Измена - Джонс Джулия - Страница 53

Джек встал и подошел к окну. Он отпер ставню и выглянул в ночь. Небо казалось невероятно огромным. Звезды соперничали с полной луной, но ничто не манило так, как тьма. Теперь Джек стал по-настоящему одинок. Что это значит? Почему человек с золотыми волосами так важен для него? И что будет теперь, когда тот ушел? Джек едва успел оправиться после вчерашнего, когда сны овладели его телом, а теперь вот это. Он искал ответ в небесах, но они равнодушно молчали.

Позади скрипнула половица.

— Джек, что с тобой? — спросил голос Тариссы. Он не обернулся.

— Не знаю. Что-то изменилось, но я не знаю что.

— Снова видение? — Тарисса положила руку ему на плечо.

— Видение или сон — не знаю.

— Сядь. Я раздую огонь.

Она была так близко, что Джек чувствовал затылком ее дыхание. Ее тепло манило его. Он так продрог, и только она могла отогреть его. Он обернулся к ней, ища источник теплого дыхания. Она приоткрыла губы, точно поняла, что ему нужно, и потянулась ему навстречу. Она была словно лекарство от огромности Вселенной, и ее тепло изгоняло холод, как пламя.

Губы встретились, тела соприкоснулись. Стоило потянуть за тесемку, чтобы ночная сорочка Тариссы упала на пол. Ее нагота предстала как дар. Лунный свет ложился на кожу, но язык искал мест, где залегла тень. Он тянулся к восхитительной ямке там, где горло соединялось с ключицами, к тяжелому исподу грудей, к влажным ароматным волосам подмышек. Он ласкал ее и не мог насытиться, стремясь заглушить чувство потери и муки одиночества.

Гонимый ненасытным желанием, он добрался туда, где не существует ничего — только мягкие складки плоти на краю глубины. Тарисса открыла свое тело, принеся себя в жертву великой нужде Джека.

Как только горничная вышла, Мелли повернулась к зеркалу и стерла румяна с лица. Не позволит она преподносить себя, словно блюдо на пиру. И платье тоже долой. Со времен своего краткого пребывания у тетушки Грил Мелли приобрела стойкую неприязнь к красному цвету. Наплевать ей, понравится она герцогу или нет.

Переодевшись в платье, которое дал ей Фискель, она в сотый раз проверила, на месте ли нож. Твердость металла радовала ее. Герцог обомлеет, если подойдет к ней слишком близко. Впрочем, она не собиралась доводить до этого. Она вгляделась в свое отражение: что бы еще сделать, чтобы показать себя в худшем свете? Тут ее осенило, и следующие десять минут она провела, обкусывая ногти до основания.

Становилось совсем поздно — по ее расчетам, уже давно перевалило за полночь. Быть может, у его светлости отпала потребность в женской ласке? Мелли не видела Бэйлора весь день, но то, что он прислал девушку подготовить ее, говорило о том, что она еще может понадобиться, несмотря на поздний час.

Она даже надеялась, что за ней пришлют. Что толку отрицать — ее будоражила мысль о столкновении с герцогом. Говорят, он самый могущественный правитель Севера. Любопытно посмотреть, что за человек стоит за такой репутацией. Мелли остановила свое слишком бойкое воображение и, чтобы наказать себя, целиком сосредоточилась на неприятной мысли: если он и вправду так жесток, как говорят, что он сделает, когда в его собственных покоях кто-то нападет на него с ножом?

В дверь постучали, а вслед за этим отодвинули засов. Вошел Бэйлор. Он долго смотрел на Мелли, потом сказал:

— Если убрать с лилии позолоту, цветок все равно останется.

Мелли почувствовала, что краснеет. Он раскусил ее попытку сделать себя некрасивой. Не желая сознаваться в этом, она сказала с невинным видом:

— Я решила не надевать красное платье — этот цвет мне не идет.

— И длинные ногти тоже?

— Я сломала один и решила подровнять под него все прочие.

— А румяна?

— Бледность в Королевствах считается верхом красоты.

Бэйлор не сдержал смеха.

— Вот подивится его светлость. Не знаю, что у тебя работает быстрее — язык или ум.

Мелли притворилась негодующей.

— Так я, по-вашему, лгунья, сударь?

— Скромной фиалкой тебя не назовешь, это уж точно. — Бэйлор бросил на нее оценивающий взгляд. — Пойдешь так, как есть. Следуй за мной.

Наконец-то он настал, этот миг. Мелли обнаружила, что нисколько не волнуется — просто ей не по себе. Она позволила Бэйлору вывести себя из комнаты. Они долго шли по галереям, потом спускались по лестнице. Чем ниже они сходили, тем больше беспокоилась Мелли. Ведь не в подвале же находятся покои герцога? Она остановилась.

— Куда вы меня ведете?

— Для внебрачной дочери ты держишься весьма дерзко, — остро глянул на нее Бэйлор. Мелли потупилась. — Не бойся. Герцог любит скромность во всем, особенно в сердечных делах. В часовне для слуг есть потайной ход, который ведет в его покои.

— Как удобно, когда все рядом: и грех, и спасение. — У Мелли отлегло от сердца. В словах Бэйлора она не сомневалась: замок Харвелл кишел потайными ходами — почему же герцогскому дворцу их не иметь? — Как прошел бой? — спросила она, когда они подошли к низкой деревянной дверце. Бэйлор круто обернулся:

— Не вздумай заговорить об этом с его светлостью.

— Почему?

— Он потерял сегодня своего бойца.

— Этот человек убит?

— Хуже — ему мозги вышибли. Еле жив. Лекари делают что могут, но мало надежды, что он переживет эту ночь.

— А что стало с победителем?

— К нему судьба добрее. Герцог назначил его своим новым бойцом. — Бэйлор оглянулся и продолжил: — А что ему оставалось, если там присутствовал весь двор и зарубежные послы? Герцог — гордый человек, и ему огорчительно, что его боец потерпел столь сокрушительное поражение. Так что смотри не заговаривай с ним о бое. — Бэйлор со значением посмотрел на Мелли — и тут дверь, перед которой они стояли, распахнулась.

— То-то мне показалось, будто я слышу голоса. Только для службы уже поздновато. — Мелли сразу распознала выговор Четырех Королевств и безотчетным движением отвернулась от человека, открывшего дверь.

— Ты не из дворцовой стражи, — сказал Бэйлор. — Что ты делаешь в часовне в такой час?

— Мы с приятелем выполняем разные поручения капеллана. Сейчас вот моем полы. — За дверью стояло ведро и валялись тряпки.

— Мой вам совет на будущее: не задерживайтесь так поздно за работой. А теперь пропустите-ка нас.

Входя в часовню, Мелли низко нагнула голову. Сердце у нее бешено билось. Она была почти уверена, что это стражники из замка Харвелл. Они узнают ее сразу, если увидят в лицо.

— Как тебя зовут, любезный? — спросил Бэйлор у того, который открыл дверь.

— Грифт, сударь, а моего приятеля — Боджер.

— Так вот, Грифт, ты знаешь, что язык полезно держать за зубами?

— Можете положиться на нас с Боджером, сударь.

— Отрадно слышать. — Бэйлор взял Мелли за руку. — И сдается мне, что сейчас вам лучше отправиться на покой.

Тот, которого звали Грифт, понимающе кивнул:

— Конечно, сударь, ни слова больше. Мы уже уходим. — И оба стражника направились к выходу.

Бэйлор подождал, пока дверь за ними не закрылась.

— Пьяное дурачье, — буркнул он и повел Мелли к алтарю.

За алтарем висели живописные панно, изображающие преображение Борка из пастуха в героя, а затем в Бога. Бэйлор подошел к среднему панно и нажал на него слева. Доска повернулась на петлях, словно дверь, и пораженная Мелли отскочила. Нервы ее были натянуты: случай со стражниками совсем выбил ее из колеи.

— Иди за мной, — сказал Бэйлор.

Они стали подниматься по узкой винтовой лестнице. Мелли поняла, что их ждут, потому что лестницу освещали факелы. Они всходили все выше, к самому сердцу дворца. Наконец они оказались у двери. Бэйлор легонько постучал, и им открыл часовой в синем мундире. Кивнув, он пропустил их. Они прошли через маленькую прихожую в большую, но скудно обставленную комнату. Какой-то человек стоял в одиночестве у не закрытого ставнями окна. Бэйлор прочистил горло.

— Ваша светлость, разрешите представить вам Мелли из Темного Леса.

Человек обернулся и взглянул на Мелли. За всю ее жизнь никто еще не смотрел на нее так: холодно и оценивающе. Этот взгляд будто раздевал ее догола и с презрением отметал то, что осталось.