Песнь крысолова - Фрейм Соня - Страница 41

На этом Дада, судя по всему, закончил. Он опустил взгляд, изучая фото Санды. Пальцы провели по ее лицу и задержались на губах. В этом движении скользила какая-то сальность. Мариус, безмолвно наблюдавший за ним все это время, не выдержал и спросил:

– Ты и ее насиловал, скотина?

Дада точно встрепенулся и поднял на него свой мутный, пенящийся взгляд.

– Я своих детей могу только любить. Не обвиняй меня в том, что не можешь доказать, Ионеску.

Мариус встал, для него разговор был закончен. Фото вернулось в папку. Но напоследок он все же выплюнул сквозь зубы:

– Ей было четырнадцать, когда она к тебе пришла. И твою педофилию мы еще докажем.

В ответ ему вдруг раздался звонкий смех, совершенно не вяжущийся с сиплым голосом. Мариус обернулся, пытаясь понять, что вызвало такое веселье. Дада облокотился на стол и трясся, как китайский болванчик.

– Ты никак прикипел к ней, Ионеску! Тогда дам тебе совет: увидишь Санду, сразу ей пулю в лоб. Иначе она и тебя с носом оставит. Это ее реакция на людскую доброту.

* * *

Когда он вернулся в бюро, Лука тут же сообщил, что его вызвал Оксенкнехт. Ничего хорошего это не означало. Была и другая новость, которая упала как снег на голову:

– Жан-Паскаль Мейербах, тот самый чудик из школы Михаэля Краусхофера, пропал. Родители заявили сегодня днем. Получается, второй ребенок в этой школе из того же класса.

В голове всплыла шкотная физиономия Джей Пи. Тот подмигнул ему и растворился.

– Я посмотрю, как только вернусь.

Мариус спешно направился в кабинет к Оксенкнехту и с порога наткнулся на его подозрительный взгляд.

– Ионеску, вы должны объясниться о ваших самовольных выездах в Тегель. А также об отлучках. Что происходит?

Врать было бессмысленно, и Мариус, поразмышляв мгновение, сообщил:

– Пропажи детей, которые веду я, связаны с Вальденбрухом. Здесь также замешан «Туннель».

Ему пришлось рассказать почти обо всем, кроме своих интриг с Вивьен. Пока выглядело так, словно несколько на первый взгляд не связанных дел внезапно наложились друг на друга. К пропаже последних двух детей была причастна некая дама. Согласно лунным циклам напрашивался вывод, что она может быть ответственна и за другие схожие похищения. Далее нападение в «Туннеле», где видеозапись зафиксировала похожую женщину, за которой следовал этот огромный альбинос. Альбинос всплыл снова в Веддинге, в квартире, принадлежащей некой фрау Пежич, но живущей под именем Юргена Шмита. По общим показаниям соседей, женщина проживала там довольно долгое время, и в доме имелась корреспонденция из Вальденбруха, касающаяся ее сестры – Родики Эдлер. Имя Мариэль Пежич оказалось вымышленным, женщину звали Санда Эдлер, и она числилась пропавшей без вести более десяти лет. Зацепки и показания других людей указывали на то, что она стала дилером «Туннеля».

– Допустим, за похищениями детей, которыми занимаетесь вы, стоит «Туннель», – кивнул слегка заинтригованный Оксенкнехт. – Но случай клиники может не иметь никакого отношения к тому, чем занималась эта дама.

– Слишком много детей пропадало. Там… здесь… – нервно отрезал Мариус. – Мне только что сообщили, что исчез еще один мальчик из той школы, Жан-Паскаль Мейербах, он – одноклассник другого пропавшего ребенка. Когда есть хотя бы один человек, связанный с обоими случаями, это не совпадение. Нужно снова опросить людей в «Туннеле». И мне нужен доступ к делу Вальденбруха.

– Этим занимается другой департамент, – отрезал Оксенкнехт. – Я не могу санкционировать ваш доступ. Составьте необходимые бумаги и передайте мне. Я проинформирую их следователей, в том числе передам и случаи пропаж детей вне клиники, включая последнего мальчика, Мейербаха. Если есть взаимосвязь, пусть проверяют. А вы занимайтесь другими делами. По-моему, у вашего отдела сейчас и так завал.

Мариусу точно отвесили пощечину. Он немигающе смотрел на то, как Оксенкнехт буднично перебирает бумаги, на автомате проставляя штампы. Внутри оборвался гневный крик, но он знал начальника слишком хорошо. «Нет» означало только «нет».

– То есть я отстранен? – сухо уточнил Мариус.

Оксенкнехт поднял на него скучающий взгляд и миролюбиво сказал:

– Нет, мы передаем это дело в вышестоящие инстанции. Не волнуйтесь, они поймают вашу Санду и всех причастных лиц. Идите работать, Ионеску. И больше никакой самоволки.

Мариус коротко кивнул и вылетел из кабинета, плохо скрывая ярость. Его ассистенты даже побоялись отмочить очередную шутку. Он быстро изложил им инструкции и сел за отчет.

– Ну… охренеть. Мы сделали грязную работу, и какой-то чиновник получит это в свои жирные лапы… И присвоит все лавры, – проворчал Лука.

– Какие лавры? – скривилась Бианка. – Ничего не раскрыто, одни домыслы. Ну и слава богу, меня от всего этого уже тошнит.

– Никто не будет заниматься этим делом, – бросил Мариус через плечо.

– В смысле?

– Когда говорят, что передают дело выше, это означает, что мы нарыли то, что не должны знать. И больше свой нос совать не должны.

За его спиной воцарилась гробовая тишина. Мариус редко бывал откровенен, и уж тем более в такой едкой манере. Лука испуганно заглянул в его лицо и спросил:

– И мы это так оставим?

Мастер неточных наук

Санда

– Господи, да это же годзилла. Хочешь его спрятать, надень паранджу, – безостановочно шипит Вертекс.

Я раздобыла Зверю одежду. Нашлись огромные перелатанные брюки и толстовка размера XXXL c капюшоном. Для этого пришлось на пару с Джокером вскрыть контейнер с пожертвованными вещами на перекрестке[25]. Ему это доставило колоссальное удовольствие. Из нас всех, похоже, только он один воспринимал происходящее как бодрящий экшен-фильм.

– Теперь он выглядит как бомжующий рэпер. Прямо жду, когда зачитает, – и тут находит по чему проехаться Вертекс. – А обувь такого размера где возьмешь?

– Хороший вопрос.

Без обуви нельзя. Он поранит ноги. Весь район усыпан осколками разбитых бутылок.

– А кто живет напротив? – мимоходом интересуется Джокер. – Я бы их проверил. Я мелкий, меня сложно заметить.

– Правильно, ломайте мне окна, грабьте моих соседей. Мало еще поводов меня выселить, – цедит Вертекс сквозь зубы.

– Тащи все, что найдешь. Даже если обувь разная, – предлагаю я Джей Пи, раз он такой услужливый.

На самом деле хотелось его временно спровадить и поговорить нормально с Вертексом.

Джей Пи охотно кивает и убегает. Мы наконец-то одни, но царит тишина. Вертекс складывает руки на груди и смотрит на меня в упор.

– Так, слушай…

– Ваш цирк меня бесит, – прямо говорит он.

– А я думала, тебе весело. То-то ты не хлопаешь.

– Я готов помочь, но ты привела ЭТО сюда… Я хочу вообще сдать вас всех к чертям собачьим.

Мгновение мы молчим, буравя друг друга глазами. Я понимаю, что он злится. Но Вертекс – верный друг и никогда не подставит. Сейчас он просто дико раздражен и хочет отвести душу. И, в принципе, он прав.

– Я почти закончила, – мягко говорю я. – Мы уходим. Дальше это на мне. Деньги за окно и моральный ущерб я тебе отдала. Просто узнай про Новака. Это моя последняя просьба.

– Что ты будешь делать с ними обоими? – прерывает Вертекс, стреляя глазами в Зверя, сидящего на кухне. – Ладно, собачку ты, типа, приручила, но этого шута надо гнать в шею к маме. Ему выкупили жизнь, и немного неловко, что это была ты, да и вообще обстоятельства знакомства – не очень. Но он тебе больше не нужен. Джей Пи не может за себя постоять, зато много трындит. К тому же его отец в составе «МИО-фармы». Держу пари, они уже хватились сыночка, и вас всех найдут на раз-два.

– Об этом я уже подумала, – неохотно киваю. – Проблема в том, что, если мы сбежим от него, он сам поедет в клинику. И мы все равно там встретимся.

«Мы все там встретимся, – тревожно екает сердце. – Живые, мертвые, враги, друзья. Все».