Пещера Черного Льда - Джонс Джулия - Страница 59

— Балагро разбил бы лагерь подальше от дороги, — сказал Сухая Кость, с прищуром глядя в темноту за бледным заревом факелов. — И позаботился бы замести следы от кибитки.

Вайло кивнул. Сухая Кость был лучшего мнения о Балагро, чем он сам, но это еще не означало, что тот не прав. С возрастом Вайло потихоньку стал понимать, что все о людях знать невозможно и даже те, кого он знает вроде бы хорошо, способны его удивить. Балагро был человек положительный, поэтому Вайло и доверил ему охрану поезда. Поэтому и еще потому, что старшая дочь Балагро только что родила ему старшего внука и он должен был понимать, какое это сокровище.

— Да, — сказал Вайло, возымев вдруг надежду, что Сухая Кость прав и Балагро как раз такой человек, чтобы принять все меры предосторожности. — Надо было взять соколов. В снежную пору они лучше, чем собаки.

— Твоей лучшей пары не было на месте — я видел. — Сухая Кость посмотрел на Вайло с вопросом в пронзительно голубых глазах.

Вайло Бладд лгал редко. Он либо говорил правду, либо молчал. Глядя на Клаффа Сухую Кость, он видел человека, который старается выглядеть не хуже и не лучше других. Косы у него заплетены туго, но не слишком, одежда и меха на нем добротные, но он не носит ни соболя, ни рыси. Длинный меч у него на поясе короче большинства мечей, заслуживающих названия длинных, но при этом отполирован до блеска, а ножны у него из тончайшей шерсти. Вайло не глядя сравнивал Клаффа со своим шестым сыном. Ганро — тот щеголь. Намасливает свои косы дольше, чем иная женщина выщипывает волосы на ногах, а макушка у него выбрита так гладко, что Вайло порой подозревает, что это попросту плешь.

Вайло послал коня вперед, сделав Сухой Кости незаметный знак следовать за ним, и они уехали в темноту, оставив факелы за спиной. Ганро подался было за ними и некоторое время болтался где-то посередине, но потом, как видно, решил, что попытка подслушать их разговор делает его смешным, и отстал.

Услышав, как сын выкрикивает приказы обиженным тоном кавалера, которому отказали на танцах, Вайло понял, что может говорить без опаски. Он наклонился к Сухой Кости и сказал:

— Эта пара должна была уже вернуться. Я посылал их в печной дом Даффа узнать, давал ли хозяин приют Сарге Вейсу.

Сухая Кость поразмыслил без всякого выражения на худощавом безбородом лице.

— Может, это буря?

— Буря была на севере, а дом Даффа стоит на юге.

— Думаешь, птиц подстрелили?

— Нет — остановили.

— Кто, Вейс?

— Он чародей, Клафф. Он знает способы останавливать птиц в полете.

При одном слове «чародей» Сухая Кость призвал Каменных Богов, коснувшись обоих век и медного сосудика с порошком священного камня на поясе.

— Если он чем-то угрожает клану, скажи — я поеду за ним по южной дороге и сам перережу ему глотку.

От этих слов старое сердце Вайло сжалось. Сухая Кость был не из тех, кто говорит на ветер.

— Я не знаю, Сухой, угрожает он нам или нет. Не знаю даже, чего хотят он и его хозяин. Знаю только, что ни одному из них доверять нельзя. И когда два моих лучших сокола не возвращаются из места, куда я их уже дюжину раз посылал, это вселяет в меня беспокойство.

Сухая Кость мог бы сказать на это, что Вайло прежде всего не следовало бы принимать помощи от подобного человека, но если такая мысль и пришла Клаффу в голову, вслух он ее не высказал. Вайло был ему благодарен. Собачий Вождь не нуждался в напоминании о собственных ошибках.

— Ты думаешь, Сарга Вейс встречался с кем-то у Даффа?

— Возможно. Тогда утром, явившись в дом Дхуна, он все что-то вынюхивал, расспрашивал конюхов и кухарей. Хитрый он, этот Вейс. Не доверяю я мужикам, у которых рожа гладкая, как задница.

— Он требовал что-нибудь в обмен на помощь, которую его хозяин оказал нам при взятии Дхуна?

Это был смелый вопрос. Многие бладдийцы понимали, что Дхун в ту ночь достался им что-то уж слишком легко; не так уж многие знали, что это — заслуга их вождя, и совсем немногие — что вождю кто-то помог. Условий сделки не знал никто, и вот теперь Сухая Кость спрашивал об этом открыто.

То ли из-за тишины и мрака на Дороге Бладдов, то ли потому, что его внуки могли сидеть где-то в этих холмах, замерзшие и голодные, в занесенной снегом кибитке, где топливо уже на исходе, но Вайло вдруг захотелось облегчить душу. Он был Собачьим Вождем больше тридцати лет, и ни разу за годы своего правления он еще не испытывал такой неуверенности перед будущим. Всю свою жизнь он брал, что хотел, и теперь боялся, что Каменные Боги заберут все это назад.

Тихим голосом, держась за кисет с порошком священного камня, он сказал:

— Вейс со своим хозяином замышляют какую-то пакость, Сухой. Когда он впервые приехал ко мне полгода назад, то говорил, что за всю свою помощь они ничего не просят. Говорил, что всем кланам нужно объединиться под твердой рукой и что я как вождь самого могущественного из всех кланов как раз подошел бы. Вейс клялся, что его хозяин никогда ничего не потребует взамен. Он и верно не требовал, но я нутром чую, что дело нечисто. Я подозреваю, что они меня использовали, но хоть убей не пойму как.

Сухая Кость за все это время не проявил ни изумления, ни гнева, ни разочарования, даже если испытывал нечто подобное. Подправив немного шаг своего коня, он сказал:

— Значит, нам с тобой надо быть начеку. Отныне мы должны продумывать все свои действия, заботиться в первую очередь об обороне Дхуна и готовиться к неизвестной угрозе извне.

Вайло стиснул руку Клаффа. Оба они были бастарды и знали, как защищать свое добро от тех, кто хочет его отнять. Вайло полегчало от одного сознания, что Сухая Кость на его стороне.

В этот миг, когда он еще раз убедился, насколько Сухая Кость ему предан, стеклянную тишину ночи разбил волчий вой.

Громкий и пронзительный, он точно колом пробил сердце Вайло. Волосы на затылке стали дыбом, и желудок налился свинцом. Это выл его пес, полуволк, и другие собаки с визгом и лаем устремились на этот зов.

Повернув в седле свое больное тело, Вайло посмотрел в сторону, откуда слышался вой. Звук шел с севера, с лесистого склона над дорогой. Не отдав никакого приказа и не договорив с Сухой Костью, Вайло пустил старого коня рысью.

Он проехал по дороге как можно дальше, с трудом различая ее в темноте. Снег доходил жеребцу до бабок, и вздымаемые им кристаллы жалили Вайло лицо. Он смутно осознавал, что остальные следуют за ним, но ему не было до них дела. Кожаный панцирь стягивал грудь, как корсет, и Вайло проклинал того, кто его застегивал. Услышав вой полуволка, он обезумел от страха. Этот зверь был у него три года, но Вайло еще ни разу не слышал, чтобы он издавал такие звуки.

Когда он поднялся на склон, навстречу выскочили две собаки. Псы с пеной у рта выли и мотали головами, проявляя свою готовность показать дорогу. Вайло сказал несколько слов жеребцу, и старый конь двинулся за собаками.

Молодые гибкие сосны, согбенные под тяжестью свежевыпавшего снега, вздрагивали, как живые, когда он проезжал, роняя снег, падающий на землю со звуком спелых плодов. Обнажившиеся иглы, блестящие от смолы, пахли остро, по-зимнему. Глаза у Вайло слезились от холода, и он смахивал слезы пальцами в мохнатых собачьих перчатках. Меховой воротник заиндевел, и тесемки натирали горло.

Собаки вели его вдоль обрыва, где весной протекал ручей, сквозь густые заросли черных елей и каменных сосен. Вайло чувствовал какую-то зыбкость под копытами коня, но не знал, в чем дело: в каких-то следах, засыпанных снегом, или в неровной почве. Сердце в груди казалось чужим и огромным. Вайло стало трудно дышать.

Собаки впереди разделились и пропустили коня на чуть покатую поляну высоко над дорогой. Полуволк, толстошеий, с серой мордой, стоял посередине и выл. Увидев хозяина, он умолк. Вайло соскочил с коня, бросив поводья ему на шею. Другие собаки ждали позади, подвывая все тише, пока наконец не умолкли совсем. Глаза полуволка светились во тьме, как угли. Вайло пошел на них, зная наперед, что ничего хорошего не увидит. Он, Собачий Вождь, уже много лет как перестал тешить себя ложными надеждами.