Рандеву с Валтасаром - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 21

Но Париж был один из тех городов мира, где ему было не просто комфортно. Для него Париж был неким источником вдохновения, которые он черпал в его музеях и бульварах. И если Нью-Йорк энергетически заряжал человека, то Париж покорял своим очарованием, тогда как Лондон – величием, а Москва – столичным размахом, которого не было ни у одного другого города мира.

«Литературный экспресс» прибыл на вокзал Монпарнас в два часа дня. Взяв такси, Дронго поехал в отель «Лотти», находившийся почти рядом с Вандомской площадью. Остальные участники «Экспресса» отправились в два других заранее выбранных отеля, где они должны были провести три дня.

Дронго успел принять душ, когда в номер постучали. Он надел халат и открыл дверь. На пороге стоял Вейдеманис. Они заранее договорились о встрече именно в этом отеле. Дронго молча пропустил друга в комнату и прошел в ванную, чтобы вытереть лицо. Вернувшись, он увидел, что Вейдеманис устроился в кресле.

– Когда ты долго молчишь, я начинаю пугаться, – пошутил Дронго, усаживаясь напротив, – значит у тебя совсем плохие новости. Или не очень плохие? Давай по порядку.

– В Москве проверили телефоны из записной книжки Густафсона, – спокойно начал Вейдеманис, – в основном это телефоны его знакомых, но один номер в Мюнхене заинтересовал ФСБ. Это контора по найму наемников. Полулегальная, но номер телефона принадлежит именно этой конторе. Сейчас в Москве проверяют возможные связи Густафсона с этой организацией.

– Будем считать, что это хорошая новость, – кивнул Дронго. – А какая плохая?

– Джеймс Планнинг попросил визу в Россию. Официально попросил – через российское посольство в Лондоне.

– И что думают в Москве?

– Не знаю. Но, похоже, они не хотят впускать его в Москву. Это достаточно опасно.

– И этим распишутся в своем бессилии. Планнинг – опытный разведчик, и если ему очень нужно, он все равно попадет в Москву, пусть и под другим именем. Но если он попросил визу официально и на свое имя это совсем другое дело. И какую цель приезда он указал?

– Знакомство с рукописями в музее Пушкина, – бесстрастно ответил Вейдеманис.

– Не смешно, – прокомментировал Дронго, – по программе там должны побывать все участники литературной группы.

– Да. Похоже, он так необычно шутит.

– Черт побери, я думал, что писатели – самый миролюбивый народ. А оказалось, что здесь кипят дикие страсти. В следующий раз попрошусь в группу пенсионеров-инвалидов.

– Тебе еще нужно доехать до Москвы, – напомнил Вейдеманис, – и остаться живым. Идеальный вариант, если при этом ты еще узнаешь, кто именно убил Густафсона и почему.

– Меня всегда ставят в тупик нелогичные преступления, – признался Дронго, – я размышлял над этим всю ночь. Если Густафсона нужно было убрать, почему это сделали в отеле? Почему убийца так рисковал, понимая, что все будут подозревать одного из сорока людей, находившихся в отеле в эту ночь? Что могло заставить его пойти на такой необдуманный шаг?

– Ты должен вычислить убийцу, – упрямо повторил Вейдеманис.

– Знаю, – отмахнулся Дронго, – но я должен понять мотивы убийства, иначе не смогу вычислить убийцу. Ведь абсолютно ясно, что Густафсон был знаком с убийцей, иначе бы просто так не впустил его в номер. Я понимаю, что Густафсон оказался отработанным материалом и явно раздражал убийцу, но почему тот решился на такой нелогичный поступок? Зачем нужно было убивать именно в отеле, рядом с моим номером?

– У тебя есть версия? – поинтересовался Вейдеманис.

– К сожалению, да. И для меня не очень приятная. Убийца хотел не просто избавиться от компрометировавшего себя Пьера Густафсона. Убийца собирался избавиться сразу от двоих опасных людей.

– От двоих? – не понял Эдгар. – Кого ты имеешь в виду?

– Себя, – ответил Дронго, – убийца не просто застрелил Густафсона. Когда я вошел в комнату, кровь еще впитывалась в простыню. Значит, Густафсона застрелили буквально перед моим приходом. Окно в комнате было открыто и штора была отодвинута. Было похоже, что сам Густафсон либо его убийца сидели на подоконнике в ожидании какого-то сигнала. Я думаю, что сигналом было мое появление с Моникой Эклер. Убийца, увидев, что мы подъехали к отелю, сразу достал пистолет и выстрелил в Густафсона. Причем так торопился, что не дождался, пока тот снимет второй носок с ноги. Очевидно, они пили вдвоем, но убийца унес свой стакан, чтобы не оставлять его на столике.

– Почему ты так решил?

– Когда я вошел в комнату, у меня под ногами хрустнули кусочки льда. Убийца сидел у окна и ждал моего появления. Затем выстрелил в Густафсона, быстро допил свой виски, а так как очень торопился, то выплеснул остатки льда на ковер. Затем убийца оставил дверь открытой, чтобы я мог это увидеть. Пройти мимо этой двери я не мог. Убийца намеренно оставил в бумажнике все деньги и кредитные карточки Густафсона. Расчет был на то, что полиция сразу поймет, что это не обычный грабеж. На кого в таком случае падало главное обвинение? На человека, который утром поспорил с Густафсоном, а затем нашел его убитым. Меня бы, конечно, не арестовали, но заставили бы остаться в Мадриде на несколько недель, на время следствия. Очевидно, это и нужно было убийце.

– А ты, забрав деньги и кредитные карточки, имитировал обычный грабеж, – прокомментировал Вейдеманис. – Неужели ты сразу все понял?

– Конечно, не сразу. Но когда увидел деньги, то догадался, что их нельзя оставлять. Иначе полиция задержит многих участников нашей поездки. Ведь в таком случае подозрение падало не на грабителей, которые уже успели к этому времени отличиться с ноутбуком словака, а на кого-то другого. Вот и выходит, что мы имеем дело не просто с убийцей. Мы имеем дело с интеллектуалом, который просчитал преступление по секундам, сделав все, чтобы убрать ненужный «балласт» и заодно скомпрометировать меня.

– Значит, он точно знает, кто ты такой, – вдруг произнес Эдгар.

Дронго невольно вздрогнул. Потом отвернулся и довольно долго молчал. Секунд двадцать. И наконец сказал:

– В таком случае убийца должен иметь личные мотивы, чтобы так сильно меня ненавидеть. Ничем другим я этого объяснить не могу. Или он должен сильно опасаться, что я могу ему помешать.

– А Планнинг тебя не интересует? – поинтересовался Эдгар.

– В данном контексте нет. Он вряд ли стал бы действовать так топорно-грубо. Это не его стиль. Его появление здесь следовало ожидать. После того как в Лондоне сразу два журналиста не смогли отправиться в эту поездку, следовало предположить здесь появление представителя английской разведки. Это как раз совпадает с моими заключениями.

– Что ты думаешь делать?

– Поеду к Яцеку Пацохе. Мне кажется, он единственный разумный человек в этой компании. Мне нужно с ним посоветоваться. Кстати, в Бордо он предлагал мне свою помощь.

– И ты веришь, что этот поляк будет тебе помогать?

– У тебя прибалтийский шовинизм, – рассмеялся Дронго, – обычно литовцы не очень доверяют полякам. Один из пожилых литовцев рассказывал мне, что там еще помнят, что Вильнюс входил до войны в состав Польши. И соответственно настороженно относятся к полякам. Но ты же латыш. Или у тебя такой же комплекс?

– Он представитель другой разведки, – напомнил Вейдеманис. – Ты знаешь, какие сейчас у Москвы отношения с Варшавой. Он не станет, тебе помогать. Поляки ненавидят всех, кто приезжает с Востока.

– В таком случае я приехал скорее с юга, – пошутил Дронго. – Дело не в том, что он меня так сильно любит. Его прислали сюда официальным представителем, который обязан проследить, чтобы все прошло нормально. Очевидно, в Варшаве тоже предполагали возможные эксцессы. Вообще там, где писатели, всегда очень напряженно. И все писатели были немного шпионами.

– В вашей группе их слишком много, – невозмутимо вставил Вейдеманис.

– Прекрасно. Значит, я совершаю путешествие по Европе в кругу профессионалов. Что тебя не устраивает?

– Ты доверяешь этому поляку? А если он убийца? Ведь именно он знал, что ты будешь с Моникой Эклер. Ревность конкурента, чувство соперничества. Сильные страсти в сочетании с желанием выполнить свою работу и подставить такого конкурента, как ты, могли заставить Пацоху пойти на это убийство.