Рандеву с Валтасаром - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 84

Впервые в жизни он не встал, прощаясь с женщиной.

– Прощайте, Мулайма, – сказал он негромко, – надеюсь, что вам удастся уехать. И помните: у вас только два дня.

Она отступала, пятясь назад. Затем повернулась и побежала. Он смотрел ей вслед. «Красивая женщина, – подумал Дронго. – И так все печально закончилось». Неожиданно на повороте она обернулась и закричала:

– Я соврала! Я была рада нашему знакомству. Прощайте. И спасибо вам за ваше понимание.

В отель он возвращался один. Сидя в такси, он дремал. Все было слишком тяжело и слишком необычно. Вейдеманис, позвонив сегодня утром, передал последние новости из Москвы. Генерал Городцов отправлен послом в Новую Зеландию, а Баширов и Хоромин переведены из органов ФСБ в Службу внешней разведки. Мирза Меликов получил по решению суда пожизненное заключение без права обжалования приговора, но, кажется, выиграл больше других.

На следующий день вечером в номер Дронго пришел Пацоха. Впервые за все время он был одет в цивильный костюм и выглядел непривычно тихим и спокойным. Не было прежних шуток и анекдотов, к которым все так привыкли. Пацоха долго молчал, а потом сказал:

– Пропала одна участница нашего «Экспресса». Мы опросили всех и выяснили, что последним, кто видел Мулайму Сингх, был ты. Ты ничего не хочешь мне сказать?

– Я думаю, она уехала, – ответил Дронго. – Наверное, ее уже нет в Польше.

– И ты мне только сейчас об этом говоришь? – спросил Пацоха без гнева.

– Да, – кивнул Дронго, – с меня достаточно истории с Мехмедом Селимовичем. Я думаю, что она уже уехала, – повторил он, глядя куда-то перед собой.

Пацоха поднялся. Постоял. И потом спросил:

– Это была она?

– Не знаю, – ответил Дронго. – Я действительно ничего больше не знаю. Извини меня, Яцек, но мне кажется, что все уже давно закончилось. А мы с тобой просто ищем несуществующие тени.

– Тени, – повторил Пацоха. – Ты очень странный человек, Дронго. Я никогда не встречал таких людей. Но я рад, что мы познакомились. Можешь считать, что у тебя в Варшаве есть еще один друг.

Дронго поднялся и пожал руку этому удивительному человеку, с которым он подружился за последние несколько недель.

Берлин. Последний день. 16 июля

Рано или поздно он должен был наступить, последний день этой невероятной поездки через Европу, через весь континент. От Лиссабона до Москвы и обратно до Берлина. Вечером шестнадцатого июля была назначена встреча участников беспримерного турне с председателем немецкого бундестага. Немецкий оргкомитет организовал эту встречу в большом зале, расположенном рядом со знаменитым «Фридрихштадтпалас».

В Берлине стояла дождливая погода. Участники подтягивались к залу небольшими группами. Всем было немного грустно от того, что закончился некий период в их жизни, была перевернута еще одна ее страница. Многие прощались со слезами на глазах, обменивались адресами, обнимались и плакали. Их удивительная поездка осуществилась вопреки всем препонам, интригам, заговорам и покушениям, вопреки новым границам, появившимся в Европе, и попыткам вновь провести линию разделения на едином континенте. Эта поездка дала возможность пообщаться интеллектуалам многих стран – от Португалии до Кавказа. Об этом говорили все участники встречи.

Дронго стоял в стороне, когда оркестр заиграл пьесу Гленна Миллера. Затем последовали джазовые композиции. Он подошел к дирижеру и попросил сыграть своего любимого Армстронга. Он видел, как трогательно прощались участники встречи, – все, кто приехал в Берлин. Дронго вдруг вспомнил, что последний танец он обещал Мулайме Сингх.

«Как все это глупо», – горько подумал он. Медленно подошел к столику, где сидели представители Литвы. В Берлин приехали несколько девушек, помогавших участникам «Экспресса» во время их пребывания в Прибалтике. Одну из этих девушек он пригласил на танец. Когда танец закончился, он отвел ее на место. Неожиданно он увидел, что за столом сидят Бондаренко, Вотанова и Семухович. Он вспомнил, как Катя однажды обиделась на него, и, подойдя, обратился к Андрею Бондаренко с просьбой разрешить пригласить на последний танец его супругу.

– Разрешаю, – кивнул Андрей, улыбаясь.

– Бондаренко, – сделала большие глаза Вотанова, – ты решаешь за меня?

Тем не менее она согласилась на первый танец, но затем передумала и только смотрела, как танцуют другие. Дронго не настаивал. Но когда появился представитель Финляндии, она демонстративно пошла танцевать с ним. Дронго улыбнулся и вернулся к столу, где сидели остальные. Он посмотрел на часы. Было уже довольно поздно. Рано утром должен вылететь его самолет. На большой сцене появились несколько экстравагантно одетых танцовщиц. Это было шоу трансвеститов. Гости поднимались, подходили к рампе, аплодировали выступающим.

«Единая Европа, – думал Дронго, – но мы все такие разные, так по-разному оцениваем значение культуры, в частности литературы, в современном обществе. И пройдет еще много лет прежде чем мы научимся понимать друг друга и станем более терпимыми. Каждый из нас должен пройти через свою „летнюю ересь“, чтобы обрести право на место в этом мире».

Вотанова вернулась и демонстративно села спиной к Дронго.

– Я пришел попрощаться, – неожиданно сказал он.

– У нас еще много времени, – повернувшись, улыбнулась она в ответ, – танцы будут до утра.

– Я должен уйти, – пожал он плечами. – Спасибо за наше знакомство. Я вам очень благодарен.

– За что? – не поняла она.

Дронго грустно усмехнулся. Она была все-таки еще очень молода. Если она не понимает, за что он ее благодарит, то он не сможет ей ничего объяснить. Впрочем, это к лучшему. Объяснять и не нужно. После происшествия с Мулаймой говорить не хотелось.

– За все, – сказал он. – Вы помогли мне пройти этот сложный путь. Если бы не было столько молодых людей, мне было бы сложнее. И все вы – украинцы, грузины, литовцы, русские – помогали мне сохранять душевное спокойствие. И может быть, благодаря лично вам я узнал нечто новое. В том числе и в самом себе. Спасибо вам за все.

– Пожалуйста, – она с любопытством посмотрела на него. И вдруг сказала: – Вы сегодня какой-то грустный. Это вам не идет.

– Да, – кивнул Дронго, – наверное, вы правы. У меня кризис «среднего возраста», Катя. Христа я перерос, как сказано в одном романе, а до возраста Моисея еще не дожил. И, кроме того, я мистик. Боюсь, что мы не скоро увидимся.

– Почему? – удивилась она. – Приезжайте к нам в Киев.

– Мы увидимся через два года абсолютно случайно, – вдруг сказал Дронго, – хотя, возможно, эта первая встреча произойдет и чуть раньше. А вторая будет через семнадцать лет, как вы и планировали. Можете записать и проверить. И тогда убедитесь, что я прав. Иногда я вижу во сне свое будущее. Мы увидимся, и тогда я вас спрошу, действительно ли вы чувствуете себя старухой. Или ошибались, когда так говорили. Можете поверить, что все так и будет. Ведь я действительно мистик.

Андрей Бондаренко улыбался. Он слушал, как Дронго прощается с Катей.

– Можно я подарю вам свою книгу? – вдруг спросил он.

– Я не знаю украинского, но с удовольствием ее приму, – кивнул Дронго.

Бондаренко достал книгу стихов. И, немного подумав, вывел надпись: «Дорогому, милому, неповторимому Дронго с надеждой на дальнейшую дружбу, с благодарностью судьбе, которая послала нам такого интересного человека. Добра. Света. Тепла», – закончил он свое посвящение и поставил подпись. Он протянул книгу Дронго, но в этот момент вмешалась Катя. Она взяла книгу супруга и мелким почерком дописала рядом с фотографией мужа: «На этой фотографии – ваш верный поклонник». Затем подумала и, лукаво улыбнувшись, добавила в скобках: «Жаль, что рядом нет поклонницы, но...», – она поставила три точки и расписалась. После чего с улыбкой протянула книгу Дронго.

– Как называется ваша книга? – спросил он у Андрея.

– «Весенняя ересь», – ответил Бондаренко, и Дронго невольно вздрогнул, словно это была издевка. Андрей и не подозревал, сколь символично название книги, которую он только что вручил Дронго.