По зову рода (СИ) - Журкович Андрей - Страница 23

«Странно… Оружия нет при них, — отметил про себя Казимир, — Да это ж бабы!».

И точно, едва завидев спустившегося хозяина, пришедшие стушевались, нерешительно переступая в отдалении. Ведун, миролюбиво помахал им рукой, прокричал сквозь завывающую вьюгу:

— Какими судьбами на моём пороге? Заплутали, аль нужда какая привела?

Бабоньки немного помявшись, всё же приблизились, глядя настороженно и неуверенно.

«Боятся, но притащились в такую даль… — размышлял Казимир. — А в какую? Интересно, откуда они? И без мужицкого сопровождения… Это когда по округам волчьи стаи лютуют! Тут что-то нечисто!».

— Мы слыхали, что на разливе летом поселился странствующий ведун, — начала одна, а вторая тотчас подхватила. — Ещё говорили, к новому лету уходить собрался, вот мы и это…

— Проверить решили? — подбодрил их Казимир, улыбаясь.

— Ну, выходит, что так, — неуверенно согласилась первая.

— Давайте-ка в дом зайдём, — ведун указал на избу, мотнув подбородком. — Отогреетесь, а то из вас и слова лишнего не вытянешь.

Заметив у бабонек лёгкое замешательство, ведун вновь обезоруживающе улыбнулся и добавил:

— У меня как раз уха поспевает.

Надо сказать, что скудных запасов ведуна и без незваных гостей хватало с натягом. Но держать на пороге продрогших женщин, которые тащились к нему не знамо сколько и зачем, тоже было никак нельзя. Казимир было уже начал подниматься, как вдруг понял, что за ним никто не идёт. Бабоньки топтались на месте, неуверенно поглядывая друг на друга.

— Не боись, бабьё, не снасильничает он, — громогласно проскрипела изба так неожиданно, что все трое втянули в плечи головы. — Худосочный же, в чем только жизнь держится. Слово даю, не опасен!

Услышав за спиной сдавленное «ой», Казимир пошёл пятнами от смущения и гнева одновременно. Смущённо обернувшись, он виновато глянул на женщин, и вынужденно признался:

— Знакомьтесь это Стоян, говорящая изба.

И не дожидаясь ответа, продолжил подниматься по лестнице.

«Не захотят идти, так пусть и не идут, — решил Казимир. — Надоело уговаривать, а теперь так точно не стану!».

К своему вящему удивлению, ведун услышал, как бабоньки приближаются. Один из голосов, тот, что помоложе, тихонько шепнул:

— Я ж говорила тут настоящий ведун поселился, не то что наш пень трухлявый!

— Тихо ты! — шикнула на неё мать. — Ещё покумекать надо, что он за ведун!

Казимиру одного взгляда хватило, дабы понять, что перед ним мать с дочкой. На улице их лица были скрыты под платками, только глаза видать, но выдало женщин другое. Младшая всё время непроизвольно держалась чуть позади, то и дело нервозно теребя рукав тулупа старшей. К тому же при каждой звучавшей фразе, она заискивающе поглядывала на первую, словно ища поддержки и одобрения.

Когда бабоньки поднялись в избу, Казимир уже разливал суп из парящего котелка, извлечённого из печи, поставив на стол две миски, собственноручно вырезанные из дерева. Увидав, что в небольшой комнатушке и правда не скрывается разбойников аль ещё каких ужасов, женщины немного осмелели. Избавившись от платков, да поскидав тулупы, они плюхнулись на единственную скамью у стола, тотчас вооружившись ложками. Ведун присел на край кровати и только коротко кивнул им на угощение:

— Кушайте и грейтесь. Разговор после.

Бабоньки были не против. Принявшись активно колошматить ложками по мискам, они в миг расправились с ухой. Опосля кушанья начали украдкой осматриваться. Младшая с интересом вертела в руках ложку, рукоять которой была в виде лебединой головы. Поймав её взгляд, Казимир понимающе хмыкнул:

— Нравится?

— Добрая работа… — покраснев, ответила девица.

— Дарю, — мгновенно отреагировал ведун, и не дожидаясь, пока мать запротестует, продолжил: — С чем пожаловали? Какая напасть пригнала вас по такому бурану?

Бабоньки как всегда переглянулись, словно решаясь, стоит ли вообще говорить. Но они уже сидели в избе ведуна, угощались его стряпнёй, а значит, отступать было некуда.

— Меня зовут Дружана. Я жена Зорко… купца, — добавила она со значением. — Это моя дочурка Смеяна.

Девушка всё ещё рдевшая после того, как Казимир посулил той в подарок резную ложку, едва заметно поклонилась, когда её представили.

«Смешно даже, — подумал ведун, глядя на них. — Я-то думал, им по нраву моя резьба. А они, поди, и не такое видали при купце-то муже и батьке. Небось думают, вот же голытьба, простофиля, ложками своими дочку сватает, дурень лесной!».

— Я Казимир — ведун и знахарь, — сказал Казимир, уже в который раз задумываясь о том, не стоит ли начать зваться иначе, памятуя свои прошлые «успехи».

Как бы он не хотел забыть старое имя, в надежде, что вместе с ним исчезнут без следа и былые неудачи, ведун не мог себе этого позволить. Данное при рождении имя — почитай основа души. По нраву оно, аль нет, то не важно. Не ты его выбирал, не тебе и менять.

— Мы пришли просить о помощи и защите, — продолжила Дружана, набравшись духу. — Нечисть поселилась в нашем доме и житья не даёт.

— Какая нечисть? — быстро ответил Казимир, оживляясь. — Что вытворяет, кто пострадал?

— Так мы это… не знаем какая, — растерянно протянула Дружана, теребя в руках платок. — Потому и пришли. Курей режет по ночам, окаянное отродие! Спасу нет, мы ж так до весны и вовсе всех потеряем.

— Давайте по порядку, — ведун помотал головой, хмурясь. — Рассказывай всё, что вспомнишь. С чего началось, чем кончилось, и главное, с чего вы решили, что это нечисть?

— По порядку, — протянула Дружана, подняв глаза к потолку. — По порядку… В общем было так. Муж мой Зорко — купец. Он много времени проводит в разъездах. Привозит нам всякое, — тут женщина заулыбалась, мечтательно сверкая глазами, но опомнившись, продолжила. — Как-то раз Зорко пропадал особливо долго… почти год, значится. А по приезду подарил мне тканое полотно… красивое такое, но со странностями.

— Там чужеземные боги вышиты, — таинственным шёпотом доверительно сообщила, молчавшая до этого, Смеяна. — И они людей на том полотне мучают!

Дружана недовольно зыркнула на дочь, незаметно пихнув ту локтем в бок, и продолжила:

— Вот тогда-то всё и началось. Как сейчас помню… ночь, тихо всё, как вдруг бормотание какое-то и не где-нибудь, а прямо за стенкою! Я ж по началу решила — причудилось со сна. Но встала, да к двери, и прислушиваюсь — тихо, нет никого вроде бы. Я на печь к мужу и только засыпать начала, как опять всё повторилось! Бормотание за стеной и звуки такие… шлёп-шлёп… шлёп-шлёп, — Дружана попыталась изобразить непонятный звук, хлопая ладонью об ладонь. — Ну тут уж я мужа-то разбудила, но всё вновь прекратилось. С неделю ничего необычного не было. Хотя, может все две, сейчас могла и запамятовать. Опять ночью явилося нечто. Теперь доча услыхала… Как бишь ты говорила? — женщина потрясла за плечо дочь, которая даже вздрогнула, от пробудившихся в памяти воспоминаний.

— Кто-то шептал за оконцем… Будто меня звал… — пряча глаза, сказала Смеяна.

— По имени звал? — спросил Казимир, подавшись вперёд.

— Вроде бы и нет… — растерянно протянула девушка. — А вроде бы и да…

— Да откуда этому выродку-то имя твоё знать, ежели ты сама его не сказывала? — недовольно прошипела мать. — Показалось тебе!

— Дальше, что было? — прервал её ведун, раздосадованный тем, что мать не даёт дочери и слова молвить самостоятельно.

«Что-то она от меня скрывает, да недоговаривает и боится, что дочка ляпнет, — подумал Казимир, следя за тем, как мать под столом украдкой тыкает дочь. — Пришли за помощью, но всё рассказывать не хотят».

— Случалось такое ещё трижды. Побормочет, постонет, да уйдёт, а потом и вовсе пропал надолго. Лето минуло, мы уж думали, всё кончено, пошалил дух, да отстал…

— Погоди, — остановил её ведун. — А прежде, чем перестал являться, вы что-то делали? Говорили с ним?

— Нет, конечно, — удивлённо ответствовала мать. — Об чём бы нам с ним проклятым говорить? Ясно же нечисть какую-то муж с чужбины на хвосте притащил… Вышивка ещё эта чудная… Нет, мы с этим родом ничего общего не имели и иметь бы не стали.