Мертвый свет (СИ) - Лекс Эл - Страница 17

Напротив пролома виднелась межкомнатная дверь, но она была закрыта, и я даже не стал пытаться ее открыть — очевидно, что не выйдет. В ноктусе закрытые двери не открываются.

Устроившись за куском стены, я принялся наблюдать за дирижаблем. Здесь было самое удобное место для этого — я оказался на четвертом этаже, почти равноудаленно что от земли, что от крыши, да еще и дом оказался угловой, так что я мог просматривать сразу две улицы в обе стороны. Одна из них, к слову, упиралась в небольшую кольцевую развязку, построенную вокруг кружка пустого пространства метров десять в диаметре, и именно над ним дирижабль и завис, раскорячившись между домами, окружающими кольцо. Будь небесный корабль слегка покороче — и спуститься с него для меня было бы посложнее.

Внизу, как водится, уже начали собираться лоа. Почему-то здесь их было меньше, чем в привычных мне частях ноктуса — от силы десяток на всей видимой площади, — поэтому и собирались они тоже кое-как, по одному и не спеша. Тем не менее, весь видимый десяток уже столпился прямо под моей позицией, и уже новые черные фигуры выплывали из переулков, явственно беря курс на мой дом. Выплывали тоже по одному, редко по два, и только спустя две минуты наблюдений появилась целая группа сразу из доброго десятка черных фигур.

Только это были уже не лоа.

Лоа не занимаются толканием нагруженных с горой тележек.

Черт, вот теперь мне жаль, что я потерял свой дрон! Отсюда, без какого-либо инструментария рассмотреть подробности просто невозможно — что за фигуры, как выглядят, что везут, откуда идут? Впрочем, на половину этих вопросов мне ответы и не требовались — как минимум, потому, что здесь просто некому больше оказаться, кроме тех, кто мне и так нужен. Что везут — мне, в общем-то, неважно. А как они выглядят и откуда идут — узнаю потом. Я для этого сюда и прибыл, собственно.

Фигуры действительно совершенно не опасались ни ноктуса, ни лоа. Толкая перед собой свои тележки, так подозрительно напоминающие обычные телеги из супермаркета, они шли прямо через обрывки тьмы, причудливо принявшие форму человеческих силуэтов. В прямом смысле «через» — прямо у меня на глазах путь одного из казадоров пересекся с траекторией движения лоа, но ни того, ни другого это не смутило — лоа просто прошел насквозь и продолжил свое движение, будто и не было ничего у него на пути. А казадор, в свою очередь, не стал биться в истерике, что его коснулись, не стал пытаться прикончить себя или просить друзей сделать это за него — как шел, так и продолжил идти, разве что махнул досадливо рукой вслед уплывающему прочь силуэту.

Черт возьми, если это не проявление действия лекарства от заразы ноктуса, то я не знаю, что вообще может быть лекарством!

Казадоры совершенно не обращали внимания на лоа, и это было мне ой как на руку, иначе они, проводив любого из них взглядом, неизбежно заинтересовались бы причиной, по которой обрывки смерти так плотно собрались в одном месте. Могли бы увидеть с дирижабля, но от взгляда из гондолы, из ее окон в передней части, я был прикрыт углом здания, а вот сам я видел ее всю, кроме, понятное дело, головной части.

Когда казадорам оставалось пройти двадцать-тридцать метров до границы кольцевой развязки, в гондоле дирижабля что-то зашевелилось. Медленно раскрылись створки гигантского люка, на всю ширину гондолы, и из них вниз на нескольких тросах поползла какая-то непонятная конструкция — что-то решетчатое и многослойное. Полностью выйдя из корпуса гондолы, непонятная конструкция начала разворачиваться, как просыпающийся цветок поутру — от центра к периферии. Раздвигались секции, увеличивался диаметр, занимали свое место какие-то механизмы, и к моменту касания поверхности оказалось, что это нечто вроде детского манежа, только огромных размеров, предназначенное даже не то что для взрослых — для великанов каких-то! Высота условных стен, представленных всего-навсего замкнутым в кольцо рядом из стальных труб, была в полтора раза больше человеческого роста, но при этом между столбами были промежутки таких гигантских размеров, что в них не то что лоа проскользнет — машина бы проехала!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Однако оказалось, что не все так просто. Достигнув поверхности, непонятная клетка остановилась, заключив в себя полдесятка лоа, случайно пробегающих мимо, и в тот же момент с дирижабля выпрыгнули три темных фигуры. Они спустились по тросам, держащим манеж, и, едва коснувшись земли, зажгли световое оружие. У одного что-то короткое, какой-то меч, у другого — что-то длинное, вроде копья, у третьего, понятное дело, щит. Сгруппировавшись, мотыльки переместились в центр клетки, после чего тот, который с мечом, присел, взялся за какое-то устройство в центре, и замер.

И клетка засветилась. Вертикальные секции, которые выглядели как столбы, между которыми забыли построить забор, оказались элементами светового барьера, и сейчас из них били горизонтальные струи Света, заключая всех находящихся внутри в натуральную клетку! Совсем как те СБ, которые стоят на границах люктусов, только здесь, если я все правильно понимаю, всю работу делал всего один мотылек! Какой же он силы должен быть, каким запасом Света обладать для такого?! И главное — на сколько его хватит?!

Как только зажглась световая клетка, оставшиеся двое мотыльков разделились. Тот, что был со щитом, остался возле первого, а копейщик быстро обошел клетку, уничтожая лоа короткими выпадами. Закончив, крутнулся на месте, изучая обстановку, и погасил оружие. Щитоносец тоже убрал свое, и только мечник ничего не сделал — так и сидел, будто приклеенный к устройству в середине клетки, которое, если я правильно понял, всего лишь было передатчиком его Света на внешние контуры.

Ловко работают, черти. Быстро, четко, отработано. Сразу видно — они делают это даже не в сотый раз, тут, наверное, счет на тысячи идет. Много-много раз, много-много ежедневных повторений одного и того же действия с практически не изменяющимися входными данными. То, что они все сделали так быстро, даже не выглядело как торопливость, скорее именно как привычная рутина, оптимизированная настолько, насколько это вообще возможно.

А вот казадоры напротив — никуда не торопились. Ни до того, как из дирижабля спустилась клетка, не иначе необходимая для защиты сделки, ни после — они не ускорились ни на йоту. Как брели себе, толкая перед собой нагруженные тележки, так и продолжали брести сквозь лоа.

Черт возьми, да кто они вообще такие? Как так получается, что какие-то люди вынуждены придумывать огромные механизмы, отгораживаться световыми барьерами, постоянно биться за свою территорию и все равно ее проигрывать... А какие-то при этом живут себе спокойно, словно нет вокруг никакой смертоносной черноты, словно им ничего не угрожает! Хотя нет, даже не это главный вопрос, главный вопрос — почему, если такие люди существуют, все остальные люди — не такие? Если есть способ стать казадором, стать вот таким вот неуязвимым и невидимым для ТТ обитателем ноктуса — почему все не такие? Любой здравомыслящий человек отдал бы половину пальцев за то, чтобы получить такие же способности!

Если только нет какого-то условия, о котором я, как водится, не в курсе, и которое сводит на нет все положительные моменты.

Что-то тут явно не так...

Казадоры с тележками подошли к границе светового барьера, и один из мотыльков что-то сделал со столбами, от чего горизонтальные лучи света в одной из секций погасли, пропуская новоприбывших на территорию... как это назвать? Торговища?

Не спеша и не ускоряясь, совершенно не волнуясь о лоа, казадоры прошли внутрь клетки, и ее тут же закрыли за ее спинами, снова включив световые лучи. Казадоры покатили свои тележки к тросам, на которых ранее спускалась вся конструкция, а, добравшись до них, взяли тросы в руки и зацепили за свои тележки — к углам каждой из них, оказывается, были приделаны цепи, соединяющиеся воедино. Тросы натянулись, тележки дрогнули и поползли наверх, в чрево дирижабля.

Все то время, что они двигались, казадоры стояли на своих местах, не двигаясь и вроде бы даже не разговаривая — с такого расстояния, понятное дело, хрен поймешь. Мотыльки тоже не двигались и даже не оборачивались — все выглядело так, как и должна выглядеть процедура, отработанная до мельчайших мелочей многотысячными повторениями.