Э клана Мишельер (СИ) - Мах Макс - Страница 50

[4] О теории придуманного автором физика Виглера о параллельных вселенных рассказывается в 1-й книге.

[5] Узел — фламандская излучина, также известный как изгиб в виде восьмерки: переплетенная восьмерка представляет собой узел для соединения двух веревок примерно одинакового размера.

[6] Флексагоны — плоские модели из полосок бумаги, способные складываться и сгибаться определённым образом. При складывании флексагона становятся видны поверхности, которые ранее были скрыты в конструкции флексагона, а прежде видимые поверхности уходят внутрь.

[7] Бутылка Клейна (или бутылка Кляйна) — неориентируемая (односторонняя) поверхность, описана в 1881 году немецким математиком Феликсом Клейном. Тесно связана с лентой Мёбиуса и проективной плоскостью. Название, по-видимому, происходит от схожести написания слов нем. Fläche (поверхность) и нем. Flasche (бутылка).

[8] Эгрегор — понятие, термин и концепция в оккультизме и эзотерике, означающее нефизическую сущность, групповое биополе. В научной среде считается маргинальной антинаучной теорией. Сторонники этих теорий предполагают, что более или менее крупные человеческие сообщества способны вырабатывать собственное энергетическое поле под влиянием устремления к одной цели (эгрегор творческой школы, эгрегор государства, эгрегор религии и пр.).

[9] Мьёльнир — молот Тора.

[10] Ноосфера — гипотетическая сфера взаимодействия общества и природы, в границах которой разумная человеческая деятельность становится определяющим фактором развития (эта сфера обозначается также терминами «антропосфера»). Ноосфера — предположительно новая, высшая стадия эволюции биосферы, становление которой связано с развитием общества, оказывающего глубокое воздействие на природные процессы.

Глава 7(2)

***

Ночь они провели в доме Суворина. Компаньон Филиппа, — ну или Магнуса, если называть Сковью на местный лад, — распорядился на этот счет еще до их приезда, и, когда Габи вошла в приготовленную для нее комнату, все ее вещи были уже тут. А еще здесь была отличная ванная, пользоваться которой она могла благодаря украденному знанию. И кто-то заботливый приготовил для нее не только постель, но и ночную рубашку, — слишком короткую, впрочем, для такой дылды, как она, — банный халат, домашние тапочки и вообще все, что душе угодно, если душа пожелает отмокнуть в горячей воде со всякими «вкусными» добавками. Несмотря на поздний час, ее душа желала, и Габи довольно долго отмокала в горячей воде, заодно приводя свои мысли в ставший уже привычным для нее идеальный порядок. И в этом порядке нашлось место и для новых впечатлений, — включая, разумеется, новые знания, — и для прежних недоумений, вопросов и размышлений. А с утра начались тренировки. Местом их стал берег лесного озера, расположенного, как сказал дед в чуть больше, чем в тысяче километрах от резиденции Суворова. Суровое место, холодное, — здесь уже лежал снег, — и безлюдное. Хвойные деревья, скалы и ледяная вода под низким, обложенным тучами небом. В общем, подходящее место, чтобы творить колдовство в мире, не знающем или, во всяком случае, не признающем, существование магии.

Переместились они к озеру тем же способом, каким прежде попали в этот мир. Сковья построил очередной портал, одновременно похожий и непохожий на тот, что позволял путешествовать между мирами. На этот раз, правда, Габи знала, чего ожидать и, не привлекая к себе внимания «излишней любознательностью» изучила, тем не менее, весь процесс от начала и до конца, уловив заодно и общий принцип, лежащий в основе пространственно-временных порталов.

— Подходящее место, — резюмировал Сковья, осмотрев берег озера и, наверняка, просканировав ближайшие окрестности. — Людей нет… Простор есть… Приступим!

И они приступили, причем учил ее Сковья, не разделяя теорию и практику, и вбивая в Габи новое понимание мира, магии и колдовства тем способом, о котором упоминал в Лионе. Он ломал внутренний мир Габи, продавливая свое видение вопроса, свой, часто чуждый ей подход к атаке и защите. И он не соврал, ей было больно, а временами даже очень больно, но оно того стоило, поскольку это сокровенное знание было бесценно и потому еще, что дело двигалось, как здесь говорили, семимильными шагами.

Если в основе человеческой магии лежали стихии и другие подобные им силы, — сила духа, например, или так называемая вита[1], - то разделенные джа, как поняла теперь Габи, напрямую работали с интенсивными и экстенсивными физическими величинами[2] такими как, температура, давление или энергия, а так же с агрегатными состояниями вещества[3]. Габи помнила эти термины из курса физики, но опознала их не сразу. Однако в тот момент, когда она догадалась, что, на самом деле, представляют из себя серые, — иногда серебристые и даже золотистые, — пульсирующие нити, из которых Сковья сплетал свое колдовство, «кастовать в стиле джа» стало не то, чтобы просто, но, как минимум, доступно. Гравитация и энергия, жидкость и газ, плазма, наконец, — все это было весьма конкретным и четким, как при обобщении, так и при противопоставлении. Оперировать ими было довольно сложно, но скорее от того, что непривычно, чем от того, что «неподъемно». И Габи «поднимала», трудилась, как вол, училась, что называется, днем и ночью. С дедом или одна. Реально манипулируя силами и состояниями или ставя мысленный эксперимент. Она работала и терпела боль, и результат не заставил себя ждать. Трудное неожиданно стало легким, сложное — простым, а Габи превратилась в настоящего монстра. Ее возможности были теперь настолько велики, что, когда она думала об этом, то временами ей самой становилось страшно. Впрочем, ей помогало то, что это было в третий раз в ее все еще довольно короткой жизни, когда перемены происходили с такой пугающей быстротой. Она знала, как с этим справляться, и справлялась, превозмогая физическую, но, прежде всего, психологическую усталость и «отравление» избыточным знанием.

Занятия с Филиппом занимали львиную долю дневного времени суток. Где-то с восьми утра до пяти вечера. Без еды, без перерывов на отдых и прочей дребедени. Вот разве что пить разрешалось, да и то нечасто. Не чаще раза в два-три часа и ровно столько, сколько дадут. Давал же Сковья самый минимум — глотков пять-шесть крепко заваренного чая с листьями коки и сахаром, и это все. Делалось это по-видимому с умыслом, но умысел был не в том, чтобы уморить ее голодом, жаждой, болью или усталостью. Был во всем этом какой-то смысл, но в чем там дело, Габи так и не поняла. Предположила только, что, возможно, таким образом Сковья пытался задействовать весь ее скрытый потенциал. И, если это действительно так, то своего он добился, потому что довольно быстро, — буквально за пять дней, — Габи не только почувствовала в себе ту силу, о которой шла речь, но также научилась ею манипулировать. По первости, правда, грубовато, расточительно и «грязно», но еще через пару дней, ухватив, наконец, принцип, резко повысила качества своего колдовства.

Было жаль, разумеется, что практически все ее время в этом мире уходит на одни лишь занятия. Но, с другой стороны, разве не за тем Сковья привел ее сюда, чтобы научиться пользоваться магией народа джа? А раз так, то и роптать бессмысленно, тем более, что вечерами она все-таки отдыхала. Занималась спортом, отмокала в ванне, смотрела фильмы, — некоторые из них оказались попросту порнографическими, хотя местные, как ни странно, так не считали, — но, в основном, общалась с Вероникой и Василием. Они не слишком хорошо понимали, чем именно занимается Габи с Магнусом, — куда исчезают, зачем и почему после этих отлучек Габи выглядит так, что «краше в гроб кладут», — но, выполняя давний договор между Сковья и Максимом Сувориным, вопросов не задавали. Как, впрочем, не задавала их и Габи, а спросить кое о чем хотелось до невозможности. Столько всего интересного вокруг, но не судьба. У всех свои секреты, которые следует уважать, как свои собственные. Впрочем, кое-что ей все-таки рассказали. Наверное, только то, что можно, но тоже оказалось ого-го, как интересно. Оказывается, специальная группа СБ холдинга «Парус» занималась не столько охраной тайн и секретов, но, прежде всего, созданием магических усилителей, накопителей и имитаторов. Смысл этой затеи заключался в том, чтобы облегчить работу с магией тем, кто на это способен, усилив их Дар и позволив накапливать силу, которой местным магам вечно не хватало. И, если с этим все было более или менее понятно, поскольку в империи тоже производились артефакты подобного назначения, то с имитаторами дело обстояло иначе. Насколько поняла Габи, речь шла о создании генератора «искусственной» магии, то есть, о том, чтобы колдовать могли не только природные маги, но и обыкновенные, лишенные Дара и Таланта люди. Идея, прямо сказать, опасная. Габи не взялась бы вот так сходу объяснить, в чем заключается эта опасность. Но интуиция подсказывала, что дело это нехорошее и неправильное, ибо решать в таком случае богам, а не людям. Но объяснять это принимающей стороне, по-видимому, не стоило, и Габи промолчала. В чужой монастырь, как говорится, со своим уставом не ходят. Где-то так.