Э клана Мишельер (СИ) - Мах Макс - Страница 12

— А что, если он ошибался?

— Закономерный вопрос, но профессор пишет, что на продвинутом этапе овладения его техниками у сильных магов появляется неведомая им прежде способность к детальному самоконтролю. То есть, ты сама будешь знать, получается у тебя или нет.

— Но как я узнаю, что это не самообман? — уточнила Габи, переварив очередную порцию непростых для понимания откровений.

— Узнаешь, — Ее вопрос Триса не удивил. Скорее всего, он и сам его себе уже задавал. — Истинная рефлексия[4] — это ведь тоже одна из техник, которые предлагает д’Анкона. Оценка правдивости своих ощущений — это, по его мнению, необходимый элемент ментальной защиты. Без этого никак.

На этом разговор прервался, поскольку пора было снова отправляться в путь, но затем лекция естественным образом продолжилась уже в машине, и до самого замка д’Агремон они с Трисом обсуждали различия между так называемыми «техниками общего типа», основанными на когнитивном контроле и ингибиции[5], и «специальными техниками», подразумевавшими использование магии. Впрочем, поговорили и о самой магии. О ее формах, стилях и инструментах. Габи, судя по всему, тяготела к так называемому стихийному профилю. Опыт показывал, что она великолепно, — быстро и точно, — усваивает формулы заклятий и отлично с ними управляется. Несколько хуже, но тоже неплохо, она пользовалась инсталляциями и начертательной магией, хотя порой ей не хватало для этого опыта и эрудиции. С ритуалистикой Габи попросту не успела познакомиться в достаточной мере, но зато манипулирование магическими потоками всех четырех стихий основного ряда давалось ей на уровне интуиции. Она просто знала, что и как нужно делать, или делала, не успев даже толком сообразить, как добилась того или иного результата. И бой на Олимпийском стадионе был в этом смысле едва ли не лучшей иллюстрацией к ее уже сложившемуся модусу операнди[6], судя по всему, включавшему среди прочего и магический инсайт[7].

Габи до сих пор так и не вспомнила, как ей удалось тогда удерживать семь разностихийных магических потоков одновременно. Да и все остальное, что происходило там и тогда, на арене олимпийского стадиона, было, словно бы, подернуто густым туманом неопределенности. Что она делала? Как и почему? Но по факту, — вернее, со слов очевидцев, — она была первой и, в общем-то, единственной колдуньей на стадионе, кто обнаружил стрелков. Одно это являлось серьезным достижением, в особенности, если речь идет о биографии боевого мага. Однако Габи этим отнюдь не ограничилась. Она прикрыла одних, — кого Огнем, кого Воздухом или Водой, — и убрала с линии огня других, попросту отбросив Зандера ударом воздушного кулака в сторону. А затем — и снова же стремительно, — перешла в контратаку, нанеся противнику «однозначно непоправимый ущерб». Попросту говоря, сожгла всех наемников ударами молний, и все это, с начала и до конца, ни на мгновение не задумавшись, интуитивно чувствуя, что и как должна делать в том или ином случае.

Вообще, тот день оказался для нее поворотным пунктом. Именно тогда дала о себе знать особая магия Народа Тжа, которую она получила от Тадж’А и Тва’А. Один ее любил, во всяком случае, был не против при случае отиметь, другая — ненавидела и хотела убить, но оба поделились с ней своей силой, а добровольно или нет, это уже совсем другой вопрос. Эту силу, разительно отличавшуюся от любой другой доступной ей магии, Габи ощущала и сейчас, понимая при этом, что одной лишь трансформацией во внерангового мага дело никак не ограничилось. Влияние этой особой магии выходило далеко за рамки ее вновь приобретённых талантов. Трансформация Дара, переход на высшие уровни владения силой — все это относилось к магии людей, магия же Источников была совсем другой. Габи это чувствовала, но пока не знала, как именно работать с этой новой для нее силой, и на что эта магия способна. Трису она об этом рассказала только сейчас, решив, что в одиночку со всем этим ей точно не справиться. И брат в очередной раз не обманул ее ожиданий, восприняв ее рассказ со спокойным интересом и пообещав, что будет разбираться с этим вместе с ней и готов поддержать ее во всем, что потребуется для этого сделать. Впрочем, он так же нашел нужным мягко предупредить Габи о ее новом статусе и потенциальных проблемах, связанных с этим статусом.

— Ты же понимаешь, что на данный момент, мы, возможно, единственные люди в империи, которые вообще знают о Разделенных Тжа, — бросил он на нее быстрый взгляд. — А ты, Габи, единственная из людей, кто владеет силой Источников. Ну, или, в крайнем случае, одна из немногих. Это может тебе пригодиться, но может так же стать источником неизвестных нам пока проблем.

— Ну, — возразила на это Габи, — наш Источник, как ты знаешь, отказал мне от дома, а императорский… Жемчужная дама обещала оставить меня в покое. Так что, делить мне с ними теперь, вроде бы, нечего. Даже на новую встречу рассчитывать не приходится, хотя, если честно, по нынешним временам не очень-то и хочется с ними встречаться. Особенно с ней.

— Человек предполагает, а боги располагают, — усмехнулся в ответ Трис, сворачивая с главной дороги на второстепенную. — Могут встретиться другие Источники, или вот эти их волки… Тадж’А сказал, что они живут среди людей. Как знать, не пересекутся ли где-нибудь ваши дороги, их и твои…

***

Оказалось, что шато д’Агремон — это фамильный замок Мишильеров, и не удивительно поэтому, что в округе — на фермах, в больших деревнях и крошечных городках, — жило больше алеманнов[8], чем франков, и преобладала чисто германская кухня. Поэтому и на поздний обед тану и его младшей сестре слуги подали аутентичные арденнские блюда алеманнского замеса: айнтопф[9] с фасолью и копченой грудинкой, арденнский салат с беконом, рагу из телятины, ретельские сосиски и свинину, тушеную с картофелем. Все очень вкусное и сытное, хотя и приготовлено незатейливо — на крестьянский лад, без великосветских изысков и прочих выкрутасов высокой кухни. Именно поэтому запивали все это кулинарное великолепие крепким нефильтрованным пивом, а не вином. Пиво, к слову сказать, оказалось тоже местным. Его варили в самом замке.

Габи к этому времени успела и устать, — слабость-то пока никуда не делась, — и проголодаться, тем более, что по дороге из Лиона в шато д’Агремон к ней вернулись наконец хорошее настроение и здоровый аппетит. Так что под разговор с Трисом, наелась она, что называется, до отвала, да и выпила на пару с братом тоже немало. Поэтому ни о какой ванне перед сном речи уже не шло, поскольку сидение в горячей воде на полный желудок могло оказаться роковым, в особенности, после того, как она уже два раза подряд, — и почти без перерыва, — едва не протянула ноги. Габи понимала это даже на пьяную голову, — а крепкое пиво, как выяснилось, бьет по мозгам не хуже вина, — и довольствовалась душем, после которого, едва успев обтереться полотенцем, рухнула на кровать прямо поверх одеяла и попросту отключилась. Причем произошло это настолько быстро, что, проснувшись утром, она обнаружила, что спала голой, — а-ля натюрель[10], - забыв накануне от усталости о ночной рубашке, заботливо приготовленной для нее на этой же кровати ее личной камеристкой Камиллой. Но и это не все. Спала она не только голой, но и не под одеялом, как следовало бы, — исходя из того, что в комнате было по-осеннему прохладно, — а поверх него. И при этом, — вот в чем состояло на самом деле диво дивное, — ничуть не замерзла, а, напротив, даже вроде бы, согрелась. Объяснение этому могло быть лишь одно: она интуитивно организовала себе ночью магический обогрев.

«Знать бы еще, как я это провернула!»

И в самом деле, если бы вспомнить, — но это вряд ли, — что и как она сотворила ночью с помощью магии Огня, цены бы этому умению не было. Ведь одно дело иметь закаленное и тренированное тело, чтобы стоически переживать холод, голод и прочие неприятности, и совсем другое — иметь под рукой колдовскую грелку, которую можно включать и выключать по собственному желанию. Но, увы, вспоминать Габи было попросту нечего, поскольку в тот момент она находилась в бессознательном состоянии, а как осознанно задействовать магическую интуицию, она все еще не знала. Зато, как выяснилось за завтраком, — на который она благополучно опоздала, увлеченная экспериментами с собственным Даром, — это, что не удивительно, знал Трис.