морс, а в голову, к примеру, ты им не можешь попасть?» А он: нет, мол, только в сердце.

Быстрый оценивающий взгляд Ангуса мигом привел Райфа в чувство.

— А кто он был, этот Морс?

— Почему «был»? Он и теперь здравствует, хотя стал уже не тот, как двадцать лет назад. Как знать — может, вы с ним еще встретитесь. — Ангус помолчал, преодолевая сугроб, бывший гнедому по грудь, и добавил: — Я спросил его однажды, может он и людей убивать так же, как зверей?

— А он что?

— Сказал, что это не одно и то же. Он пытался, но не смог.

Райф покраснел до ушей под лисьим капюшоном. Он вспомнил бладдийского копейщика, распоровшего бедро Рори Клиту, вспомнил, как взял его сердце на прицел... и убил его. Райф, испытав внезапное удушье, откинул капюшон. Было так, словно здесь, на краю тайги, он заново переживал тошноту и слабость, охватившие его тогда после выстрела.

— Возьми-ка выпей. — Ангус протянул ему фляжку, но Райф потряс головой. Он откинул капюшон не больше мгновения назад, но Ангус каким-то образом успел достать и откупорить флягу.

Не смущаясь отказом Райфа, Ангус хлебнул из нее сам. Заткнув фляжку, он улыбнулся и сказал:

— Отдохнем немного, когда доедем до леса. Там и лошадей покормим. Снег под деревьями не должен быть глубок — успеем еще отхватить до темна кусок дороги.

На этот раз Райф был благодарен ему за перемену разговора. Сердце колотилось, и вкус металла сочился в рот, словно кровь из поврежденной десны. Говорить Райфу не хотелось, но он принудил себя спросить:

— Мы поедем на юг по тайге до Черной Лохани?

— Нет. Проедем немного на юг, а потом повернем на запад. Мне надо заехать в несколько мест по дороге.

— Куда — в печные дома?

— Ага. Спиртное у меня всегда кончается в самое неподходящее время, и я не упускаю случая пополнить запас. Притом жена Даффа легко орудует иголкой и ниткой, а Дара съест меня заживо, если я не привезу ей какую-нибудь новую тряпку.

Райф кивнул, но без особой охоты. Печные дома были становым хребтом клановых земель. Помещались они где угодно: в крытых шкурами землянках, бревенчатых хижинах и старых амбарах. Необходимой принадлежностью такого дома было одно: печь. Дома покрупнее, такие, как у Даффа, больше походили на постоялые дворы — там хозяин топил печь круглые сутки и предоставлял путникам койки для ночлега, горячую еду, теплый эль и конюшню. Другие представляли собой заброшенные лачуги с законопаченными воском щелями и поленницей в углу. Запас вяленой и сушеной провизии там подвешивался к стропилам, чтобы медведи не достали. Печными домами пользовались все, кто путешествовал из одного клана в другой. Без них было просто не обойтись в краю, где буря может нагрянуть из Великой Глуши быстрее, чем охотник успеет освежевать лося.

Печные дома считались ничейной землей. Человек из любого клана, будь то мужчина или женщина, мог остановиться в любом печном доме. Войны, пограничные споры, кровная месть и охотничье соперничество — все это кланник оставлял за порогом, входя в дом.

Печные законы в клановых землях соблюдались свято, и хотя в лесах и на пустошах около больших печных домов не раз завязывались драки и битвы, в их стенах оружия никто не обнажал. Сделать это означало навлечь позор и осуждение на себя и свой клан. Едучи по глубокому сыпучему снегу, Райф думал о том, кого может встретить у Даффа. Его настроение омрачилось. Там могут оказаться охотники из любого клана — днем они охотятся в восточной части тайги, а ночью греются у громадной печки, похожей на пивоваренный чан.

И бладдийцы тоже наверняка там будут.

Райф впервые за день нащупал свой амулет и стал вертеть его в руке. Ему не хотелось думать о том, что может произойти между бладдийцами и черноградцами, когда распространится весть о резне на Дороге Бладдов. Тяжкое это будет испытание для печных законов.

— Ты лук-то натянул? — спросил едущий впереди Ангус. — Мне причитается парочка зайцев за то, что я тебе его одолжил. Да смотри, чтобы они были жирные, а не какие-нибудь тощие белые крысы.

Райф посмотрел через плечо Ангуса на черный клин леса, к которому они приближались. То редкая, то густая, местами выгоревшая и заваленная буреломом, тайга тянулась на многие лиги к югу и западу от земель клана. На северном ее краю высилась стена старых, совершенно прямых черных елей, поглощающих свет и гасящих ветер. Райфу казалось, что он въезжает в громадное величественное здание. Снег под ногами с каждым шагом становился тверже и мельче. Все шумы улеглись. Лапы елей над головой сплетались в заснеженный свод.

Райф, сглотнув, вынул лук из чехла. Ему никак не удавалось отделаться от металлического привкуса.

Ангус, придержав коня, оглянулся через плечо.

— Может, остановимся покормить лошадей?

Райф помотал головой. Останавливаться ему не хотелось. Он уже высматривал дичь. Так вел себя каждый кланник, въехавший в тайгу, особенно тот, кто выбирал себе лук в качестве главного оружия. Райф ненавидел себя за это, но какая-то его часть находила в этом облегчение. Когда охотишься, думать не обязательно.

Время шло. Ангус, туго завязавший свой капюшон, молчал. То и дело попадались замерзшие пруды, поросшие вороньей ягодой скалы, покрытые ледяной травой и недотрогой поляны. Запах смолы приставал к одежде, как пыль.

Белая куропатка, жирная, как булка, вспорхнула между елями, стряхнув снег с хвои. Райф натянул лук, прицелился и «позвал» птицу к себе. Тепло ее крови заполнило его рот, и быстрое биение куропаточьего сердца отозвалось в груди, как пульс. Птица была молодая, сильная, вдоволь наклевавшаяся вороньих ягод и мягких ивовых листьев. Райф дохнул на тетиву, чтобы согреть ее, и пустил стрелу.

Раздалось тихое «чвак», и стрела сбила птицу наземь. Райфу не нужно было смотреть — он и так знал, что попал в сердце.

— Отличный выстрел, — сказал Ангус.

Райф потупился. Дядя смотрел на него пристально, и глаза у него были цвета старого дерева. Ангус повернул коня.

— Стой тут, я привезу птицу.

Сплюнув, Райф стал смотреть, как дядя пробирается между деревьями. Рука Райфа рассеянно огладила лук. Тот, сделанный из дерева и рога, ошкуренный до стеклянной гладкости, не походил на те, которыми Райф пользовался прежде. В изгиб были глубоко вдавлены серебряные и синие метки — Райф не знал, как это делается.

Когда Ангус вернулся с куропаткой, Райф уже подстрелил двух зайцев. Первый вскинулся из-под ног гнедого, другой сидел в зарослях мерзлой полыни, и Райф постарался убедить себя, что увидел его до того, как отпустил тетиву.

— Вечером попируем на славу, — сказал Ангус, вынимая стрелы из дичи и укладывая ее в сумку. — Полезный ты человек, Райф Севранс.

Райф ждал, когда дядя заметит, что зайцы убиты выстрелом в сердце, но Ангус ничего не сказал на этот счет и стал обтирать стрелы, пока кровь не застыла.

Они покормили коней, привесив им к мордам торбы, и ехали, пока не стемнело. Ангус привел их к заброшенному печному дому, известному, как раньше думал Райф, только кланникам. Это была землянка, выкопанная в толще песчаника и глины. Вход в нее, скрытый в островке каменных сосен, загораживала сланцевая глыба величиной с тележное колесо. Райф очистил ее края от корней и мха, Ангус же тем временем сходил с топориком на ближний пруд и наколол льда.

Райф отвалил камень сам, не дожидаясь Ангуса. Когда он управился с этим, у него ныли все мышцы и шерстяное исподнее промокло от пота. Но Райф не стал отдыхать, а взял из котомки топор и пошел рубить дрова.

Ангус нашел его час спустя. Тулуп и перчатки Райфа стали клейкими от смолы, к рукавам прилипла хвоя, сосуды на правой руке полопались от натуги, прихваченная морозом кожа пожелтела. За спиной у него громоздилась куча поленьев, изрубленных чуть ли не в щепки.

— Довольно с тебя на сегодня, парень. — Ангус взял у Райфа топор и повел племянника прочь. — Пойдем-ка со своим старым дядькой. Печка греет, как теплое сердце, на ней стоит сытная еда, и хотя с тобой нет твоего клана, мы с тобой все же родня.