Недосягаемые (СИ) - Вашингтон Виктория "Washincton" - Страница 52

— Чем мой тарантул, хуже твоего воробья? — я пожимаю плечами.

Да, да и ещё раз да. Эта… Диана… На днях притащила воробья и сказала, что он будет жить с нами. Ладно, один день, пока он приходил в себя: она подобрала его, беспомощного, чтобы оказать помощь. Но теперь, когда он терроризировал меня полетами по комнате и явно хотел на свободу, да и к тому же, почему-то, извергался только на мои вещи, моему терпению пришёл конец.

— Ты что… Хочешь, чтобы твой птицеед съел моего воробушка? — по-детски надуто предполагает она.

Кстати, я даже об этом не задумывалась.

— А какая, в принципе, разница? — парирую я. — Ему свобода нужна, а ты его мучаешь.

— А где он, кстати? — настораживается Диана. — Не говори мне, что твой домашний любимец уже полакомился!

Начинаю судорожно вспоминать, куда мог деться воробей, который по моему возвращению домой, точно летал по комнате. Упс, вспомнила.

— Не переживай, он вылетел, когда я выходила на балкон, — надо же, действительно, только тогда я не обратила особого внимания.

— Как? — казалось, что Дианка сейчас готова расплакаться.

— Прекратить истерику, — показываю рукой предостерегающий знак. — Каждому живому существу нужна свобода.

— То есть, твоему тарантулу тоже? — придирается к словам подруга. — Может его тоже отпустить нужно?

— Ой, да пожалуйста, — ухмыляюсь. — Если не сложно, подсунь его нашей вахтёрше. Думаю, они подружатся.

— И что же ты сама этого не сделаешь? — удивляется она.

— Я к нему больше не прикоснусь, — честно заявляю я.

— А что с вахтёршей? — спрашивает Диана, видимо, вспоминая мои слова про тарантула.

— Да зараза она, редкостная, — едко подмечаю, закатывая глаза. — Твой воробей сегодня извергся на её гнездо.

Подруга впадает в истерику после моих слов, а мне не шибко смешно. Воробей Дианин, а во всех смертных грехах и в том, что у Зинаиды Львовны, до сих пор нет мужчины, виновата только я.

— Я так понимаю, ваша любовь к друг другу стала в разы крепче? — тараторит подруга, пытаясь подавить в себе смех.

Действительно, отношения с вахтёршей не заладились с самого первого дня, когда я, случайно, конечно же, задела её в автобусе, в котором мы, по трагической случайность, встретились впервые. После этого она стала придираться ко мне по всем пустякам, в особенности, заставляя постоянно быть дежурной по этажу. Фиг ей. Делать мне больше нечего.

Ответственность за косяки Дианы, связанные с общагой, тоже ложилась на мои плечи. Зина даже не слушала оправдания подруги, что во всем действительно была виновата не я. Зачем же? Есть же вечное зло — Щербакова.

— Бери выше, — приподнимаю свои брови. — Она выселяет меня.

— В смысле? — Диана выпадает в осадок.

— В самом прямом, — я пожимаю плечами.

— Нужно что-то делать, — начинает паниковать она. — Пошли говорить с ней.

— В три часа ночи? Серьёзно? — ухмыляюсь. — Не переживай, я и сама больше не выдержу ни минуты, рядом с этой мымрой.

— И что ты будешь делать?

— Завтра найду другое жилье.

На самом деле, я давно об этом думала. Практически сразу, после получения первой стипендии. Только хватало едва на комнату, не то что на квартиру, а ведь ещё и на еду нужно тратиться. А после я забыла об этом: подружилась с Дианой, а за ней глаз да глаз нужен.

— У тебя ведь денег нет, — прищуривается подруга.

— Есть, я отложила, не переживай, — нагло вру.

Ну, а что ещё делать? Она та ещё паникёрша.

— А как же я без тебя? — жалобно шепчет Диана.

— Прорвешься, — растягиваю губы в улыбке. — Каждый птенчик когда-то вылетает из родительского гнезда.

2

Диана ещё долго расспрашивает меня что да как, и умоляет остаться. Мы засыпаем только под утро, а я так и не удосуживаюсь спросить у подруги, почему она пришла только в третьем часу ночи.

Утро выдаётся довольно тяжёлым: вставать совсем не хочется, потому что поспала я от силы часа три. Подниматься приходится как можно скорее, пока подруга мирно сопит и не сможет начать концерт аля-останься-со-мной.

Купив кофе и газету, в которой есть варианты аренды квартир, я направляюсь в парк. Людей не густо. Не удивительно — восемь утра. Присаживаясь на скамейку, принимаюсь изучать объявления.

Разочарование не заставляет себя долго ждать: цены за три года сильно поднялись, поэтому моей стипендии, теперь не хватало даже на аналогичную комнату в общежитии. Я уже молчу о продуктах и проезде.

Собственно, что делать, я теперь не представляю. У родителей я просить не могу. Варя растёт не по дням, а по часам, поэтому все деньги уходят на этого карапуза. Да я бы и не смогла просить у родителей, какая бы ситуация не сложилась.

— Девушка, — голос режет мне слух, будто я слышу его не впервые. — Не желаете познакомиться с галантным мужчиной?

Я резко окидываю этого человека недовольным взглядом, но…

— Алекс? — настороженно ещё раз оглядываю его с ног до головы, а в памяти всплывает день двухгодичной давности.

Праздник. Девичник Люси. Алекс — брат её жениха и, по совместительству, владелец клуба, в котором мы празднуем торжество.

— Похоже, что я совсем не изменился, — усмехнулся Алекс. — Позволишь себя обнять, в честь такой встречи?

Ничего не отвечая, поднимаюсь со скамейки и угождаю в распростёртые, крепкие объятия. Неописуемое чувство, увидеть тут кого-то знакомого, по-своему родного. Ведь за эти два года я ни разу не ездила в родной город.

Испытывали когда-нибудь чувство контраста не телом, а своей душой? Похоже, у меня сейчас произошло что-то подобное. Сравнимо с тем, как после раскалённой бани, ныряешь в ледяную прорубь. Только вот, наоборот. Вроде бы, у меня было всё хорошо и гладко, а сейчас, в объятиях знакомого из, можно сказать, прошлой жизни, я чувствую нереальную теплоту, будто до этого побывала, как минимум, в Антарктике.

Возникает странное чувство — почему-то хочется расплакаться. Щербакова два года назад наверняка бы так и сделала. Только не сейчас. Слишком много пройдено, чтобы оставаться такой же слабой и взвинченной. Говорят, чтобы на душе стало легче, нужно порыдать? Как жаль, что все свои слёзы я истратила несколько лет назад.

— Какими судьбами ты тут? — добродушно спрашивает Алекс, выпуская меня из объятий.

— Учусь в университете, — легко улыбаюсь.

— Ничего себе, я думал, только меня занесло чёрт возьми куда от родного дома, — ничуть не изменился, всё такой же жизнерадостный. — Так ты, получается, с Яном тут? Точно, я ведь слышал, что он куда-то уехал.

Слух больно резануло этим именем. Дело даже не в имени, а в том, что под ним имелся в виду конкретный человек, о котором, кстати, я не слышала ни слова на протяжении всего этого времени.

— Нет, — опускаю взгляд в пол, пытаясь собраться с мыслями. — Это давно в прошлом.

Видимо, Алекс понимает, что задетая тема для меня совсем неприятна.

— Так преподаватели какого универа мучаются с такими самоотверженными студентами? — он пытается мгновенно сменить тему.

Поразительно. Мы виделись всего несколько раз, а ощущение, будто этот человек знает меня от и до. К тому же, у меня тоже чувство, что встретила не старого знакомого, а друга.

— Национальный университет театра, кино и телевидения, — возвращая улыбку на свои уста, отвечаю. — А ты тут какими судьбами? Как же клуб без тебя?

— Мучается под руководством моего младшего брата, — беззаботно ухмыльнувшись, заявляет он.

— Миши? — спрашиваю, судорожно вспоминая, кто из них младший.

— Нет, он старше, — промах. — Саша, ты вряд ли его знаешь, ему вот только восемнадцать исполнилось.

Да, тут он прав, я не знала о том, что у Алекса и Миши ещё есть братья.

— Ого, не рановато ли ему управлять таким заведением? — мои глаза округляются.

— Родители стали слишком щедры, как-никак, младшему достается лучшее, — без недовольства говорит Алекс.