Заговор мерлина - Джонс Диана Уинн - Страница 37

— Это сказочно красиво! — сказал я им. — Я бы заплатил за это большие деньги. Это одна из самых прекрасных вещей, которые я видел в своей жизни.

Мне пришло в голову, что эта вещь, наверное, понравилась бы папе. Он давно уже поговаривал о том, как хорошо было бы украсить чем-нибудь стены его кабинета. Он говорил, ему надоело пялиться на голые стенки. Если бы можно было придумать, как заплатить за эту вещь и как переправить ее отсюда к нам домой, я бы сразу же оставил заказ.

Старик сказал:

— Так вот о чем мы хотели спросить. Если бы ты был богат и купил бы эту вещь, что бы ты с ней сделал?

— На стену бы повесил, — сказал я. — Чтобы на нее можно было любоваться. И она бы становилась другой каждый раз, как на нее взглянешь, — я это знаю.

Старик в восторге хлопнул себя по колену.

— Вот, видали? — воскликнул он.

Очевидно, из-за этой его новой идеи в семье было немало споров. Все, кто трудился над узором, взглянули на меня и просияли. У них явно отлегло от сердца.

— Ну что ж, приятно знать, что мы трудимся не впустую, — сказала женщина с гноящейся рукой. — Жаль было думать, что его порежут на куски, чтобы сшить одежду.

Потом она окликнула самую маленькую из ребятни, болтавшейся вокруг меня.

— Сибби, спустись вниз и скажи ему, когда на четырнадцатом уровне никого поблизости не будет. Только будь осторожна. Не хочу, чтобы тебя отправили на фабрику.

Благодаря этому все стало гораздо проще. Я помахал вышивальщикам на прощание и спустился следом за Сибби по скользкой лестнице до поворота. Когда она махнула рукой, показывая, что путь свободен, я скатился вниз по лестнице, пересек асфальтированный пол четырнадцатого уровня и помчался вниз, перемахивая через груды мусора на следующей лестнице.

Ниже четырнадцатого уровня на лестницах было довольно много народу, и чем ниже, тем больше. Почти с каждого уровня, на котором я оказывался, слышались голоса, шаги и громкая музыка. Да, мне сказали правду: люди здесь предпочитали вести ночной образ жизни. Думаю, безопаснее было вообще не выходить на солнце, даже на нижних уровнях.

Когда я впервые очутился в толпе, в районе уровня «Секс — наркотики», я изрядно перепугался. Однако я заметил, что на лестницах не видно ни одного полицейского. На их месте я бы только и делал, что патрулировал лестницы, но, по-видимому, в их кучерявых желтых сапогах это было не так-то просто. Так что я сделал морду кирпичом — типа: «Я никто, звать никак, иду по делу», — и побежал дальше. Никто на меня внимания не обратил.

Добравшись до таблички «Молитвенный дом», я сделался осторожнее. Оттуда доносилось тягучее, монотонное пение, от которого у меня защипало в носу. «Тут занимаются магией, — подумал я. — Видимо, официально дозволенной магией. Надо быть осмотрительнее». Все равно у меня уже ныли колени. Последние уровни я миновал очень степенно и еще замедлил шаг, когда подходил к одиннадцатому. Это было несложно. Последняя лестница буквально кишела народом. Я медленно продвигался вперед, прижимаясь спиной к стене и глядя поверх голов на арку, ведущую на одиннадцатый уровень.

Вскоре я увидел пару полицейских, которые прошли мимо арки, разрезая толпу, как нож масло. Хорошо! Я знал, что обратно они пройдут не раньше чем минут через пять. Я ускорил шаг и выбежал из-под массивной арки, направляясь туда, откуда я шел, когда подумал, что вижу Романова. Я все еще не понимал, как я мог так ошибиться.

В галерее было действительно оживленно. Люди смеялись, болтали, бродили взад-вперед, слушали небольшой оркестрик, аплодировали и заходили в ярко освещенные магазины. В некоторых магазинах все еще торговали вышитыми тканями. Я увидел узоры, точь-в-точь как те, которые вышивали при мне на пятнадцатом уровне. Но некоторые из магазинов, похоже, превратились в танцзалы или питейные заведения, и мне стоило немалого труда опознать тот, возле которого я появился. Я вычислил, что он был почти напротив одного из подъемников, и в конце концов убедился, что это должно быть то место, где сейчас люди сидели за столами, разливая напитки из больших замысловатых чайников и заедая их пирожными.

Я принялся искать тропу, ведущую как бы в сторону от всего этого. И тропа действительно была тут: темная, крутая и каменистая, слабо поблескивающая от дождя. Пере-202 менился только магазин. Я шмыгнул на эту тропу, как крыса в водосток.

В следующую секунду я оказался в кромешной тьме, посреди камней. Я остановился, прокручивая в памяти последние секунды перед тем, как я шмыгнул на тропу. Мне показалось, что на меня смотрели знакомые лица. Среди этих людей определенно была госпожа Джослин, только вечером она переоделась из розового с сиреневым в бежевое с ядовито-зеленым. А другой был мужчина в костюме, расшитом как цветочная клумба. У мужчины были огромные пушистые усы, и мне показалось, что это Важный, переодевшийся в обычный костюм — если можно назвать обычным костюмом ходячую клумбу георгинов. И еще один, остролицый малый примерно моего возраста. Я подумал, что это вполне мог быть старший сын мастера молитв.

Но они остались в этом безумном городе, а я был тут, на тропе. Я на ощупь пробрался к левой стене и пошел вперед, ведя рукой по неровной мокрой скале, пока не вышел к утесу у развилки. И там я свернул на правую тропу, ощущая себя победителем.

Ну или почти победителем.

Было сыро и темно, хоть глаз выколи, а я, как ни старался, больше не мог разжечь голубой огонек. Пьяница ведь просто передал его мне, и все. А зажигать его самостоятельно так и не научил. Я пробирался вперед, и торжество мое мало-помалу угасало. Мне еще оставалось помочь двоим людям, прежде чем я сумею куда-нибудь попасть. Как только я об этом вспомнил, то почувствовал себя по-настоящему усталым. Я уже готов был лечь прямо на мокрые камни и уснуть. Единственное, что меня остановило, это отчетливое ощущение, что если я тут усну, то больше уже не встану. Из темноты снова слышались шорохи и хлопанья. Теперь мне казалось, что это голодные шорохи и хлопанья.

Я попытался запеть, как это делал пьяница. Но голос мой звучал испуганно и неуверенно. Так что я попытался подумать о чем-нибудь другом. Я стал думать о Лоджия-Сити. Что за идиотская идея: селить людей, которые занимаются вышивкой, на самой вершине утеса, где их убьет солнце! Ведь если они все перемрут, чем тогда станут торговать эти магазины? Я был очень рад, что Романов дает им заклинания, защищающие от солнца. Это доказывало, что он человек хороший и я не зря его ищу.

О том, как Романов меня презирает, я старался не думать.

Вместо этого я стал думать о той девочке, Родди. Я бы очень постарался попасть туда, к ней, если бы только она не хотела, чтобы я разобрался с их политическими проблемами. Она действительно девчонка что надо. Меня вроде как потряхивало каждый раз, когда я вспоминал, как она стояла там, на холме. Но она смотрела на меня так, словно я был каким-то орудием, а это меня не устраивало. И я не представлял себе, как это я смогу что-то сделать с королями, мерлинами и прочими важными персонами. В конце концов, я отказался от своего наследства не затем, чтобы снова связываться с политикой и правителями. Нет, пусть уж это подождет несколько лет.

Я шел все дальше. Я попытался представить себе, какой станет Родди через несколько лет, и слегка увлекся, но тут заметил, что тропа сделалась гораздо шире. Стало немного светлее, и эхо моих шагов звучало теперь иначе.

«Вот черт! Откуда я знаю, вдруг тропа, которая мне нужна, свернет направо?» — подумал я.

Я вышел на середину тропы и принялся вроде как пробираться на ощупь, вытянув одну руку перед собой.

И тут вдруг что-то принялось ощупывать меня.

Оно вроде как тыкалось в меня, мокрое, холодное и страшное. Сперва ухватило меня за руку, потом ткнулось в лицо. Я с воплем отшатнулся и с размаху сел в лужу. Оно было похоже на змею. Однако когда я завопил, оно тоже завопило и шарахнулось назад. Земля у меня под задницей задрожала. Я сидел, глядя во тьму и весь дрожа. В слабом сероватом свете я различил нечто, что выглядело как пара небольших деревьев, с которых свисала змея, извивающаяся в разные стороны. Я подумал, что, наверное, забрел в лес.