Песнь крысолова - Фрейм Соня - Страница 43

Не понимаю, от чего его постоянно пробивает на веселье.

– А на чем мы поедем в Вальденбрух?

– На машине.

– На этой?

– Нет.

– А на какой?

– Положись на меня. Я знаю, где достать тачку.

– И кто тебя научил таким пакостям?

– Ты сам вызвался с нами ехать.

– А я рад. Просто любопытно. Логистика важна. А ты умеешь заводить машину без ключа?

– Умею.

– А писать стоя?

– Ты заткнешься или нет?

– Шучу. Вдруг ты все умеешь?

За окном слышится отдаленный гул Варшавской, и в конце переулка мелькают огни машин, оставляющих в воздухе желтый свет фар.

– А что ты сделаешь с Родикой, если найдешь?

Вопрос ощущается как удар чем-то тяжелым по голове. Не выдерживаю и поворачиваю к нему свирепое лицо.

– Ты можешь помолчать?

Он, как всегда, ухмыляется, будто задумал гадость. В отблеске его глаз мне чудится след чего-то иного.

– Могу. Но на этот вопрос тебе все равно придется ответить. Только уже самой себе.

Прежде чем я отвесила бы ему настоящую оплеуху, оживает телефон. На дисплее короткое сообщение от Вертекса:

«Он здесь».

«Лично?» – лихорадочно отбиваю я.

«Да».

«Ты что-нибудь узнал?»

«Спроси его сама. Я проведу тебя через задний. Джей Пи можешь взять, а зверину нет».

– А что там у нас такое? Тиндер? – Нахальная физиономия Джокера перевешивается через переднее сиденье. – Ого! Новак сам в клубе!

– Вылезай, – сквозь зубы говорю я, и он охотно выкатывается из машины.

Я склоняюсь к Зверю. Тот дышит, но пребывает в трансе.

– Эй… спишь?

Веки раскрываются, и на меня смотрят два безжизненных глаза.

– Нам надо уйти ненадолго. Я вернусь. Подожди тут, хорошо?

– Я приду за тобой, – глухо доносится от него.

Звучит почему-то как пророчество.

– Будь здесь.

В ответ молчание. Я выхожу, запираю машину и ставлю на сигнализацию. Ни за кем ты не пойдешь. Хотя кого я обманываю, он бы разнес машину в два счета.

Мы с Джей Пи двигаемся в сторону клуба, оба в капюшонах. Огибаю до боли знакомые баки на заднем дворе и подхожу к лифту, который заперт. Теперь я здесь чужая. Странно, что это ощущается как изгнание, а не как освобождение.

Неужели это все-таки был мой дом?

Отправляю Вертексу сигнальное сообщение, и минут через пять лифт оживает. Вскоре сквозь прутья проступает знакомое лицо, удобренное хайлайтерами всех оттенков.

– Живее.

– Я тут в первый раз, – непонятно к чему сообщает Джей Пи.

– Не сомневаюсь, – закатывает глаза Вертекс. – И скажу тебе честно, вряд ли попадешь сюда снова.

Мы проходим сквозь подвальные помещения и наконец по очереди выходим на танцпол. Здесь царит знакомая атмосфера саморазрушения и экстаза под вспышки неона.

– Он в закрытом кабинете номер девять. Один, – тихо сообщает Вертекс, делая вид, что собирает со столов грязные стаканы.

– Ждет кого-то?

– Не знаю, комната не забронирована. Он просто вошел в свободную с какими-то типами, теперь кукует сам на сам. Удачи, подруга.

Вокруг нас – сплошное мельтешение лиц с расширенными зрачками. Мы с Джей Пи прорываемся сквозь толпу танцующих и наконец доходим до девятого кабинета в самом конце коридора.

– План? – деловито спрашивает Джей Пи. – Можем начать издалека и прикинуться свидетелями Иеговы.

– Не надо пытаться обманывать дилеров, даже бывших. У них нюх на ложь.

В ответ на стук – тишина. Тогда я приоткрываю створку, с тайным волнением глядя на того, кто за ней.

Столько слухов и домыслов об этом человеке…

За столом сидит худощавый мужчина в белой рубашке, с впалыми скулами и короткими светлыми волосами. С виду похож на изможденного офисного клерка. Это и есть легенда «Туннеля»?

На нас фокусируются светло-голубые глаза, и почему-то кажется, что в комнате разряжается кислород. Он не просто уставился, а проглядел нас с потрохами. И наградил молчанием.

– Добрый вечер, – осторожно произношу я. – Анджей… Новак?

Кивок, и в уголках тонких губ наметилось странное углубление. Походит на усмешку.

– Прошу прощения за беспокойство. Нужно поговорить.

Нас внимательно изучают пару мгновений, особенно Джей Пи.

– Кому из нас? – наконец раздается вопрос.

– Всем.

– А по-моему, только вам двоим.

Присаживаюсь напротив него и снимаю капюшон. Мне кажется, он что-то понимает о нас.

– Но охрану вы звать не будете, – утвердительно говорю я. – Вы тут сами – незваный гость.

Он выглядит насмешенным, но молчит, что уже хороший знак.

– Меня зовут Санда. Вы меня вряд ли знаете, но…

– Да отчего же… – вдруг возражает Новак, покручивая меж пальцами стакан, в котором звенят кубики льда. – Я знаю всех пташек Шимицу. Тем более Санду-крысолова.

– Как? – недоуменно вырывается у меня.

– Крысолов, – спокойно поясняет Новак. – Так вас прозвали дилеры. За заслуженный талант. Вы играете на дудочке, а за вами идут дети. И вы аккуратно доводите их до реки.

Это обсуждать некогда, хотя и любопытно. Я перехожу прямиком к делу:

– Мы в курсе Вальденбруха и… вашего ритуала. Нам нужна помощь, и если не вы, то никто не знает больше о том, что там творилось.

Новак подпер подбородок жилистой рукой, глядя на нас с непонятной улыбкой. В этот момент я не к месту стала гадать, сколько же ему лет. Моложавое телосложение не вязалось с усталыми глазами в окружении проступающих морщин.

– Это да. Даже твоя Шимицу не так осведомлена, как я, – неожиданно отбрасывает он формальности. – Да что там, она просто подражала. Кстати, пусть мальчик сядет. Ноги устанут.

Джей Пи охотно плюхается на пуф рядом с нами и таращится на Новака во все глаза.

– Послушай, Санда… Я не в курсе твоих дел, но знаю, что ты больше не часть бизнеса, – деловито продолжил он и перевел взгляд на Джей Пи. – И что тебе нужно… выкупленный подменыш, не понимаю? Тебе нельзя в Вальденбрух. Все, кто обернулся на полпути, плохо кончили. Орфей, Гильгамеш, жена Лота. Запрет оборачиваться – важный мифологический сценарий и часть любого ритуального цикла. Ты не из мира живых. За тобой – омут. Но тебя из него вытащили, отмолили, отплакали, заплатили за тебя цену… Даже крысолова наняли, чтоб ты жил, – со звенящей в голосе насмешкой продолжил Новак. – А ты хочешь все разрушить. Не смотри назад.

Воцаряется неприятная тишина, в которой отчетливо ощущается стук сердца Джей Пи. Он такой громкий и лихорадочный, что мы с Новаком кажемся по сравнению с ним мертвецами. Боязливо подросток обводит глазами помещение и растеряно заявляет:

– Мне не надо такой жизни. Я хочу все обратно сделать. И Михи верните. Это неправильно.

Новак с любопытством заглядывает в его лицо, и в его чертах проявляется что-то птичье.

– Мальчик, тебя выкупили, понимаешь? – чуть ли не по слогам интересуется он. – Ты имеешь право здесь находиться. Жизнь… это не то, что либо дано с самого начала, либо нет. Это то, что можно приобрести, и такие сделки – честные. Поверь мне, я знаю все законы по ту и эту сторону. А правильно или нет – условности твоей личной морали, но не объективной реальности.

Внезапно на Джей Пи накатывает необъяснимый психоз, чьи грани проступали, стоило только завести эту волынку про его право жить. Он резко приподнимается на пуфе и бьет ладонью по столу, сотрясая одинокий стакан. Новак с прежним спокойным интересом взирает на него уже снизу вверх и кажется заинтригованным.

– Заткнись! – орет в ярости Джей Пи. – Ты на моем месте не был и не проходил весь этот ад до откупа! Нужно быть конченым дебилом с памятью бабочки, чтобы забыть эти ощущения и поверить в собственное право жить после… после… зова Матери.

Он тяжело дышит в ярости, и возникает подозрение, что эта встреча не о прояснении положения дел, а о мести. Джей Пи явно очень долго искал виноватого, но своих родителей до конца обвинить не получалось. Теперь перед ним был тот, кто запустил эту цепь.

– А ты забудь, – почти ласково сообщил ему Анджей. – Сделай усилие над собой. Ты вернешься назад, и колдовство обратится вспять. Принц станет жабой. Спящая красавица провалится в кому прямо на свадьбе. А ведьма отодвинет заслонку печи и утащит за собой Гензеля с Гретель. Такие дела с этими сказками.