Пещера Черного Льда - Джонс Джулия - Страница 24

Отрезвленный Райф разжал кулак. Иногда ему казалось, что он совсем не знает своего брата.

Рейна, точно отгадав мысли Райфа, запахнулась в мех, и на глазах у нее блеснули слезы. Она ничего не сказала, не сделала никакого движения, просто смотрела на Райфа так, словно держала его за руку. Ее муж умер, и она безмолвно просила Райфа помнить об этом.

— Бей Бладдов! Бей Бладдов!

— Тише! — вскричал Мейс, прыгнув на стол посреди зала и подняв над головой Клановый Меч. Он располосовал свои меховые штаны и рубаху, выставив напоказ волчий амулет. Темноволосый, в темной одежде, с оскаленными желтыми зубами, он выглядел свирепым и полным ярости. Клановый Меч был ему как раз по руке, и Мейс ловко удерживал клинок в равновесии.

Клан затих. Огонь, разметанный стрелой Баллика, мерцал неверным красным светом. От стынущих углей струйками шел темный дым. Вдоль стен Большого Очага, потрескивая, горели факелы.

Мейс дождался полной тишины. Клановый Меч сверкал, как черный лед.

— Мы должны начать войну — теперь это ясно. Наши воины отправятся на восток и сразятся с бладдийцами. Теперь нам больше, чем когда-либо, нужна сильная рука. Война — это не только сражения. Мы должны будем найти себе сторонников, сплотиться, понять, в чем наша слабость, и употребить силу. Дагро Черного Града нам никто не заменит, и я сам готов сразиться с тем, кто станет утверждать обратное. — Мейс описал Клановым Мечом полукруг. На миг его взгляд остановился на Райфе, затем его губы дернулись, и он отвел глаза.

Не услышав никаких возражений, он продолжил свою речь:

— И все же выбрать вождя мы должны. Все здесь имеют право взять в руки Клановый Меч и принять имя Черный Град. Я ношу это имя по праву усыновления и потому имею некоторые привилегии, но я не за себя призываю вас высказаться. Вот что я хочу сказать здесь, в присутствии всех кланников, и новиков, и достопочтенных женщин: кто бы ни стал вождем клана, я первый присягну ему и буду идти за ним до конца моих дней.

Речь Мейса ошеломила клан. Все раскрыли рты и даже как будто дышать перестали. Старый Турби Флап выронил копье, и оно загремело по полу. Издольщик около Райфа выпятил подбородок и шепнул своему соседу, что это «прекрасный поступок со стороны Мейса Черного Града». Райф ждал. Он, как и все, был удивлен словами Мейса, но знал, что это еще не конец. Продолжение последовало, как только Мейс опустил меч.

— Черный Град — это тот, кто поступает, как Черный Град. — Корби Миз вышел на середину. Его кафтан из вареной кожи украшали только цепи молотобойца. — Мейс показал себя настоящим кланником, как его отец до него. Я скажу, что буду горд идти в бой под его знаменем. — И Корби положил свой молот к ногам Мейса.

— Поддерживаю. — Баллик Красный вышел на середину со своим тисовым луком. — Когда на Пустых Землях случился набег, Мейс первым делом подумал о тех, кто остался дома. Не хочу говорить плохо о двух юных Севрансах — все здесь согласны, что они поступили правильно, — но я считаю, что Мейс с самого начала повел себя как вождь клана.

Раздались крики: «Верно!», и Райф закрыл глаза. Он услышал, как Баллик положил свой лук рядом с молотом Корби, а когда он открыл глаза опять, Орвин Шенк и жидкобородый Вилл Хок проделали то же самое со своими мечами и топорами. Новики у восточной стены ерзали на своих скамейках — они могли сказать свое слово только после взрослых кланников и достопочтенных женщин.

Кланники продолжали складывать свое оружие к ногам Мейса. Близнецы Кулл и Арлек Байсы положили поверх растущей кучи свои одинаковые топоры с липовыми топорищами. Некоторые, однако, воздерживались. Заметнее всех среди них был Шор Гормалин. Стоя рядом с Рейной, он следил за происходящим блестящими глазами, и ни один мускул на его лице не дрогнул. Многие другие кланники постарше, вроде Кота Мэрдока и маленького свирепого лучника, которого все звали Низкострелом, глядя на него, тоже остались на месте. Некоторые мужчины и почти все женщины смотрели на Рейну.

Когда стало ясно, что все взрослые кланники, имевшие такое намерение, сказали свое слово, Мейс Черный Град плашмя прижал к сердцу Клановый Меч. В обрамлении черных волос и коротко подстриженной бородки его лицо казалось белым, как лед на темном окне ночью, а зубы острыми, как клыки.

— Что скажешь ты, названая мать? — спросил он, обращаясь к Рейне. — Я на это не напрашивался и, по правде сказать, не уверен, что хочу этого. И как бы ни тешила мое сердце поддержка других кланников, твое мнение для меня важнее.

Райф скрипнул зубами, заставив себя промолчать. «Других кланников!» Мейс не полноправный кланник — он такой же новик, как и Дрей. Он приносит клану присягу на один год до тех пор, пока не женится и не будет готов посвятить клану всю свою жизнь. Большинство новиков давали пожизненную присягу в родном клане, но некоторые брали себе жен в другом месте, или бывали усыновлены, или оказывались нужнее в чужом круглом доме.

Райф затаил дыхание, не сводя глаз с Рейны, стоящей на своем месте чуть поодаль от других женщин. Мейс поставил ее в трудное положение: высказаться против своего родича перед всем кланом — дело неслыханное. Особенно если этот родич — приемный сын, который только что столь высоко вознес свою мать.

Закупоренный в груди воздух жег Райфу легкие. Мейс поступил, как настоящий волк: отделил свою жертву от других и вынудил ее бежать в одиночку.

Однако Рейна Черный Град была не из тех женщин, кого легко обойти. Шевельнув плечами, она сбросила черный медвежий мех на пол и стала на него перед всем Большим Очагом. Ее губы и щеки побледнели, домотканое шерстяное платье было окрашено в светло-серый цвет. Единственными яркими пятнами во всей ее фигуре были кровь, сочащаяся из вдовьих рубцов, и блестящие на глазах слезы.

— Названый сын, — сказала она, сделав легкое, но всем заметное ударение на слове «названый», — я, как и мой покойный муж, редко выношу необдуманные суждения. Ты говорил хорошо и скромно и получил поддержку многих кланников, чей ранг выше твоего. — Рейна сделала паузу, дав собранию время вспомнить, что Мейс — всего лишь новик.

Впервые с тех пор, как вошел в зал, Райф почувствовал искру надежды. Никого в клане не уважали так, как Рейну Черный Град.

— Я верю, Мейс Черный Град, что ты человек сильный, — продолжала Рейна, — с сильной волей и сильной рукой, умеющий подчинять себе других. Я видела тебя на ристалище и знаю, что ты хорошо владеешь и топором, и длинным мечом. Ты ловок в обращении со словами, что присуще многим уроженцам клана Скарп, и я думаю, что ты и в военном деле будешь умен. С этими качествами ты и правда можешь стать превосходным вождем. Однако я вдова Дагро Черного Града, и чтить его — мой долг. Как его вдова я прошу не принимать никакого решения этой ночью.

Как только Рейна договорила и клан откликнулся на ее искренние слова, Райф услышал чьи-то бегущие шаги за дверью. Он возблагодарил про себя Рейну за ее мудрость, понимая, что ни один мужчина и ни одна женщина в клане не посмеет перечить ей в этом, и в этот миг двери Большого Очага распахнулись.

Кланник с раскрасневшимся на морозе лицом, с мокрыми глазами и носом, в заснеженном тулупе, ворвался в зал, чуть не упав впопыхах. Его волосы слиплись от пота, сапоги были в грязи. Он остановился, хватая ртом воздух, и Райф узнал в нем сына Вилла Хока, Брона, новика, взятого на год в клан Дхун.

Райфа охватило холодом, как будто Брон Хок принес его с собой извне. Желудок свело, и вороний клюв под кожаным кафтаном и шерстяной рубахой ожег кожу льдом.

Все собравшиеся замерли, ожидая, что скажет Брон. Мейс Черный Град, стоящий над грудой оружия своих сторонников, был забыт, равно как и Рейна, ступившая ногами на последний дар своего покойного мужа. Пятьсот пар глаз обратились к двери.

Брон Хок, откинув с лица светлые волосы, обвел взглядом зал и остановил его на Рейне и Шоре Гормалине позади нее.

— Клан Бладд взял дом Дхуна, — объявил он. — Пять ночей назад. Они убили триста дхунитов оружием, не проливающим крови.