Как мы нашли тебя (ЛП) - Лоуренс Дж. Т. - Страница 36

— Наш мальчик в беде.

— Ты назвала его в честь меня. Мармеладом.

— Это была ошибка.

По его лицу проходит рябь боли.

— Мне было очень больно. Я не могла вынести этого. Ребенок не должен видеть боль на лице матери, когда она зовет его по имени. Теперь мы зовем его Мэлли.

— Девичья фамилия твоей матери.

— Да.

— Что тебе нужно?

— Мне нужно, чтобы ты сказал мне, что делать.

— Никто никогда не указывал тебе, что делать.

— Мне нужен совет. Как их обезопасить. Стоит ли мне отправить его в «СурроТрайб»?

— А что ты думаешь?

— Думаю, он может быть там в безопасности, но откуда мне знать? Откуда мне знать, кому доверять?

— Подожди, — просит он. — Где дети сейчас?

Узор на потолке, покрытом плиткой, вихрится.

— Они в безопасности.

— Где они?

Внутренности Кейт превращаются в холодный металл.

— У них обоих есть телохранители, — говорит Кейт, скорее, чтобы убедить себя. — Сильвер в Дурбане с моими родителями. Мэлли дома с Сетом.

— Котенок, — говорит он, его лицо краснеет и мрачнеет. — Что было самым важным, чему я учил тебя? Урок, который почти погубил тебя.

Она таращится на него, а затем до нее доходит, и она теряет голову от паники. Кейт чувствует, как кровь отливает от ее лица.

Никогда никому не доверяй.

Глава 45

Палач

Кеке поднимает руку.

— Мне есть, что сказать.

— Вам нужно подождать своей очереди, — говорит главный присяжный.

Он присматривает за этим последним слушанием. Он очень крупный мужчина, гора из мяса, одышки и тяжести, словно его тянут вниз метафизические камни в его карманах.

— Вы не понимаете, — говорит Кеке. — У меня есть новая информация.

Мужчина усмехается.

— Нет, мисс Мсиби. Думаю, это вы не понимаете.

— Вы не можете принять этого решения без того, что есть у меня на руках, — говорит Кеке.

— Для доказательств есть время и место, и это не оно.

— Говорю вам, что у меня есть доказательство, которое оправдает обвиняемого, а вам даже неинтересно?

— Мы прослушали все доказательства в ходе суда.

Щеки мужчины начинают заливаться краской то ли от смущения, то ли от гнева.

— Я бы хотел увидеть, — говорит Зак.

— И я, — говорит женщина, рядом с которой Кеке сидела большую часть слушаний. Она одаривает Кеке натянутой улыбкой.

— Ваша работа — быть присяжной, — говорит здоровяк. — А не доказывать что-либо. Не влиять на вынесение суждений. Мы должны следовать процедуре.

Он произносит слова, почти не выдыхая воздух, словно его туша давит ему на легкие.

— Вы готовы отправить невиновного человека в Крим-колонию на всю оставшуюся жизнь ради соблюдения процедуры?

Мужчина игнорирует ее слова.

— Те, кто согласен, что обвиняемый, Мак Ланди, невиновен в убийстве, пожалуйста, проголосуйте сейчас.

Присяжные опускают взгляд на пульты в своих руках и нажимают кнопки. На голоэкране появляются четыре вращающихся зеленых голоса.

— Те, кто согласен, что он виновен, пожалуйста, проголосуйте.

Пять красных баллов на экране.

— Пять голосов, что виновен, и четыре голоса, что невиновен. Как вы знаете, нам нужна разница, как минимум в два голоса, чтобы вынести приговор или оправдать. Те, кто не голосовал, пожалуйста, обдумайте ваше решение.

Люди снова нажимают на пульты, и Кеке на ум непроизвольно приходит сравнение с аналоговой видеоигрой в палача. В этот раз пять красных и пять зеленых. Два человека все еще не проголосовали.

— Это нелепо! — Кеке встает.

— Предупреждение, мисс Мсиби. Если вы попытаетесь саботировать голосование, вас исключат.

— Вы можете повесить его прямо сейчас с такой-то бюрократией!

Главный присяжный посылает ей взгляд, который может обратить огонь в лед.

Они снова голосуют. Пять на пять.

Мужчина глубоко вздыхает, словно вся тяжесть мира на его плечах.

— Я открываю слово для обсуждения. Пожалуйста, помните, — говорит он, глядя на Кеке, — только для обсуждения и вопросов. Тот, кто попытается повлиять на вердикт, будет удален.

— У меня есть вопрос, — говорит Кеке.

Он закатывает глаза.

— Почему я не удивлен?

— Почему няня не присутствует на слушании?

— Некорректный вопрос.

— Конечно же, корректный, — говорит Зак.

— Вы сказали не влиять на взгляды присяжных в отношении виновности Ланди. Я даже его не упомянула. Я хочу обсудить няню.

— Пусть говорит, — сказал кто-то на другом конце комнаты — женщина с огромной грудью и в экстравагантном шелковом платье. — Мы все хотим послушать, да?

Люди кивают, шепчутся. Главный присяжный поджимает губы и жестом показывает Кеке продолжать.

— У меня есть доказательство, — она достает треснутый «Тайл», — что няня хотела, чтобы мальчик умер.

Раздаются вскрики.

— Глупость какая, — произносит здоровяк, делая вид, что ему смешно.

— Почему глупо, что няня стала бы вредить ребенку? Вы думаете, что собственный отец ребенка вероятнее способен на убийство, чем незнакомка?

— Мисс Мсиби. Всем известно, что «СурроСестры» безукоризненны. Их тестируют и предварительно оценивают на физическую и моральную устойчивость. Только самые лучшие проходят строгий скрининг.

Его двойной подборок дрожит.

— Неслучайно, что сурросестра не видела это здание суда изнутри.

— Ну, это изменится.

Кеке нажимает кнопку «воспроизведение» на «Тайле», и на доске с голосами появляется проекция. Изображение слегка дрожит, вероятно, из-за поврежденного устройства. Вид соответствует съемке с камеры, низко летящей в районе пригорода: зеленые деревья, крыши с солнечными батареями, изрезанные колеями дороги, напоминающие металлические молнии. Старые бассейны, превратившиеся в каменные сады и роллердромы, изумрудные искусственные газоны. Несколько людей заняты домашними делами, помощница по хозяйству развешивает постиранное белье, ребенок пинает мяч, женщина на каблуках запрыгивает в такси. Стоит дата: 24 января, 2024.

— Что это? — спрашивает он.

— Съемка с дрона, — отвечает Кеке, — доставляющего лекарства.

— Где вы ее достали?

— Это имеет значение?

— Дронам запрещено снимать дорогу до места назначения, — заявляет он. — Это указано в третьей части альманаха восемнадцатого года для непассажирских воздушных судов в пункте о защите частной жизни.

— Это секретно, — говорит Кеке, а затем поправляет себя. — Я имею в виду, что никто из общественности не должен это видеть, только владелец дрона может просматривать детали, связанные с безопасностью, что разрешено в секции «С» этого самого альманаха.

«Спасибо тебе, Марко».

Он сделал эту запись видео ради нее. Она понятия не имела о законодательных нормах.

— Люди постоянно крадут дроны, — говорит Зак. — Это, скорее всего, прямая трансляция обратной связи с владельцем дрона. Что-то вроде «ФайндМайДрон» (прим.: с англ. «Отыскать мой дрон»).

— Ладно, — говорит толстяк. — И что?

Кеке проматывает видеоклип вперед до нужного места. Присяжные садятся и внимательно смотрят.

— Это авеню Аберкон, где живут Ланди.

Ей приходится увеличить, отчего картинка становится менее четкой, но вполне можно понять, что происходит. Когда камера пролетает над двухэтажным зданием с темно-бордовой облицовкой, в кадре появляется маленький мальчик, стоящий на самом краю крыши, всего в нескольких шагах от открытого мансардного окна. Его колени слегка согнуты, он смотрит на синтетическую траву внизу, словно набираясь смелости прыгнуть.

— Смотрите, — говорит Кеке. — Если вы моргнете, то просмотрите.

Из окна, как молния, вылетает рука взрослого и сталкивает ребенка с крыши. Дрон минует дом и нельзя увидеть того, что стало с упавшим мальчиком.

Среди присяжных раздаются восклицания тревоги и ужаса. Кеке отматывает видео назад и вновь проигрывает этот момент в замедленном темпе. Хоть и нельзя увидеть, кому принадлежит рука, но она определенно женская и совершенно точно не принадлежит Маку Ланди.