Пещера Черного Льда - Джонс Джулия - Страница 5

Аш вздрогнула и изо всех сил стукнула рукой по перине, прогоняя сон. Не станет она думать об этом. Незачем ей знать, чего ждут от нее эти холодные глаза.

Тук-тук-тук — послышалось от двери из каменного дерева.

Что-то в груди у Аш — то, что соединяет легкие с сердцем, — оцепенело. Она запыхалась, молотя кулаком по перине, но больше не могла ни дохнуть, ни моргнуть. Будь тиха, как оседающая пыль, сказала она себе, не сводя глаз с двери.

На твердом, как ноготь, безупречно сером дереве чернели три отверстия. Полгода назад Аш дала своей служанке Кате четыре серебряных полукроны, чтобы та купила ей на рынке у Нищенских ворот засов для двери. Ката исполнила поручение и вернулась с железным болтом, которым впору было запирать крепость. Аш сама приделала засов, придавив себе ноготь и поломав две серебряные щетки. Штыри держали крепко, и целую неделю Аш спала хорошо, как никогда.

До тех пор, пока...

Тук-тук-тук.

Аш смотрела на черные дырки, не отвечая на стук.

— Асария. — Пауза. — Названая дочка, не надо играть со мной.

Аш легким движением скользнула под одеяло. Одна рука перевернула мокрую от пота подушку, другая пригладила волосы. Как только она закрыла глаза, дверь со скрипом отворилась.

Пентеро Исс вошел со своей лампой, керосиновой, — резкий голубой свет был сильнее тусклого огонька лампы Аш. Стоя на пороге, он смотрел на кровать, и Аш даже с закрытыми глазами знала, что будет дальше.

Заставив ее подождать, он заговорил:

— Названая дочка, ты думаешь, я не знаю, когда ты меня обманываешь?

Аш продолжала держать глаза закрытыми, но не плотно — он уже как-то поймал ее на этом. Она не ответила ему, стараясь дышать тихо и ровно.

— Асария!

Едва удержавшись, чтобы не дрогнуть, и делая вид, будто только что проснулась, Аш открыла глаза и потерла их.

— Ах, это вы.

Не обращая внимания на ее представление, Пентеро Исс поставил лампу на молитвенную полочку розового дерева, рядом с жертвенными чашами, полными сушеных фруктов и мирры, сложил вместе длиннопалые руки и покачал головой.

— Подушки, названая дочка. — Указательный палец его левой руки изогнулся, направленный в изножье кровати. — Когда человек крепко спит, он не брыкается так, что на подушках остаются отпечатки его ног.

Аш мысленно прокляла все подушки в Крепости Масок, а заодно и Кату, загромождавшую ее постель этими никому не нужными горами пуха.

Пентеро Исс подошел поближе. Тонкие золотые цепочки, вотканные в тяжелый шелк его кафтана, позванивали на ходу. Он не обладал сильными мускулами, но в нем чувствовалась какая-то тяжесть, словно кости у него были каменные. Лицо формой и гладкостью напоминало ободранного зайца. Протянув к Аш длинную, ухоженную, совершенно безволосую руку, он спросил:

— Видишь, как я люблю тебя, названая дочка? — Рука, оставшаяся без ответа, описала в воздухе круг. — Посмотри, сколько у тебя платьев, серебряных щеток, душистых масел...

— Вы — мой отец и любите меня больше, чем родной, — сказала Аш, повторяя собственные слова Исса. Она уже счет потеряла тому, сколько раз он говорил ей это за шестнадцать лет.

Пентеро Исс, правитель города Вениса, командующий городской гвардией, хранитель Крепости Масок, обиженно покачал головой:

— Ты смеешься надо мной, названая дочка?

Чувствуя вину, Аш взяла его руку своей. Она обязана любить и уважать этого человека, ее приемного отца и повелителя.

Шестнадцать лет назад, еще до того, как стать правителем, Пентеро Исс нашел ее за Тупиковыми воротами — новорожденную, оставленную кем-то в десяти шагах от городских ворот. Все находки такого рода считались собственностью протектора, а Исс в ту пору был верховным протектором, отвечающим за оборону и безопасность города. Он обходил дозором Четверо Ворот во главе братьев с красными мечами и командовал солдатами на стенах.

С тех пор, как Томас Map выковал первый Багряный Меч из стали, закаленной в крови людей, предавших его на Слоистом Холме, верховным протекторам жалованья больше не платили. Веками они жили только на доходы от наследственных или пожалованных им земель. Теперь земель для раздачи уже не оставалось, в гвардию вступало все больше низкорожденных, и доходы верховного протектора поступали из менее благородных источников. Контрабанда; мечи недозволенной длины или кривизны; стрелы с зазубренными наконечниками; сера, смола и селитра, идущие на изготовление пороха для осадных снарядов; незаконно производимые спиртные напитки, яды, снотворные и обезболивающие средства; имущество, приобретенное мошенническим путем; имущество, отнятое у преступников, а также все бесхозные товары в пределах города, будь то корзины с гнилой капустой, сбежавший от хозяина поросенок или найденный на снегу подкидыш, — всем этим верховный протектор мог распоряжаться по своему усмотрению.

Разнообразная собственность протектора сделала Пентеро Исса богатым. Как будто угадывая мысли Аш, он приблизил губы к ее уху.

— Не забывай, названая дочка, что за годы моей службы мне попадались десятки подкидышей, но на воспитание я взял только тебя.

Аш при всем своем старании не могла до конца победить пробирающую ее дрожь. Других младенцев он продавал темнокожим жрецам из Храма Костей.

— Ты озябла, названая дочка. — Безволосая рука Пентеро Исса, чьи суставы никогда не хрустели, скользнула к плечу Аш и ощупала шею, пробуя пульс и железки.

Желание отпрянуть было почти непреодолимо, но Аш удержалась. Ей никоим образом не хотелось раздражать Исса. Чтобы вспомнить о причине этого, ей стоило только взглянуть на три черные дырки в двери каменного дерева.

— Твоя кровь бушует, Асария. — Рука Исса сдвинулась ниже. — А твое сердце...

Аш, не в силах больше это терпеть, отшатнулась, но Исс схватил ее за ночную сорочку, зажав ткань в кулаке.

— Ты снова видела этот сон? — Она не отвечала. — Так или нет?

Аш продолжала молчать, но знала, что лицо ее выдает. Она краснела всякий раз, когда пыталась солгать.

— Что же тебе снилось? Серые земли? Пещера? Где ты была? Подумай. Вспомни.

— Не знаю. Не знаю! — вскричала Аш, мотая головой. — Там была пещера с ледяными стенами — я не знаю, где она.

— Разве ты не видела того, что снаружи? — Слова Исса были как морозная дымка, сверкающая голубыми искрами. Они холодили воздух между Аш и ее приемным отцом, затрудняя дыхание. Она слышала, как переливается слюна у него во рту.

— Отец, я не понимаю, о чем вы говорите. Сон кончился так быстро, что я почти ничего не запомнила.

При слове «отец» Исс моргнул, и тень печали прошла по его лицу — так быстро, что Аш усомнилась, видела ли ее вообще. Он медленно обнажил свои серые зубы.

— Вот, значит, до чего дошло? Найденыш, которого я воспитал, как родное дитя, лжет мне в глаза.

Зубы Исс показывал редко. Они у него были мелкие и располагались много выше линии губ. Говорили, будто эмаль с них свело колдовское лечение, которому он подвергся в детстве. Но какова бы ни была причина, Исс выработал привычку говорить, улыбаться, есть и пить, почти не разжимая губ.

Быстрым движением он схватил Аш за левую грудь, взвесил маленькую выпуклость в ладони и ущипнул.

— Ты не можешь вечно оставаться ребенком, Асария. Скоро, скоро старая кровь покажет себя.

Аш вспыхнула, не понимая его.

Исс посмотрел на нее долгим взглядом. Зеленый шелк его одежд переливался огнями при сильном свете лампы. Потом он отпустил ее и встал.

— Приведи себя в порядок, дитя, и не вынуждай меня снова тебя трогать.

Аш перевела дыхание, стараясь не показывать страха. На языке у нее вертелось множество вопросов, но она знала, что задавать их нельзя. Исс всегда отвечал вроде бы понятно, но потом, когда она оставалась одна и получала время подумать, ей становилось ясно, что ничего нового она не узнала.

Когда Исс отошел, Аш уловила запах, иногда сопровождавший его. Запах чего-то очень старого, запертого наглухо и превратившегося в высохшую шелуху. Что-то шевельнулось на краю поля зрения, волосы встали дыбом, и Аш против воли опять потянуло в сон.