Пещера Черного Льда - Джонс Джулия - Страница 41

Аш поднималась по лестнице, чувствуя, как колотится сердце в груди. Одно прикосновение! Одно-единственное, и то, что обитает в Кости, узнало, что она здесь. За всю свою жизнь она ни разу не чувствовала, что так нужна кому-то. Это затрагивало в ней нечто такое, чего она назвать не могла.

Протяни руку, госпожа. Мы чуем тебя. Чуем кровь, и кожу, и свет.

— О-ой! Барышня! Вы мне так руку сломаете.

Аш, вздрогнув, увидела, что скрутила Кату слишком сильно, лишив ее руку притока крови, и отпустила ее. От этого внезапного движения Ката споткнулась и тут же принялась тереть свою руку, наговорив хозяйке еще кучу разных вещей. Аш ее не слушала. Спокойно, так, как будто Ката молчала, а не рыдала и не выкрикивала угрозы, она сказала:

— Иди за мной.

Аш преодолела последние ступени, зная, что Ката ее послушается. Дверь ее комнаты стояла приотворенной. Толкнув ее, Аш оказалась лицом к лицу с Кайдисом Зербиной, слугой Пентеро Исса. Высокий темнокожий Кайдис застыл на месте, придерживая своими длинными гибкими руками целый ворох ее вещей: зеленый шерстяной коврик, теплый зимний плащ, одну из янтарных ламп и серебряную щетку для волос.

Аш, наверно, следовало удивиться, встретив его здесь, но она не удивилась. Спокойствие по-прежнему владело ею. Она повела подбородком в сторону ноши Кайдиса.

— Все в порядке, Кайдис, продолжай. Я знаю, ты не ждал меня с прогулки так скоро, но вина в этом только моя. Прими мои извинения и закончи то, что начал.

В Кайдисе, как и в Кате, текла южная кровь, но держался он в отличие от Каты мягко и вкрадчиво. Он посещал Храм Костей и никогда не носил ничего теплее полотна, даже в самые холодные дни. Общий язык не был для него родным.

— Прошу прощения, госпожа. Не стану вам больше мешать. — Он низко поклонился, звякнув костяными браслетами на запястьях, и попятился к двери.

— Нет, — остановила его Аш. — Я же сказала — продолжай. Меня это ничуть не беспокоит. — Как ни странно, ее это действительно не беспокоило. Кайдис Зербина, Ката и Марафис Глазастый всего лишь выполняли приказ. Только один человек правит Крепостью Масок, только он имеет доступ в Кость, только он мог сказать ей, чтобы она утром вышла во Двор погулять. Приемный отец хотел убрать ее с дороги, чтобы перенести побольше ее вещей. Возможно, она и не хватилась бы ничего, кроме коврика и лампы, а обе эти вещи могли нуждаться в чистке или починке, так что их отсутствие легко было объяснить.

Кайдису явно не улыбалось заканчивать свою работу при ней. Его темные глаза с белками миндального цвета и тяжелыми веками нервно шмыгали по сторонам. Аш подозревала, что он продолжает собирать вещи, лишь повинуясь ее приказу, а не из желания взять еще что-нибудь. Она придержала для него дверь, благосклонно наклонив голову.

— Кайдис, — сказала она, когда он уже прошел несколько шагов по коридору, — я не стану говорить моему приемному отцу о том, что тебя здесь застала. Думаю, и тебе стоит промолчать. Кому же приятно признаваться в своих оплошностях.

— Да, госпожа, — ответил Кайдис, склонив свою длинную газелью шею.

Аш, не успел он еще дойти до лестницы, перенесла свое внимание на Кату. Девушка стояла у стены коридора, красная и заплаканная, продолжая тереть свою руку, как будто все еще не верила, что хозяйка с ней так обошлась. Одного шага Аш было достаточно, чтобы она съежилась. Аш, наверно, следовало бы устыдиться того, что она нагнала на служанку такого страху, но в какой-то крошечной степени ей это даже нравилось.

— Зайди сюда. Живо.

Ката, чьи глаза стали огромными от негодования, смешанного с подозрительностью, все же повиновалась, и достаточно быстро, чтобы последние шпильки вылетели у нее из кудрей, осыпавшись на камень с музыкальным звоном. Аш закрыла за ней дверь.

— Сядь, — кивнув на кровать, сказала она, и Ката села. Аш повернулась к ней спиной. — Сейчас я задам тебе несколько вопросов. Ты можешь выбирать: либо ты ответишь честно и выйдешь отсюда через четверть часа, либо будешь лгать и поплатишься за это. — Аш круто обернулась. — Ну так как?

— Ничего вы мне не сделаете. Я закричу. Непременно закричу.

Нагнувшись и приблизив свое лицо почти вплотную к Катиному, Аш сказала:

— Кричи сколько влезет. Нож где-то там и услышит тебя, если ты завопишь погромче. Только сперва подумай вот о чем: ты, конечно, спишь с ним, но охранять-то ему велено меня. Меня, а не кухонную девчонку, которая не знает, что ей во благо, а что во вред. — Аш, видя в Катиных глазах горькую обиду, заставила себя продолжать еще жестче, чем прежде: — Подумай хорошенько. Если мы обе начнем кричать, кому из нас он придет на помощь?

Ката молчала, покусывая губу. Аш выпрямилась.

— То-то же. Зачем мой приемный отец приставил Марафиса следить за мной?

— Не знаю, — мрачно ответила Ката. — Сам Нож думает, что это просто дурь. Говорит, что ваш вид ему опостылел и у него есть другие дела, кроме как приглядывать за тощим, без капли жира, цыпленком.

Аш пропустила шпильку мимо ушей.

— Так он не знает почему?

— Нет. Но говорит, что скоро это кончится. Телятина сказал — на днях.

Аш нахмурилась. Марафис вряд ли согласился бы состоять телохранителем при каком-то найденыше без веской причины. Аш была уверена, что он что-то знает. И что бы он ни говорил Кате, ему доставляет удовольствие следить за ней, Аш, как кот за мышью, — просто он не хочет признаваться в этом девушке, с которой спит. Смутившись такому обороту своих мыслей и зная, что, если дать им волю, они лишат ее уверенности, Аш заговорила о другом:

— Что случилось с одеждой, которую я дала тебе починить на той неделе?

— Ее унес Исс.

— Куда?

— Не знаю. Он сказал, что хочет собрать побольше вещей, чтобы переезд прошел гладко. Сказал, что хочет устроить вам сюрприз, а мне велел притвориться, будто я беру их в починку.

— Что он еще велел тебе сделать?

Ката молчала.

— Я спрашиваю — что еще?

Ката пошаркала ногами по полу.

— Ничего.

Она лгала. Аш, поразмыслив немного, покачала головой.

— Знаешь, Ката, мой приемный отец не единственный, кто может распоряжаться тобой. Я ведь могу и не брать тебя с собой, когда перееду в новые покои. Могу сказать Иссу, что не нуждаюсь больше в твоих услугах, что ты ложишься в постель с каждым встречным и поперечным и что ты украла у меня...

— Ничего я у вас не крала! — Ката вскочила, сжав кулаки. — Вы солжете, если так скажете.

— Тише, девочка, — обронила Аш скучающим, как она надеялась, тоном. — Я могу сказать все, что захочу, и ничего мне за это не будет. Неужели ты вправду думаешь, что мой приемный отец поверит тебе, а не мне?

Это заставило Кату задуматься. Лицо ее потускнело, и она сделалась совсем юной и ранимой, какой, в сущности, и была. Всего-то навсего пятнадцати лет. Решимость Аш колебалась — ей очень хотелось обнять Кату и заверить, что она никогда про нее ничего плохого не скажет, даже если та действительно что-то украла. Ката моложе ее почти на год, но Аш вплоть до этого дня, до этой самой минуты, чувствовала себя младшей. Странно, но то, что пугало Аш, в то же время делало ее сильной. Она должна знать. И пойдет на все ради этого знания.

Укрепившись духом, Аш сказала:

— Я думаю, мы обе знаем ответ на мой вопрос, Ката. Тебя отошлют обратно на кухню по одному моему слову, как бы старательно ты ни исполняла приказы Исса. Я его воспитанница, его названая дочь. Скажи то, что я хочу знать, и клянусь: он не услышит от меня о тебе ничего, кроме хорошего.

Ката, продолжая стоять, сделалась как-то меньше ростом. Плечи у нее опустились, спина сгорбилась, и даже кудряшки как будто развились.

— Обещайте, что возьмете меня с собой, когда уйдете отсюда.

Аш закрыла глаза, и в груди у нее кольнуло что-то, словно надорванный мускул.

— Если я перейду в роскошную комнату со слюдяными окнами и камином, обещаю взять тебя с собой. — Аш чувствовала себя лгуньей. Она говорила правду и все-таки лгала.